Дорожная услуга

Дата: 10 Февраля 2022 Автор: Виктор Верин

          Проснулся я от звона бутылок и веселого мужского гомона. Пока я спал, в купе поменялись соседи. Вокруг столика, на котором уже красовались початая бутылка водки и закуска, сгрудились трое парней и блондинка с внушительным бюстом. Один из участников весёлой компании был в форме проводника, второй родом явно из Грузии, а третий спортивного телосложения, лет тридцати, с короткой стрижкой русых волос, тамадил.  Увидев, что я открыл глаза, он обрадовался мне как старому знакомому и пригласил принять участие в застолье. Кочевряжиться я не стал, тем более что и выпить, и закусить было бы сейчас в самый раз. Тамада наш оказался из Питера, но детство его прошло в горах Грузии. Он был неистощим на тосты, анекдоты, забавные истории. Когда водка закончилась, он предложил мне сходить за «догоном» в вагон-ресторан.

 

По дороге мы встретили двух официанток с тележками, нагруженными штучным товаром. Женщины были, слегка подвыпивши, с блестящими глазами, коварными улыбками, красивыми ногами, в расстегнутых чуть ли не до пояса форменных рубашках. Уговорив их завернуть в наше купе и там дожидаться нашего возвращения с трофеями из общепитовского заведения, мы ускорили свое передвижение через вагоны. Прикупив водку, мы начали бег через тамбуры в обратном направлении, обсуждая на ходу варианты ожидающего нас приятного времяпрепровождения, и так увлеклись, что чуть не сбили с ног элегантно одетого мужчину – тот едва успел посторониться от резко распахнувшейся двери. Недружно извиняясь, мы отступили назад, пропуская его в вагон и тут, вдруг, на моего приятеля, словно столбняк напал. Стоит, рот приоткрыл и смотрит в ту сторону, куда ушёл случайный встречный. Я зову его, за плечо трясу, говорю, что поторопится надо, так как девчонки могут нас не дождаться, а он в полной прострации только бормочет: «Не может быть… Не может быть...».

 

Наконец, он как бы очнулся и предложил перекурить:

«Черт с ними – с девчонками. Впрочем, ты если хочешь, то иди. На водку. А я постою, покурю».

Пытается прикурить и не может. Руки трясутся. Ну, думаю,  дела. Кого же это он встретил? Чего так разволновался? Любопытно даже стало. Стоим. Дымим. Я не тороплю его.

И, наконец, он заговорил…

         

 

      «Ехал я как-то в одном купе с молодой парой. Они все время ворковали как голубки. Особенно она к нему прижималась, была исключительно внимательна, ласкова. Оба здоровые, красивые. Когда они выходили в коридор, возле окошка постоять, то все пассажиры невольно любовались ими. Ехали мы уже более суток. Перезнакомились все давно. И вот муж ее приглашает меня выйти покурить. Вышли. Курим. Смотрю, что-то он нервничает. Ну, сделал я вид, что не замечаю ничего – мало ли что там между ними случилось. А он мне и говорит, так, мол, и так, прошу тебя, переспи с моей женой. Я опешил, даже пепел забыл стряхнуть, а он продолжает – вижу, говорит, что ты парень нормальный, и жене моей нравишься, и, к тому же, никогда мы с тобой более не увидимся, так как после этого лета мы уедем очень далеко отсюда. И объясняет, что после ранения, полученного на войне в Чечне, он лишился своего мужского достоинства. Начисто! Представляешь? Никакой речи о восстановлении и быть не могло – восстанавливать было нечего. Полный инвалид… А жена его не бросила. Говорит, что если он что-либо с собой сделает, то она тоже на себя руки наложит. Забрала его из госпиталя, а он с тех пор все страдает из-за того, что не может ее молодой организм обеспечить полноценной жизнью. Вот и уговорил её на такой эксперимент в поезде. А я, дурак, молодой, интересно мне все... Как же от халявы отказаться? И согласился я.

 

Захожу в купе, а там под простынёй ждет меня молодая очаровательная обнаженная женщина. Все случившееся потом было просто великолепно. Такой женщины у меня никогда не было и, наверное, не будет никогда. Знаешь, я раньше читал в книгах, что есть женщины, рожденные для любви, и не понимал, как это. Ну, думал, нимфоманки какие-либо или очень впечатлительные дурочки. Нет. Нет! Есть женщины, которые растворяются в тебе, которые теряют всю жесткость человеческого тела и поглощают тебя, принимая твои ласки каждой клеточкой, каждой порой своего организма, излучая при этом невероятную жизненную энергию, превращающую тебя в какое-то совершеннейшее существо, в Бога, который познал наивысшее благо Вселенной. Она вся раскрылась передо мной, и я утонул в ее страсти, в ее теле, в ее душе. Прошло полчаса, а мне казалось, что полминуты, полсекунды, и, что если я оторвусь от нее, то поезд сойдет с рельсов, небосвод обрушится на землю… Но она так ласково, нежно отстранилась от меня, и прошептала, прошелестела как лепестки цветов в райском саду, наверное: «Пора. Уходите. Спасибо». Я стал ей говорить что-то о любви, о невозможности происходящего, стал просить ее адрес, а она мне: «Пожалуйста, я вас очень прошу! Я люблю своего мужа, и сделала это только ради него».

 

        Как у меня хватило сил сдержаться, не сказать ничего про её мужа? Оделся я. Вышел в тамбур. Докладываю ему, что всё, мол, в полном порядке, а сам глаза в сторону отвожу. Он меня благодарит и тоже в сторону смотрит. Потом достает он сто долларов и протягивает мне. И я взял. Представляешь, он меня купил. Купил! Я продался как обыкновенная проститутка.

 

          Мы вместе вернулись в купе. И всё выглядело так же как в начале пути. Они, по-прежнему, не скрывали своего трепетного отношения друг к другу. Напрасно я из-под полуприкрытых век следил за ней в надежде, что она хотя бы взглянет на меня. Напрасно. На ближайшей станции они сошли. Он попрощался со мной за руку, а она…

 

Она посмотрела мне прямо в глаза, слегка улыбнулась и сказала: «Я вам обещаю, что всё будет хорошо. Прощайте». Меня как холодной водой окатили. Что будет хорошо? Что она мне обещает? Что? 

 

Ехал я тогда отдыхать на Чёрное море. Вот и сто долларов как раз кстати пришлись. Пустился в загул, стараясь забыть о дорожном происшествии. Но как это сделать, если каждая частичка моего тела помнила её!? Требовала её! Я словно наркотик мгновенного привыкания попробовал. Как она может жертвовать собой? Ведь, наверняка, она испытывает острую постоянную потребность в мужчине. Не могла же природа просто так создать совершенную женщину, лишив её страсти? Да я и сам убедился, что это не так, что она пылает нереализовавшейся страстью, заживо сгорает в её огне, добровольно, не желая загасить её, отрекшись от любви своего мужа. Но и он тоже хорош. Ведь понимает же, что мучает её, что, причиняет ей невыносимые страдания. Если бы любил, то освободил бы её от себя. Как? Да хотя бы ценой собственной жизни. Неужели она того не стоит? Или между ними настоящая любовь? Та, о которой писали в средневековых романах? Та, ради которой пренебрегают всем прочим? Что они испытывают по отношению друг к другу? Что? 

 

И нет мне с тех пор покоя. Я брежу ею постоянно. Попытался, было разыскать их, но тщетно. А потом еще... Помнишь, она обещала мне, что всё будет хорошо? Я потом, позже допер – она обещала, что всё будет хорошо с нашим ребенком. Я им ребенка сделал! Им донор был нужен, а не просто мальчик для удовлетворения желаний. И сколько я себя не уговаривал, что не имею права вмешиваться в их жизнь, все равно, наступает время, когда я опять сажусь в этот поезд, в надежде, что случай вновь сведет нас. Четыре года… Я уже почти живу на магистрали от Биштау. И самое главное, меня постоянно не оставляет предчувствие того, что она где-то здесь неподалеку…

 

И вот этот мужик, которого мы встретили… Он очень похож на него…»

         

          Замолчал. Уперся лбом в грязное стекло. Подъезжали к какой-то станции. Поезд сбавлял ход, заглатывая порции света дорожных фонарей, словно примеряя воздушную желтоватую подкладку для своего наряда, готовясь к встрече новых пассажиров, которые суетились на перроне, пытаясь угадать, где остановиться их вагон.

         

        Появились официантки, обрушившись на нас волной бесшабашной весёлости и озорного жизнелюбия. Пообещав истребовать с нас повышенную порцию особого внимания за опоздание к званному банкету, они поспешили к своему суровому шефу, а мы вышли проветриться. Стоянку обещали – пятнадцать минут.

         

- И что ты намерен делать? – спросил я его.

        

  - Хочу только увидеть её ещё один раз. Только увидеть, убедиться, что всё у неё хорошо, что она не передумала…

    

- А если у неё сын?

     

- Этого и боюсь. Вдруг, не смогу отказаться от него? Да и от неё…Но, может быть, это не он? Я пойду… Пройдусь по вагонам. Сам. Ты не ходи со мной. Я сам. Все нормально…

         

       Я вернулся в купе, а попутчик мой так больше и не появился. Остались его вещи на полке, куртка на вешалке – в её кармашек я и опустил записку с адресом своего абонентского ящика. Интересно было узнать, чем закончиться его история. Только мне кажется, что врядли она закончится. Если задела его краешком крыла безответная любовь, если он соприкоснулся с истинным чувством, то это надолго, навсегда, до последних мгновений его несчастной жизни. Ему неудастся избавиться от ее образа, как бы он не стремился к этому. Впрочем, в жизни бывают невероятные случаи, каких не придумаешь при всем своем желании…

 

   

        ***

          Прошло около года с того мимолетного дорожного знакомства. И вот, из своего почтового ящика я извлёк письмо.

         

          «Здравствуй, Сергей! Я обнаружил твой адрес на салфетке, которую ты засунул в карман моей куртки, и решил рассказать тебе конец той истории. Помнишь еще её? Отправившись следом за показавшимся мне знакомым мужчиной, я нашел его в спальном вагоне. Это был он. И она была там, с ним. И ребенок... Я заглянул в купе, извинился, захлопнул дверь и выскочил в тамбур.

         

         Шёл к ней, настроенный на объяснение, на то, чтобы предъявить какие-то свои права, но хватило сотой доли секунды её присутствия, чтобы все мои желания были подчинены одному единственному – не навредить ей, не разрушить её счастье.  А то, что она была счастлива – это было очевидно. Я почувствовал это. И я почувствовал, что самое большее, что я могу сделать для неё… и для нашего ребенка... – никогда не появляться в их жизни. Я даже не знаю кто у нас... у них...- мальчик или девочка. В конце концов, это неважно, хотя мне ведь тоже хотелось счастья, счастья обладать ею, счастья воспитывать нашего ребенка, счастья быть рядом, счастья быть для неё. Но так получается, что для меня осталось только одно счастье – не быть, не быть рядом с нею, а значит – не быть вообще. Это невозможно объяснить… Такое, наверное, чувствовали солдаты, подымаясь в смертельную атаку, защищая не абстрактную Родину, государство, а своих любимых женщин, детей, родителей. Они платили своей жизнью за их жизнь. Может быть, это сравнение слишком пафосное, может быть, я слишком высоко оцениваю свою жизнь, но ведь это моя жизнь… Она у меня одна. Второго шанса, как в сказке, никто не даст мне.

        

               Зачем я тебе пишу? Да потому, что никому из близких друзей и родственников не могу я излить свою душу – меня сочтут за сумасшедшего. А ты хотя и случайный дорожный знакомый, но что-то зацепило меня во время нашей встречи… Показалось мне, что ты поймешь меня, что было нечто похожее и в твоей жизни. Я почувствовал это по твоему молчанию, по блеску твоих глаз, по дрожи сигареты в твоих пальцах в то самое время, когда я рассказывал тебе свою историю. Я не знаю, кто ты, чем занимаешься, но это и неважно, так как выбора на сегодняшний день у меня нет.

         

              Я дал денег проводнику, чтобы остаться в том вагоне. Несколько раз чуть было не столкнулся с нею в коридоре, но то ли она меня не узнала, то ли сделала вид, что не узнала. Сошёл я с поезда вместе с ними, увязался следом и выяснил о них все – фамилию, адрес… Сообщаю их тебе. Сохрани их. Ты останешься единственным человеком, знающим их тайну. Извини за то, что свалил на тебя такой груз. Человек я, по всей видимости, подлый и малодушный, так как даже чужую тайну не смог унести с собой в могилу - захотелось с кем-то разделить ношу. Что тебе с ней делать? Не знаю. Может быть, в глубине души, я надеюсь на то, что ты как-либо расскажешь ей о том, как я страдал по ней, о том, что я все знал… Может быть, тогда она обнимет сына, мне почему-то кажется, что у нас все же сын, так вот, обнимет она нашего сына, заплачет, и на его испуганный вопрос: «Почему?» - ничего не сможет ответить, а только крепче прижмет его к себе. Может быть, ты смог бы рассказать ей о моей героической, но совершенно бессмысленной смерти на поле боя…  Но не делай этого. Не стоит потакать моим слабостям. Мне кажется, что ты сможешь достойно обойтись с теми знаниями, которые тебе мною переданы, а именно – ничего не предпринимать. Разве что, по случаю, поинтересоваться – как ей живётся, нет ли острой необходимости в помощи? Я понимаю, что просить тебя о помощи ей – это с моей стороны сверхнаглость, тем более что и денег я тебе оставить не могу. Всё, что было – пропил. А было, поверь мне, немало. Но и это забыться не помогло. Компаньоны по бизнесу, поняв, что им меня из запоя не вытащить, избавились от меня. И я их в этом не виню. Они не виноваты в том, что я сломался. Никто в этом не виноват. Никто. Такова моя судьба. Таково мое предназначение.  Мне суждено умереть ради жизни другого человека, любимого мною человека. Скажешь, что такого не может быть? Что нельзя полюбить за полчаса? Можно. И люблю я её не за совершенное тело, не за ее страстность… Я готов получить ранение на войне вместо ее мужа. Лишь бы быть нужным ей. Зачем?  Зачем нужным?  Наверное, затем же зачем она нужна мне. Мне нужно, чтобы она была рядом, чтобы она просто была… Ну все. Хватит. Прощай. Судьба сама распорядится моей жизнью…»

 

          Ну и что мне было делать с этим письмом? Есть ли у меня право вмешиваться в чужую жизнь? Да и нужно ли это? Ведь мир любви доступен только двоим. Как бы ни был он суров и прекрасен, но это их мир, их судьба, их выбор.  Найдет ли он то, что ищет? Или обретет новый путь? А что мне делать с адресом этой женщины?

 

Я разорвал письмо на мелкие кусочки…