Новый год в окопах

Дата: 28 Декабря 2021 Автор: Григорова Елена

Воспоминания моего деда Василия 

(из книги «Солдат из окопа») 

Василий пережил непростой период сложной окопной жизни простого солдата - все пять лет войны. Неоднократно он пытался рассказать о тех событиях. В памяти моей осталось то, как копал окопы, как было голодно и холодно, как "кормили вшей" и как боролись с цингой… И все рассказы заканчивались на том, чтобы вы (мы) такого и не знали …
   

Под Наро-Фоминском мы пополнили свежие отряды ополченцев из Москвы. Нас пододели, подкормили и мы стали срочно копать окопы. На руке гнила незаживающая рана от сквозного ранения, пришлось обратиться в госпиталь. Две недели пролежал где-то под Москвой в госпитале, и на фронт... Определили снова в одно из подразделений той же 19 Армии И.С. Конева, в пехотный полк. Пошли на Ржев. Позже стало ясно, что это уже был Калининский фронт. И мы пошли, якобы на оборону Москвы. Было нелегкое, лихое время, когда с трудом верилось хоть в какой-то успех. И снова окопы, холод, зима, неудачи в обороне, потери живой силы и духа.

В сыпнотифозных сапогах
В шинели длинной
Сквозь соляной пурги дымок
Возле домов, где след картечи
Спешит солдат, еще рывок,
И на посту, как боевой клинок,
Ведь поздний вечер.
Вот часовой, – привет -
Садись, давай закурим!
Сегодня тихо, а не то вчера
Строчил фашист
Весь день до ночи
На каждый холм.
Смерть по окопам шарит
Свистит, что ветер, пуля
Под грохот батарей.
Пурга метет и ноги вязнут
И снегом занесен фасад
Табачный дым завис от спора:
Когда ж война пойдет на спад ?
 
        

Сражение подо Ржевом вошло в историю как одно из самых жестоких в Великой Отечественной войны. Затяжные кровопролитные бои, огромные потери... Противостояние длилось более года.  Мы мерзли в окопах, периодически отстреливались, изо всех сил держали оборону, не зная ни сна, ни отдыха. В первые годы после войны о боях подо Ржевом упоминали редко. Ни одна из сторон не могла добиться здесь какого-то существенного успеха.

Город Ржев был оккупирован гитлеровцами в октябре 1941 года. На карте стояла судьба Москвы. Ржевско-Вяземский выступ немцы называли «воротами к Москве». Отсюда гитлеровцы могли провести новую операцию по захвату столицы. Немцы всеми силами держались за этот плацдарм. У них было явное преимущество в артиллерии и боеприпасах – снаряды для тяжелых орудий. Наша промышленность не успела еще перестроиться и поставки были очень скудными, потому все попытки наступлений советских войск заканчивались большими потерями. Мы цеплялись за каждый куст, за каждую деревушку и бугор, за каждый дом и разбитый сарай. Многие из нас так и остались лежать там. Зато немец был вооружен «до зубов», его артиллерия разносила наши позиции, не жалея снарядов. К сожалению, наука побеждать была для нас кровавой.
       

  Но несмотря ни на что, немцы так и не смогли прорваться к Москве в этом направлении, им постоянно надо было отражать натиск советских сил. Мы сдерживали огромные силы Вермахта, зато на других направлениях решалась судьба войны. Наверное, в этом и был наш успех и огромный вклад  в общее дело Победы тех, кто жертвовал собой.

  Поля были усеяны разбитой и брошенной техникой вперемешку с телами солдат, немецких и наших. Понятно, что это уже все до весны. Отборными словами нас поднимали в атаку.  И мы шли с открытыми глазами навстречу смерти. Часто в шинелях со сгустками крови, видел, как разрывало человека снарядом и снег вокруг покрывался алым цветом, на ближних кустах повисали человеческие останки, отрывало руки, ноги вместе с сапогами, а в лицо мне летели брызги теплой человеческой крови... Вокруг стоны и крики…  Вой вражеской канонады, бомбардировки артиллерии противника стояли в ушах сплошным гулом. Что скрывать, было очень страшно.

Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,—
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей
                    

Александр  Твардовский

 
         Первая военная зима.  Холод, на морозе и в снегу, в выкопанных наспех землянках, а иногда и не успевали откопать, да и в них чаще располагались штабные. А мы сидели каждый в своей ямке, траншее, под градом пуль и осколков с застывшими и почерневшими от мороза лицами. Люди были злыми и голодными, а потому матерились нещадно. Надо сказать, что штабные, как мы их звали, похоже в упор не видели в нас людей, матерились еще сильней. Хотя еды им доставалось более. Трудно об этом даже где-то сказать, ведь закрывают рот, всей правды слушать не хотят. Нас, из стрелковых рот, называли «окопниками». Если, кто и вернулись с войны, то это единицы. Есть выражение «из погреба видней», а нам из траншей - война, несправедливость, ход событий и поведение штабных ... Казалось, что всем было наплевать, что потом будет с нами.
       

После оккупации Ржева, немцы недолго в нем пробыли, оставили голым, холодным и разбитым, полным трупов. Поняли, что город им уже не нужен. Ни одной живой души. Везде дым, догорающий пепел. Нам первым пришлось это увидеть. Шли долго, валились с ног, надеялись на тепло, уют и какую-то кормежку, отдых. Кроме запаса хлеба и сухарей, у нас ничего не было. Не было и перевязочных средств. И в этих условиях снова предстояла дислокация на передовые рубежи.

Еды не хватало.  Все время хотелось есть и спать. Мучная подсоленная вода – баланда!   Да и ту частенько еще разводили горячим кипятком, чтобы было больше, давали черный хлеб, мерзлый, как брус.  Некоторые смогли соорудить в земле вытяжные печки-думушки с дырочкой наружу. По ночам разрешили разжигать. Мы грелись так, что иногда и поджаривали кожу, засыпая.  Если выдавалась минута отдыха, то это было вповалку – так мы спасались от холода и снега. Не было спасу только от вшей и вони. Или ты сидишь в траншее, или иди под пули!  

На носу Новый год, сидим в холоде, да еще и во влажной одежде. Враги копошились в таких же окопах, как и мы. Перед ночью у немцев передышка, всем кажется, что неужели завтра снова будет бой?  Много раз мы слышали немецкие песни, музыку губных гармошек, отдельные слова.

Тут в небе захлопали крыльями птицы, почему-то все разом подумали об одном и том же: стали стрелять в воздух! Несколько птиц упали на холмы окопов. Немцы как-то вяло отозвались на стрельбу, и мы были рады: встретим Новый год горячим мясным бульоном.  Последнюю неделю к нам никак не могла добраться «кухня», одну разбомбили, дорога была вперемешку с окопами немцев, ведь иногда нам все же удавалось продвинуться вперед, но тут же оказывались отрезанными. Разожгли костер, стало тепло, после теплой еды совсем сморило… Просыпаюсь от ощущения, что у меня горит нога. Действительно, лежу почти в костре, шинель тлеет, и ее правой полы уже нет. Сапог тоже уже подгорел. Несколько дней Нового года я ходил с одной полой и в горелом чёботе, пока не присмотрели мне приличную, моего размера, шинель с павшего воина. Вот такое кощунство, оправданное войной. И другого не дано, чтобы выжить.  Не осталось «не петлички, не лычки с гимнастерки моей», как писал А. Твардовский. Главное, что сам был жив.

Первого января пробились посыльные с подарками. Нам принесли фляжку водки на взвод. И консервы!  Консервированную колбасу, американскую тушенку и …Омлет из черепашьих яиц и лягушачьих лапок - в переводе с итальянского.  Внутри были лапки и рис. Ели! Еще как ели! Деликатес ведь!

   Мы ничего не думали, пока ели. Но тут мы вспомнили, что все же Новый Год наступил!  Стали желать друг другу скорейшей Победы, конца войны, остаться в живых, вернуться домой. У кого были фотографии, стали показывать, вспоминать теплые и душевные картины семейной жизни. Потом многим хотелось узнать, где же, и откуда были эти консервы. Значит, в тылу не так уж и голодали, что-то есть на складах...  Даже нам досталось. Здесь под Москвой наша армия оказалась на грани уничтожения. Но Москву мы отстояли, оборону держим. Мы с гордостью понимали, что переломный момент в войне наступает. Никто не думал, что впереди оставались еще долгие годы войны. И все же Советская Армия развеяла миф о непобедимости армии Вермахта. И этот факт радовал нас. С Новым Годом!