Аутентичность

Дата: 20 Ноября 2023 Автор: Веселов Максим

***

Вместо эпилога.

И вот я сижу на чемодане, и вижу перед собой город, в котором мне предстоит обосноваться на ближайшее время, годы или уехать из которого через месяц-другой.
«Не влюбляться в клиентов». Я не должен влюбиться в этот город. Иначе, я перестану быть эмигрантом. Иначе я начну участвовать в его политической жизни, тем самым спасая его жителей от бандитов и идиотов, рвущихся к власти. Иначе, я буду возмущаться его грязью, убогостью улиц и строений, качеством освещения и водопровода. Иначе, я опять женюсь. Иначе, я стану строить планы на будущее, моё будущее, связанное с будущим этого города.
Иначе, я перестану быть свободным.
Я – эмигрант и это моя судьба. Это моё правило. Мне надо остаться эмигрантом.
 
1.

Кем быть?
Вспоминается строчка из песни: «…назови себя синим – ты – синий…». Игра «Жизнь» подразумевает выбор сформулированных ролей для участников игры. Ролей может быть несколько, по направлениям: семья, работа (в широком смысле), политика (в ещё более широком, даже – социальном смысле). В третьей, конечно, можно и не участвовать, хотя, это тоже будет – роль. С первыми двумя – придётся определиться. Суть в том, что сам факт рождения на планете Земля в облике человека, это уже – подпись в Соглашении о принятии правил Игры «Жизнь».

- А кем ты работаешь? – девушка не заметила, как сощурила правый глаз.

Вроде, просто вопрос, ни о чём, так, поддержать разговор. Дима понял: скажи он, мол, вольный художник, продолжения, скорее всего, не будет. Зачем ей приезжий, ни кола, ни двора, ни работы? Или, даже, местный, но сидящий на шее у родителей оболтус? У неё слишком короткая молодость, что бы тратить её на перевоспитание неудачников. Её план – в дамки, как пуля – по наипрямейшей траектории.
Он поднял бровь и задумчиво сжал губы. Мол, как бы попроще сказать…

- Бизнес. Пищевые продукты. Помогаю переориентироваться на отечественного производителя. Раньше, понятно, с Европой работали, теперь санкции. Быстро сменил курс компании.

Юля понимающе кивнула. Это как раз то, что она хотела услышать. Возможно, автомобили и недвижимость были бы для неё более привлекательны. Но, да не суть. Движение, уверенность в рассвете, солнечные берега – вот та манящая аура, что вдруг обнаружила своё свечение вкруг головы и фигуры сидящего напротив претендента на её ночную благосклонность и дневную концентрацию.

В динамиках кафе Эдит закартавила «Падам-падам», Дима чиркнул «Zippo» зажигая свечу в фарфоровом канделябре. В огромном окне, у которого они сидели за столиком, сверкал вечерний город, снежный, спокойный. Их знакомство длилось уже третий час, начавшись весьма не прозаично, в Третьяковке у Суриковской «Боярыни». Юля присела от усталости, Дима подумал – любуется эзотерикой красок. На выходе она протомила нового кавалера битых полчаса, выбирая магнитики для новогодних презентов офисным сослуживцам. Что б знали, кто с ними маркетинг работает – по Третьяковкам ходим, не абы что. Собственно, за этим и пришла. Собственно, Дима и догадался. Точнее, удостоверился в догадке. Но, девушка приятная во всех отношениях, почему бы и нет. Было в Юле что-то этакое, не штампованное. Ни на первый, ни на второй взгляд – неуловимое. Волосы – не копна, но аккуратная причёска, плюс, чёрная прядь на общем слегка даже блондинистом фоне. Неожиданно. Вторая едва заметная серёжка в левом ухе. Креативно. Аля`тибетский браслет на правой руке. Экзотично. И было в самой её сути ещё что-то, что хотелось разгадывать неторопясь, и, лучше в утренней неге. Поджал губы, мысленно пожал плечами и – пригласил в кафе. Она на деле пожала плечиками, почему бы и нет. Кафе за углом.

- Какую музыку ты любишь?
- Музыку?

Зря спросил, подумалось ему. Теперь надо микшировать разговор, разглаживая мурашки неловкостей. Но, повращав изящно подкрашенными глазками, она уже держала на тонком язычке ответ.

- Старое больше. Диппёрпл, Пинков люблю, Аквариум…
- Ниччёссе… - вырвалось. – Сорри.
- А? – медленно, как бы из сна, сфокусировалась на его переносице. Вот оно что.
- Назад, в Архангельск.*
- Ты из Архангельска? – вздрогнула. Точно. Охх…
- Это поговорка. Шутка. Анекдот… - он чуть пристальнее всматривался в её черты, как бы решаясь. И – медля.
- Расскажи?
- Да глупости, - с извинением улыбнулся, получилось чуть приторно. – Мне тут чуть надо в инет влезть. Ты меня простишь, если на минутку замолчу? Почту жду. Это важно.

Мелко закивала, понимающе поджала губку. Жестом показала, что сходит пока попудрить носик, он кивнул. Уткнулся в планшет, открыл сайт «Афиша», нашёл, заказал. Открыл сайт речного вокзала, отыскал, поманипулировал, всё складывалось удачно. Успел до её возвращения. Точнее, она задерживалась. Огляделся.

На улице чуть мело. Не погуляешь. Можно, конечно, но. Кутаясь в необъятный балахон, в окне проходила цветочница. Он постучал в стекло, оглянулась подслеповато, оценила, беззубо заулыбалась, толи кланяясь, толи что. Выскочил на улицу в пиджаке, купил розы, а что же ещё? Вернулся, Юля ещё не подошла. Положил цветы у её фужера с недопитым махито. Страстная, однако, в тихом омуте.

- Их тут не было, - раздалось её томное из-за плеча, а на плече – её ладонь, тёплая. Юля перегнувшись через Диму вытягивала носик и как бы принюхивалась к цветам.
- Они пришли. Говорят: где Юля? Где Юля? Вот, прилегли, ждут.
- Называй меня Джули.
- Ок. Зови меня Дэм.
- Идёт.

Она, как бы с ленцой, забралась на свой высокий барный стул и собрала в охапку розы. Закрыла глаза принюхиваясь. Динамики картавили уже мужским голосом. Свеча на столе чуть шипела. За окном быстро темнело, и вьюга бросала в настырных прохожих снежные фейерверки.

- У меня тут случайно два билета. Составишь мне компанию?

Приоткрыла чуть прищуренные глаза, поглядела ими в никуда, глубоко вдохнула из букета:

- Не вижу ни одного повода не согласиться. Поехали.
 
2.

Концертный зал имени П.И. Чайковского в девятнадцать ноль-ноль представлял Николая Луганского (фортепиано) с Национальным симфоническим оркестром и дирижером Александром Ведерниковым. Филармония. Именно сюда и приехала наша пара, припарковавшись глубоко во дворах толи Благовещенского, толи Ермолаевского переулка. Потом сквозь дворовые снежные баррикады пробирались к Садовому.

Пока ещё ехали по центру на Дэмовской тоёте, Джули грелась в мягкости сидений, дышала букетом и старалась раствориться в мгновении. Радио излучало джаз, силиконовые дворники беззвучно сметали крупные снежинки с лобового стекла, город обманывал предчувствиями – призывно моргал светодиодными буквами, аляпистыми плазмами, старинным неоном. Таки фильм изнутри.

Лишь подойдя к сталинскому особняку и обнаружив афиши, молодая женщина внутренне сжалась. Куда угодно она могла представить – эти случайных два билета, но сюда… Порывшись в памяти, она отыскала файл, была здесь, в глубоком детстве, на Льюискэрролловской «Алисе в Зазеркалье», водили группой. С изумлением, рассмотрела на афише ту же «Алису…», зажмурилась, встряхнула головой. Наваждение. Так не бывает, однако вот оно есть. Прыжок сквозь время.

- Что-то не так? – заботливо взял и не под руку, а под локоток.
- Всё хорошо. Была уже здесь.

Пристально заглянул в глаза. Видимо, не догадался. Вот и славно.

В фойе вздохнула с облегчением – не все дамы переобувались в туфли, а её сапожки узкие, сойдёт. О платье не волновалась, никак, в Третьяковку утром наряжалась, подходит. Дэм отлучился на пару минут – забрал билеты. Торопились – успели к третьему звонку. Отыскали места, сели. Ахнула.

Громадина амфитеатра пузырьками зрительских кресел влилась в мозг, и пузырьки эти множились, набухали, давили изнутри на черепную коробочку, стараясь разорвать её вдрызг и пополам. А тут – грянуло со сцены. Живой симфонический оркестр, по звучанию, даже издалека не напоминает кваканье самых лучших аудиосистем класса Hi-End. Если их сравнить, то… надо представить как пьяненький дворник из «12-ти стульев» старается на губной гармошке изобразить нечто из Паганини. Дворником, разумеется, тут будет CD, а Паганини – останется собой в исполнении теплокровных скрипачей. Никакого утрирования. Разный звук. Кардинально. Живой симфонический оркестр записывать на самый лучший цифровой носитель и воспроизводить на технике последнего японского изобретения – придумали враги классической музыки. Дабы – отпугнуть навсегда. С другой стороны, прожить, допустим, четверть века (как Джули), начать считать, что даже Гётевский Мефистофель уже не способен возбудить у вас и тень удивления от жизни, мол, всё пробовали, всё знаем, и тут – прийти в филармонию, и – ахнуть. Обомлеть. Неожиданно? Не то слово. Некоторые не могут потом стряхнуть этого ошеломления всю оставшуюся жизнь, превращаясь в ярых поклонников и завсегдатаев концертов этой самой классической в мире музыки.

Юлю вдавило в кресло. На время она и думать забыла, что она – Джули.

Над круглой сценой растворился потолок и в дыру пролез открытый космос со всем его вакуумом и дикими планетами. Зазнобило от вечности. Звёзды в обнимку с туманностями раскачивались над строгими чёрно-белыми оркестрантами. На самые удачные, по их звёздному мнению, па оркестра, они отвечали дружным швырянием в зал блестящих комет, искрами рассыпавшихся в глазах и груди слушателей. Только чёрная дыра литавров периодически давала понять, что она – есть, и все там будем, в этом нижнем днище нижнего ада. Но, разве об этом надо думать, когда стойкость альтов и высокий полёт первых скрипок приносит благую весть в затаивший дыхание зал: Бог есть и Он – здесь, Он всеобъемлющь, Он – музыка.

Человек, что привёл её к этому чуду – безопасен.

Тело Юли бросало в жар и озноб, предательские мурашки периодически волнами пробегали по вертикали, оставляя за собой наждачку гусиной кожи. В груди томился вдох и застревал выдох, лёгкие, казалось, раздувало как шарик на грани хлопка. В сознании проносились сцены её собственной жизни, картинки мечтаний и страхов, отголоски желаний и стремлений вспыхивали где-то на границе ума и, метнувшись, растворялись незримо, сменяясь новыми волнующими память образами. Она жалела, любила, злилась и впадала в праведный гнев, чуть не плакала от умиления и снова взлетала под своды зала, в самый что ни на есть – космос, разверзшийся над головами оркестра. Полтора часа превратились в маленькую жизнь, яркую, беспомощную, беспощадную, бесшабашную, строгую, аскетичную и разгульную, философскую и частушечную, живую жизнь.

Все хлопали.
Потом встали и хлопали.
Несли цветы.
Ей пришла мысль, она взглядом спросила у Дэма разрешения и тот кивнул. Понесла свой букет к авансцене. Счастливые глаза дирижёра смотрели с той стороны реальности не фокусируя взгляд ни на ком конкретно, волосы его вымокли, жар исходил от маэстро. Приняв цветы, галантно поцеловал руку, кольнув творческой щетиной, словно током пронзил.

На улице она то и дело забегала вперёд, шла то боком, то пятясь. Ей хотелось рассказать. Она могла лопнуть, если бы слова оставались храниться в её развороченном музыкой мозге. Дэм шёл ровно, не останавливаясь, слушал внимательно и кивал. Открыл дверцу, помог сесть в машину. Завёл мотор.

- Я отвезу тебя, провожу. Только на секунду заедем ко мне? Забыл второй телефон, а очень жду на него звонка. Ты сможешь в машине подождать, если захочешь.
- Не вопрос, Дэм! Скажи: как вообще можно слушать другую музыку? Попса, дэнс, рок, эстрада… Это на мой взгляд, не может быть музыкой – бряцание кастрюлек в бане!
- Немаловажно – аутентичность. Доширак тоже лапша? А если у бабушки в деревне, крупно нарезанная лапша из домашнего теста и с курой, утром ещё кудахтавшей? Ты посмотришь на Доширак? Никогда. Так и тут. По радио, телеку, в магнитофоне, классическая музыка – доширак. Надо идти и слушать вживую. Особенность звучания струнных и прочих инструментов – даже цифра не в состоянии передать адекватно, это почти природные звуки, их невозможно доподлинно искусственно воспроизвести. Рок и прочее – можно слушать с хорошим микшером, со всеми необходимыми частотами. Там основа – электронные инструменты, и, магнитофон – как их дядя из Киева – ближайший родственник при первом рассмотрении.

А за окном промелькнула уже площадь имени громыхавшего Щена, мигнул Белорусский вокзал и странные трубы в тоннелях Ленинградки стали бросать полоски теней по сосредоточенному на дороге лицу Дэма. Неслись сто пятьдесят в сторону области. Радио не включали, не хотелось расплескать пережитого чуда. Дэм крутанул машину под мостом-развязкой и направил в обратную сторону. Жилых домов здесь небыло. Лес, скрывавший Москва-реку. Скорость не набирали. Свернули в чащу, повиляли в темноте между деревьями, припарковались у пристани с длинным белым пароходом у незамерзающего причала. В округе не видно ни души, хотя на парковке стояли другие авто, явно, прибывшие сюда не так давно – следы на снегу, влажные окна и капоты.
 
3.

- Подождёшь в машине или поднимешься со мной?

Джули недоумённо распахнула ресницы.

- Ты живёшь… на воде?
- На корабле, - улыбнулся широко и легко. - Просто недолюбливаю камни.

Девушка кивнула и открыла свою дверцу. Дэм быстро обошёл машину и помог ей выйти. Взял с заднего сиденья рюкзак. Поднялись по трапу, вместо вахтенного, за конторкой их встретила серьёзная во всех отношениях дама. Дэм молча протянул ей паспорт.

- Джули, осмотрись пока, тут всё строго, надо пару минут.

Ночной корабль приветливо и тихо встретил гостью. Длинные коридоры, едва освещаемые дежурными лампами. Огонёчки по периметру, над дверьми. Блёстки хрома и никеля. Особый запах путешествия.
Юля заметила, что у неё не появляется никаких привычных в подобной ситуации мыслей. Кто он? Почему он живёт здесь? Её это не волновало, не захватывало мыслительный процесс. Сама ситуация была не «подобной», из рук вон. Из головы вдаль.

- Неужели ты хочешь сказать, что попса тоже музыка?
- Аутентичность. Если ты примешь несколько коктейлей «Чёрный русский», выкуришь в баре с десяток сигарет с ментолом, а со сцены будут орать «Выпьем за любовь, родная!», то тебе тоже захочется за неё выпить ещё текилы и пуститься в пляс на барной стойке. Верь на слово. Накроет.

Дэм включил ночник и по-хозяйски суетился в небольшой каюте. Джули расковано обмякнув в глубоком кресле, наслаждалась видом из иллюминатора. Звякнули бокалы, тихо хлопнуло шампанское, что-то нарезалось тут же на столе, запахло мандаринами.

- Рок?
- Фестиваль «Нашествие». Не была? Двадцать пять лет назад, рок был алкогольным протестом молодёжи, желанием всем объединиться в единый порыв-кулак и разрушить «единый могучий». Прости за тавтологию, она сознательна. Молодёжь не осознавала. Вообще ничего. Но, это было очень яркое времяпрепровождение. У многих больше ничего подобного в жизни не испытывалось после. Люди спивались, уходили с головой в раковину работы, в общем – старались заглушить краски фейерверка молодости. А старые звёзды рока, за некоторым исключением, все ещё живы. И поют тоже самое. Машина времени – побывать на таком фесте. Вернуться в юность. Очуметь от материализовавшейся ностальгии. И ещё. Вокруг тебя – твоё поколение. И, по умолчанию, все понимают чувства друг друга, эта тайна снова сплачивает, как четверть века назад. Плюс пиво и вот тебе – полнота переживания, острота чувств. Аутентичность. Как бы. Накроет не по-детски.

- Рэп?
- Я не нюхаю кокс. Не могу внятно тут ничего сказать, но, уверен, что всё тоже самое – время и место. Тогда – накроет.

Юля чувствовала подвох. Вроде бы всё выстраивалось логично. Но что-то было не так. Она, вслед за Дэмом, подняла бокал, чокнулись, улыбнулись, выпили. Ноздри приятно дразнил запах нового года – мандарины благоухали на всю каюту.

- Постой. Ты хочешь сказать… Накроет хоть от чего, лишь бы правильно поучаствовать?

Дэм разулся и выпрямил под столом ноги. – Не совсем. В принципе, да, но, не совсем. Любая музыка, создана носителями определённого состояния ума. Что бы получился стопроценный отклик на музыку, надо быть в том же состоянии, что и автор-исполнитель.

- Как понять «состояние ума»? Что это?
- Это виток развития. И умственного развития, и набор системы ценностей. Умение думать. Постояльцы – эмоции, захватывающие сознание человека. Я бы назвал это «психосрез». Давай пример? Ты видела по ТВ как бы юмористическую передачу «Кривое зеркало»? Или тот же «Аншлаг»? Не музыка, конечно, но, не суть. Кстати, как бы поют там тоже. Вот. Вспомни картинки зала, операторы очень любят на этой программе выхватывать лица из портера. Колоритные лица. Калорийные. В общем, и так и этак можно сказать. Впечатление, что все колхозы бывшего СССР на одном поезде свезли в столицу и привели на этот «концерт».

- Да уж…
- Но, люди-то, счастливы! Заметила? Их накрывает. Им смешно: они чувствуют прямой отклик в своих умах на то, что летит на них со сцены. Прямое попадание. Аутентичность.

Девушка опустила голову, представляя сию картину, но, несогласно замотала головой.

- Дэм! Но нас-то с тобою, стошнило бы на этом «концерте»! или… накрыло?
- Не пугайся, стошнило бы, - он улыбнулся. – Мало того. Мы бы получили психологическую травму: почувствовали себя изгоями на этом празднике жизни. Три тысячи человек ржёт, а тебя тошнит, представляешь? Кошмар. Стадный инстинкт пришёл бы в ужас. «Что со мной не так?! Я тупица? Я урод?» И так далее.

- А мне Воробей нравится… - испуганно прошептала Юля.
- Не вопрос. Мы прошли в развитии огромное количество стадий: от амёбы до человека, а значит, внутренний отклик, можем ощутить от всего. Мы в каменном веке скакали вокруг костра под там-там, почему бы нам не поплясать на реповом концерте? Мы хрюкали в крестьянском хлеву, а потому Петросян – нормально, отклик есть. Носились безалаберными кроликами на пастбищах Австралии, теперь мы ощущаем о чём поёт Алсу. Мы гудели свои мантры под облаками Тибета, нам близок «Аквариум» БГ. Мы нацелены вернуться в первозданность космоса – нас накрывает классическая музыка. Суть в том, что в жизни, как в школе: кто-то учится в первом классе, кто-то в десятом, а кто-то четвёртый год сидит в шестом. Глупо требовать от первоклассника знаний астрофизики. Но, десятиклассник, всегда поймёт пятиклассника.

- Как-то ты уж очень упрощённо всё говоришь. В школе хочешь, не хочешь, а хотя бы до восьмого доучат и выкинут.
- Надеюсь, все окончат с отличием. В конце концов. Только в жизни… Каждый класс, вот эта вот самая, твоя – жизнь.

- Мдаа… - поставила бокал на стол, как-то, даже, слегка резко. Но, не заметила. – Скажи мне, какая музыка тебя накрывает, и я скажу в каком ты классе жизни…

Ничего не ответил Дэм. Поджал губу и кивал. У Юли мелькнула сладость:

- Раз меня накрыла классика, я в десятом?

Глубоко вздохнул, шёпотом:
- Классика всех накрывает. Только пятиклашек отпускает быстро. Время покажет.

Помолчали.
Дэм включил экран телефона, его лицо озарил бледный свет, оттеняя впавшие, острые черты.

- А знаешь, нам уже пора. Утро. Сейчас на Ленинградке начнутся пробки. Поспешим?
 
4.

Он остановил машину возле её офиса, вышел, открыл Юлину дверь, помог выйти. Быстро светало, серое небо сдавало позиции новому дню.

- Как-то мы с тобой… - у Юли порозовели щёки. – Не как мальчик с девочкой провели эту ночь.
- Мы провели её как люди. А люди должны обогащать друг друга. Наполнять.
- Чем?
- Все хотят счастья. Кто-то знает, как туда идти. Он должен рассказать.
- У тебя есть карта?
- Карт навалом. Но они зашифрованы. Помогать друг другу расшифровывать эти карты, что может быть полезнее?
- Да уж… Пока?
- Пока. Если не отпустит, дай знать.

Он улыбнулся, уже из авто помахал рукой, и влился в плотный поток. Только в этот момент Юля поняла, что они не обменялись телефонами.
 
5.

Она не находила ни одного комплимента в его словах.
Значит, она его, ничем наполнить не в состоянии? Гмм. Признаться, вот если честно, задрав ногу на сердце, так оно и есть.
Юля оглянулась, словно ища за что бы ухватиться.

Василий Палыч изящно колупал в носу уткнувшись в монитор. Свежая рубашка крахмальным воротником врезалась ему в шею и натёрла красную полосу. Иссиня выбрит. Спец в маркетинге – продаст чёрту ладан.

- Васьпалыч! – крикнула Юля и респондент вздрогнул. – Какая у вас любимая музыкальная группа?

Коллега очумелыми глазами уставился на неё, потом словно проснулся, встряхнул лысеющей головой, подумал.

- Ну, не группа. Мне солистка «Виа-гры» нравится, бывшая. Сейчас… а! Брежнева. Только не помню как зовут. Родственница, наверное. А вам зачем?
- Да просто так. Год уже, наверное, работаем тут все вместе, и ничего друг о друге не знаем. Верочка, а ваши музыкальные пристрастия?

Вероника отличалась очаровывающими воздействиями на клиентов компании. Те подписывали контракты молча, просто, уставившись на декольте пятого размера. Строга, хвост, очёчки белого золота. Глянцевая во всех отношениях.

- Точно! Вера! – ткнул пальцем воздух Василий Палыч.
- Что? – удивилась Вероника.
- Нее, Брежневу зовут – Вера! – стушевался сотрудник. Пожевал губами. Добавил: - По-моему… гмм…
- Да, она моя тёзка, – утвердительно моргнула Вероника. – Я, Юленька, музыку только в авто слушаю. Предпочтения, из наших – «Король и Шут».
- Оппа… - уважительно крякнул Василий.
- Наверное, ваши родители любят «Алису»? – почти утвердительно спросила Юля. В русском харде и панке она разбиралась лучше, чем в космосе «Аквариума», провести аналогию оказалось просто. Сама себе совестливо улыбнулась, использовать для красного словца имя БГ на этот раз у неё не очень хорошо получилось.

Вероника опешила и не мигая уставилась на сослуживицу как на колдунью. Затем стушевалась.

- А говорите, мол, не знаем друг о друге ничего… - только и проговорила. Помолчала. Прорвало, – Они у меня по жизни как революционеры, бессмысленные и беспощадные. С тех ещё, лихих девяностых. От Кинчева шизеют и цветных ненавидят, он их национализмом заразил.

Все понимающе поулыбались и вернулись к делам.

- А шэф наш Алсу любит, - со знанием дела констатировала, даже – припечатала Верочка и фыркнула как сплюнула.
- Кто бы сомневался, - кивнула Юля.
 
6.

День шёл как-то особенно.
Сердце грустило. Мозг не допускал мысли, что Юля больше не встретит Дэма. Просто не хотел об этом ужасе думать, и – не думал.
Зато чуть отстранённо, но внимательно рассматривал таких привычных и таких незнакомых сослуживцев, коллег и клиентов. Мозгу помогала бессонная ночь: ежедневные важные события не трогали. В куллере недостаточно горячая вода и чай не заваривается. Ну, это же всегда так. В соседнем отделе есть чайник, давно не видела Лизу, надо зайти к ним поболтать. Шэф подкинул задание, прикрывая свою халтуру срочняком – это его регулярная хитрость, от которой не уйти, надо принять как специфику производства. Да и к результату, при любом раскладе, он теперь будет более чем лоялен. Васьпалыч притащил из столовой очередной сэндвич и чавкает на весь офис. Я ни детский сад и не школа, что бы учить. Да и поздно уже учить. Время перекура, точнее, надо спуститься в спа и пробежаться по дорожке. Всё? Это всё, что ей ежедневно мешало жить? Беженцам с Украины одеть нечего и не на чем спать, а тут фигня какая. Музыка. Открытый космос над оркестрантами не выходил из её груди. Именно из груди, голова только смаковала ощущения в области сердца.

Приятный и томный день подходил к концу.

Шикарная мысль. Вот, чего ей хотелось весь этот день. Юля набрала в яндексной поисковой строке «Филармония» и сразу перешла на сайт концертного зала. Сегодня давали Стравинского. Заказала два билета. Подтвердила. Почему два? Пожала плечиком. Неизвестно. Два.

- Какая-то ты сегодня… - Верочка подбирала слово, - тихая. Умиротворённая. Что-то стряслось?
- Аха… - Юля грустно улыбнулась.
- Что? – сослуживица собирала сумочку на выход.
- Жизнь.
 
7.

Надевая пальто, Юля правой рукой нырнула в карман за перчатками. Нащупала прямоугольник плотной бумаги. Небыло у неё ничего там. Вынула.
Визитка. Повертела.
Фиолетовым на бежевом:
Дэм. Делаю людей счастливыми. Но, не всех. Телефон …
И телефон.
Юля вынула трубку, набрала sms:

- Меня не отпустило :) Сегодня Стравинский. Приглашаю.

Через мучительных полминуты трубка ожила:
- Ещё на работе. Встречаемся там же. Цветы возьму. Чмок.

Интересно, а кем он, всё же, работает? Гмм… А какая разница? Хоть дворником.