Лёня спит на печке, а сверчок за печкой. Веселый сверчок просыпается, а часовые стрелки ходиков и не ложились, всю ночь кружились вокруг циферблата, время показывали: «Спасть пора!»
Утро приходило, а ходики все ходили и говорили: «Тик-так, встать как! Спасть хочется. Раз-два руки выше, ноги на ширине плеч! С добрым утром!» Ходики просыпались раньше Лёни, а, может, они совсем не ложились, время ведь не спит, как говорит дедушка, оно все время куда-то идет, спешит, тикает.
Открыл глаза мальчик, позвал маму. Отозвался сверчок.И молчок. Значит, мама и дедушка ушли, у неё в саду-огороде дел много. Слез Лёня по лесенке с печки на пол, осмотрелся. Время не остановилось? Гирю на часах подтянул, как дедушка делает утром. Что-то дедушка забыл гирю поправить? Чудные ходики мальчику «спасибо» протикали.
В сад окно открыто, но окно высоко, до него еще дорасти надо, чтобы заглянуть. А занавеска голубая с золотой каёмочкой солнышко прикрывает, ветер не пускает.
Печка уже не топится, снег за окном давно растаял, зима ушла. Солнце на улице за стеклом, за занавеской с золотой каёмочкой, и мама на дворе, весну встречает. А на кухне белый чайник горячий, кипит, балаболит, пузыри пускает, убежать, как молоко, хочет, да только из носика чайника выглянет и опять в чайник прячется от огня. А огонь в чайник забраться хочет, синими языками стенки белые облизывает. Залез Лёня на табурет и смотрит, как ветер в окно влетает, окоёмочку золотую теребит и с огнём играет. Смеётся мальчик, чудно огонь мечется: то к ходикам кидается, то к окну, то прячется, а ветер его ищет. Огонь весёлый, живой, всеми красками горит.Смеётся, играет огненно-синий огонь с Лёней, то в одну сторону, то в другую перекинется, то за чайник хоронится.
Вдруг ветер разозлился на огонь и как дунул, хотел потушить его совсем занавеской. Синий огонь даже в нос чайнику заглянул, хотел там спрятаться, но чайник закипел, и огонь не пустил. Огонь на Лёню жар свой плеснул, но не обжег, а немного напугал.
Нахмурился Лёня, что-то ветер совсем разбушевался, огонь из дома прогоняет. И уже не ветерок, а дикий ветер-ветрило на кухне хозяйничает. И вдруг ветер-ветрило почти затушил огонь. Рассердился огонь, тухнуть не хочет, хватается дрожащим пламенем за что попало. И хвать за занавеску! Сорвать её. Увидел Лёня, что огонь уже схватился за занавеску, золотую каёмочку в жгут скручивает, и к двери:
- Печка! – закричал что было мочи.
А огонь занавеску отпускать не хочет, всё выше поднимается и жуёт, сжирает её словно поросёнок. Бежит Лёня к двери, а сам на огонь оглядывается - от занавески уже дым и огонь как в печке от бересты. Толкнул Лёня дверь, в которую мама ушла:
- Печка! Печка! – что есть мочи закричал.
…Бежит мама из сада-огорода, слышит сынишка не своим голосом кричит, словно огонь жжёт ему руки и ноги. И глянула, и словно время остановилось. Дым за спиной сына… И белая занавеска алым пламенем горит.
Дальше Лёня ничего не помнил про этот день: только как тикают ходики, у с золотой каймой и маму. Это было первое воспоминание. А часы – ходики – до сих пор идут, стучат себе, только гирю не забывать подтягивать надо, как Лёню дед учил. А Лёне и всего-то было два года отроду, ещё и не все слова знал, а дом от огня спас.
Сгорает время, как огонь, и если доброе дело успел сделать, значит, и время от огня спас. Не все, что в нас, сгорает, что-то память бережно хранит.
Видеогалерея
Фотогалерея
Аудиогалерея
Магазин
