Он «дальнобойщик» был крутой,
Матёрый шоферюга,
Сработан грубо, но такой
На нож пойдёт за друга.
Он на кровати был распят –
В бинтах, как белый кокон.
Рассказ он начинал раз пять –
Слова глотал и комкал.
- Когда машина поползла
На скользком серпантине,
Напарник: «Прыгай. – мне сказал, –
Ну, и… привет Галине».
- Под нами были гаражи,
А между ними люди.
Но МАЗ он чётко положил,
Как бутерброд на блюде.
- Ему-то ладно. Он погиб.
А мне чего-то грустно.
Плевать на перелом ноги:
Душою бы не хрустнуть.
- Эх, если б я был за рулём…
И снова замолкал он:
Глаза – как омут подо льдом,
А желваки – как камень.
А я, теряя мыслей нить,
Прикрыв лицо рукою,
Всё думал: «Надо русским быть,
Чтобы вместить такое,
Чтоб так спросить: «Зачем же, смерть,
Не я погиб, а кто-то?»
Да, душу русскую иметь –
Тяжёлая работа.
Но в этот миг я свой народ
Любил до дрожи мускул,
И был собой безмерно горд,
Что сам я тоже русский.