Не очерствейте в суете...

Дата: 13 Октября 2022 Автор: Градинаров Юрий

Всего лишь полвека эре освоения космоса, а человечество уже привычно равнодушно относится к смельчакам, уходящим в неизведанные просторы вселенной с надеждой возвратиться на родную Землю. Полёт космического корабля стал будничным, что рейсы автобуса, поезда или самолёта. Может быть, от этой будничности родилась и множится беспечность людей, готовящих к рейсам не только морские и речные суда, но и субмарины, электро-  и дизельные поезда, пассажирские автобусы, турбовинтовые и реактивные самолёты, и даже дорогостоящую космическую технику. Отсюда – частые аварии, катастрофы или предпосылки к транспортным происшествиям с гибелью экипажей, пассажиров, исследователей. Помню, как лет тридцать с лишним тому назад не состоялась стыковка космического корабля «Союз-30» с орбитальной станцией «Салют-6» из-за поломки в двигателе аппарата. Экипаж в составе советского космонавта Александра Александрова и болгарина Георгия Иванова очень чётко действовал в создавшейся ситуации и благополучно приземлился в заданном районе.

 

Буквально через неделю после нестыковки мне посчастливилось быть на встрече с президентом Академии наук СССР Анатолием Петровичем Александровым. После его продолжительной информации о деятельности учёных страны слушатели адресовали ему вопросы, в том числе и о ЧП на «Союзе-30». Анатолий Петрович взглядом окинул зал, погладил ладонью облысевшую умную голову и сказал:

 

- Друзья мои! Каждый космический полёт – это огромный риск. Это работа сверхповышенной опасности для экипажа. В космическом корабле восемь тысяч шестьсот сорок три узлов и деталей. И в очередном полёте отслеживается работа каждого узла, каждого агрегата. Затем к следующему старту корректируются детали, дававшие сбои в завершившейся космической экспедиции. Никто из организаторов полёта не даёт гарантии на благополучное возвращение корабля. Следовательно, ни в коем разе нельзя считать прыжок в космос лёгкой прогулкой. Это тяжелейшее испытание не только для техники, но прежде всего – для человека. Космонавт – это такой же, как все, человек, может лишь только с меньшей долей страха, презирающий не только риск, но и смерть…

 

…А сейчас, в эпоху разнузданного «СМИхачества», жёсткой фильтрации положительной информации, мы мало знаем о космических полётах, совершаемых нашими небесными витязями. Ну, слетали, приземлились, прокатили очередного американского миллионера за 25 миллионов долларов – и всё. Или космолёт не вышел на заданную орбиту, сгорел в плотных слоях атмосферы. И, слава Богу, его обломки не врезались в жилой дом. Зачастую нас даже не информируют о виновниках трагических аварий, всё валят на человеческий фактор, а не на развал космической отрасли. А ведь она – одна из основных составляющих оборонного комплекса страны! И без её развития мы будем биты нашим враждебным окружением. А раньше за каждым космическим полётом наблюдала вся страна, переживала, молилась за удачное приземление космонавтов и награждала высшими наградами Родины. Теперь же все СМИ заполонили статьи о тучных шоуменах, всяких мастей миллиардерах и прочих «светских львицах», ставших популярней космонавтов не за подвиги, а за деньги.

 

После полёта Германа Титова я был призван на службу в авиацию и помню, как каждый засекреченный космический полёт особым позывным доводился до авиаподразделений, и мы экипажами контролировали свои секторы возможного приземления космонавтов, чтобы своевременно оказать им помощь. Так вот известие о полёте космонавта номер два я получил в столовой одного северного посёлка. На середину обеденного зала выбежала симпатичная заведующая производством общепита Любовь Чернышенко и, хлопая в ладоши, радостно закричала, заглушая говорящий радиодинамик:

 

- Дак это же Герка Титов из нашей семилетки! Его отец – директор школы. Ну, Герка, ну задавака!

 

Мы оторвались от обеда и поздравили счастливую женщину. А она быстренько подсуетилась и пригласила нас за стол обмыть полёт её земляка.

 

Чуть позже «Комсомольская правда» напечатала очерк о семье Германа Титова, где автор в разговоре с отцом космонавта спросил: «Почему вы назвали сына Германом?». Тот ответил, что любит «Пиковую даму» Пушкина и одного из её персонажей – Германа. С годами я понял, что это был авторский приём, причём ошибочный. Ведь в пьесе Германн – это не имя, а фамилия, и пишется с двумя «н».

 

 

В конце восьмидесятых годов в Москве проходила Декада польской литературы и искусства, на которой лучшие творческие силы республики представляли своё мастерство жителям столицы. Шеститысячный зрительный зал Кремлёвского дворца съездов был заполнен до отказа. Открывали декаду не руководители стран, не министры культуры, а два лётчика-космонавта: Пётр Климук и Мирослав Гермашевский, недавно ставшие Героями Советского Союза. Зал стоя, в течение нескольких минут, приветствовал овацией героев космоса. После чего часть зрителей, в том числе и я, кинулись к ним за автографами. И Пётр, и Мирослав только успевали оставлять росчерки на программках Декады да менять авторучки. Сколько тысяч надписей они сделали прямо на кремлёвской сцене – никто не знает. Но зрители были поражены великодушием двух космонавтов.

 

Дальше программа шла согласно сценарию. Но когда коснулись темы Второй мировой войны и Варшавского восстания против фашистов, то кадры кинохроники и дикторский текст были поданы так, что Варшаву освободили только поляки без помощи Красной армии. Мы, сидя в зале, в душе повозмущались и, как гостеприимные хозяева, промолчали. Но осадок остался в душе до сих пор из-за вековечной шляхетской спеси.

 

Вскоре я был с самодеятельным театром в Польше и понял, что старшее поколение поляков, пережившее войну, с уважением и почтением относилось к освободительной миссии нашей армии. На улицах Кракова лично ко мне несколько раз обращались седоусые старики, пожимали руку и просили:

 

- Передайте нашу благодарность вашим отцам и дедам за спасение Польши от фашистских головорезов!

 

И приглашали испить польской водки, сочувствуя, что в Союзе в ту пору был сухой закон. А на улицах страны уже начинался разгул «Солидарности», наполненной антагонизмом к СССР. Не подумайте, что я пишу для красного словца. Вековые традиции метания Польши между Ватиканом и православием, между Россией и Францией, Германией, Швецией, Англией привели к неустойчивости менталитета польского народа. Подтверждением этому являются продолжающиеся до сих пор разногласия польского руководства с российским по поводу Катынского дела. И наша верхушка чуть ли не на коленях готова просить прощения за недоказанный расстрел польских офицеров под Смоленском то ли органами НКВД, то ли эсэсовцами. Налицо несовпадение мнений наших народов с руководством обеих стран. А подтверждением подобных несовпадений в те годы являлись ухоженные кладбища советских воинов, погибших за освобождение Польши.

 

В семидесятые годы в наш заполярный городок приезжал дважды Герой Советского Союза космонавт-исследователь Георгий Гречко, заложивший первый кирпич в фундамент строящегося дома и получивший звание Почётного гражданина города Дудинки. На лице у героя до сих пор вечная улыбка, доброжелательность и никакого отлива честолюбия, не говоря уже о высокомерии.

 

На курсах при Академии общественных наук я встречался с космонавтом Владимиром Соловьёвым, пригласившим курсантов в Звёздный городок.

Три автобуса въехали на закрытую территорию городка, остановились у памятника Юрию Гагарину и возложили на постамент букеты живых цветов. Затем посетили музей-квартиру первого космонавта. В его кабинете на столе застыл рабочий календарь с указанием времени посещения важных мероприятий. Всё осталось так, как было при жизни Юрия Алексеевича. Из квартиры мы направились во главе с полковником ВВС в местный Дом культуры, где находился музей космонавтики. Сначала он провёл обзорную экскурсию по экспозициям музея, а затем пригласил нас в зрительный зал для ответов на родившиеся вопросы. Но главным был вопрос о причинах гибели первого космонавта. Полковник в бессилии развёл руками, мол, не надейтесь услышать что-то новое кроме того, что освещалось в прессе, на телевидении. И он начал вести рассказ:

 

- Юрий Алексеевич недавно вернулся из зарубежной поездки и уже несколько месяцев не держал в руках штурвал истребителя. Необходим был налёт часов с инструктором для восстановления навыков пилотирования. Руководил подготовкой Гагарина один из опытнейших лётчиков, Герой Советского Союза полковник Владимир Серёгин. Провожал в полёт Юрия космонавт Андриян Николаев. У самолёта Гагарин снял куртку и передал Николаеву, пожал руку и легко по лесенке взлетел в кабину спарки «МиГ-15УТИ», где уже сидел инструктор Серёгин. Юрий привычно проверил герметичность фонаря, затем открыл кабину и крикнул: «Андрюш, подай из куртки удостоверение и водительские права!». Николаев с лесенки протянул ему документы, а Гагарин добавил: «А то вдруг придётся катапультироваться в глуши, и люди не признают во мне Гагарина». Редко улыбающийся Андриян сказал: «Тебя-то, Юра, знает весь мир, а уж русская деревня – тем более».

 

Николаев ещё раз обменялся рукопожатиями с обоими лётчиками. Теперь уже окончательно захлопнулись фонари спарки, и подъехавший тягач легко вывел истребитель на взлётку. Низкая облачность висела над землёй и раз за разом заглатывала запускаемые где-то далеко наблюдателями метеозонды.

 

Руководитель полётов предупредил экипаж по связи: «Будьте внимательны к метеозондам!». «Понято», - ответил полковник Серёгин, и после прилипшей ещё с войны команды «От винта!» дал газ. «МиГ» взял разбег и вскоре исчез в облаках. Были рабочие переговоры с командно-диспетчерским пунктом о заходе в зону, а затем экипаж перестал выходить на связь. О пропаже самолёта долго не сообщали в Москву, всё надеялись, что спарка даст о себе знать. В воздух подняли вертолёты, которые и обнаружили обломки ушедшего глубоко в землю истребителя. Сразу были организованы поиски экипажа, так как по обломкам нельзя было определить, чей же это самолёт. Прибывшая рота солдат обшарила каждый куст, каждое дерево в радиусе падения самолёта. Долго не могли найти никаких доказательств гибели лётчиков. Теплилась надежда на катапультирование, пока один из солдат не поднял с земли водительское удостоверение Юрия Алексеевича. Видно, чувствовал он что-то неладное, когда взял его у Андрияна Николаева.

 

Скрупулёзно работала государственная комиссия, но так и не смогла точно определить причину гибели самолёта, ограничившись лишь несколькими версиями. Я не буду все перечислять, назову только три: отказ техники, ошибка в пилотировании и столкновение с метеозондом, приведшие к штопору истребителя…

 

…Когда возвращаешься автотранспортом из Владимира в Москву, в районе деревни Новосёлово сверни с шоссе направо, и километров через семь увидишь стелу из красного гранита скульптора Иулиана Рукавишникова, венчающую место гибели первого космонавта Юрия Гагарина и его собрата по небу, лётчика Владимира Серёгина. И даже если в руках у тебя нет цветов, то остановись, склони голову и просто помолчи.