Святослав

Дата: 7 Августа 2019 Автор: Крупин Михаил

Михаил Задорнов

Михаил Крупин

 

 

Действующие лица:

 

Святослав  -князь

Ольга – княгиня

Бренко – мечник князя

Свенельд - воевода

Асмунд  - воевода

Малуша – ключница княгини Ольги

Волхв

Нищий - Любята Обруч, дружинник князя Игоря

Каган-бек

Гонец

Нафтухим - торговец

Константин Багрянородный – император Византии

Роман – император Византии

ФеоФАНо – (Анастасия) – императрица Византии, бывшая проститутка

Фока Никифор – император Византии

Цимисхий  Иоанн - император Византии

Склир - патриций

Алокир

Педиасим

Купец

Подручный

Священник

Борис - Болгарский царь

Куря - Печенежский хан

Эдельбер – наместник

Полиевит – патриарх византийский

Бояре, ратники, центурионы, танцовщицы

 

Действие 1.

 

Картина 1.

 

957 год н.э. Константинополь. Гавань Суда. Одно из просторных складских помещений на набережной. В окне – гавань Суда, покачивающиеся мачты кораблей и ладей. Идет дождь. Скрип мачт. Крики грузчиков и нищих. Шум дождя. За столом – византийский Купец, с гусиным пером над раскрытой тетрадью. Подручный считает товары в мешках, в открытых и закрытых ящиках и сундуках. Купец помечает что-то на свитке. 

 

КУПЕЦ. Ламп масляных?..

 

ПОДРУЧНЫЙ. Четыре сотни двенадцать.  По пять драхм.

 

Нищий лышится крик). Подайте ветерану Критской битвы супротив неверных сарацин! (Крик звучит сначала на греческом, потом на армянском, потом на арабском, потом на славянском, потом на латыни…)

 

КУПЕЦ. Ишь, и на армянском заблажил. Полиглот. Шелковых свитков?

 

ПОДРУЧНЫЙ. Из Индии? Тысяча сто сорок.

 

КУПЕЦ (недовольно). Нет, из Атлантиды! Суще глупый… Ставь по солиду каждый, разберут… А зеркал?

 

ПОДРУЧНЫЙ (оглядывая корзины и ящики). Всего-то штук пятнадцать было. Во что их завернули-то? Это египетские, мелкие?

 

КУПЕЦ (еще раздраженнее). Ты что, большие где-то видел?

 

ПОДРУЧНЫЙ. Не-е… Да я слыхал, во дворце у Базилевса зеркало прям… большое есть!.. Посюда! (Показывает руками от живота до макушки).

 

КУПЕЦ. Трепло! Разве мастер олово по серебру-то ровно разольет в таком окне?  Глянь, сифоны там ишшо не разгрузили?

 

ПОДРУЧНЫЙ (подбегает к окну): Не видать. Дождь льет, попрятались все. Да к нам никак идут?

 

КУПЕЦ (обеспокоенно). Кого несет?

 

ПОДРУЧНЫЙ. Видно, к нам теперь определят русских гостей!.. Как будто во дворце у цесаря места мало?

 

КУПЕЦ (подходит к окну, смотрит вдаль). Политика, сынок, политика…

 

Купец аккуратно становится перед дверью на колени. Дергает и подручного за штанину. Тот следует его примеру. Входит Посланник Цесаря патриций НЕКТАРИЙ СКЛИР. Стряхивает с плаща брызги дождя.

 

СКЛИР. Мир дому сему!

 

КУПЕЦ (кланяясь). Ох, да какой это дом? Так, кровля худая, портовая…

 

СКЛИР. Ты хозяин? (под нос купцу тычет пергамент с печатью) Выметайся, драгоценнейший, дня на два.

 

КУПЕЦ. Как?.. За что же?

 

СКЛИР. Пришли дромоны из Александрии, доверху груженые. Там и бочки с лидийским огнем, и сифоны… Поэтому мы освобождаем гостиничный двор… от гостей.

 

КУПЕЦ. А как же товар?! (Оглядывается вокруг).

 

СКЛИР. А как цесарева печать?! (Тычет в нос пергаментом). Брысь! Позже сочтемся за ваши убытки.

 

Купец и Подручный (кланяясь и повторяя) Рады служить! Рады служить! (убегают). 

 

Склир, подойдя к корзине с кувшинами, из-под плаща достает и кладет в неё сверху ещё несколько кувшинов.

 

СКЛИР (подойдя к дверям). Ну, где же вы, друзья мои? Прошу, прошу…

 

Заходят БРЕНКО (мечник Святослава), два слуги-руса с поклажей, отряхиваясь после дождя. БРЕНКО проходит по всему помещению, заглядывает в какой-то чулан, высовывается в окно.

 

БРЕНКО. О! Отселе и памятник Цесарю, и медного быка видать! (Покрутив в восторге головой, он аккуратно затворяет ставни).

 

СКЛИР. Да, да. Здесь вполне пристойно.

 

БРЕНКО (с поклоном в дверях). Извольте вступить, господари мои!

 

Заходят воевода СВЕНЕЛЬД, ОЛЬГА и СВЯТОСЛАВ. Над Ольгой МАЛУША держит круглый зонт из вощеного полотна.  СВЕНЕЛЬД сердито осматривается.

 

СКЛИР (приложив руку к груди, но довольно небрежно). Еще раз нижайше просим извинить. Мы должны были освободить гостиный двор под амбар. Пришли суда из Абиссинии, доверху груженые… А отсюда ведь уже почти все вынесли.

 

ОЛЬГА (заставляя себя улыбнуться). Ничто, ничто, отец милосердный, дело походное.

 

БРЕНКО (тихо Свенельду и Святославу). Та дверь заперта, за теми – чисто. Тропа к заливу.

 

СВЕНЕЛЬД. Лодьи подгоним туда. (Святослав кивает). Бренко, пойдем, покажу…

 

Свенельд выходит, Бренко выбегает следом. Патриций Склир замечает перешептывание и перегляд гостей.

 

СКЛИР (с улыбкой). Чего так опасается анепсий? Здесь вас не съедят.

 

ОЛЬГА. Да не Анепсий он, а Святослав, сынок мой.   

 

СКЛИР. У русов принято осматривать все входы и выходы прежде, чем войти. О, барбарус… Вот так доверие к друзьям…

 

СВЯТОСЛАВ. Друзей не держат по два дня на пристани в амбарах.

 

ОЛЬГА. Шли-то мы издалека, через днепровские пороги, после морем, подустали, а тут двое дён уж сидим, и когда примет ваш инператор не знаем…

 

Между тем Святослав мечом спокойно взламывает замок на двери. Приоткрыв дверь, быстро смотрит – что там? – и опять прикрывает.

 

СКЛИР. Ваш анепсий и дома столь пуглив?

 

ОЛЬГА. Да не Анепсий он, а Святослав, сынок мой, княжич.

 

СКЛИР. Кня-жич?

 

ОЛЬГА. Ну да, еще не князь, а княжич… Сын князя и княгини…

 

СКЛИР. Вопрос о ваших титулах еще обсуждается у цесаря.

 

ОЛЬГА (в недоумении). Как?... То есть?...

 

СКЛИР. Вождя германцев Оттона мы величаем анархом – вождем племени. А царь болгар совсем еще недавно был…

 

ОЛЬГА (недоумевая). Какого племени?.. Народ у нас.

 

СКЛИР. Люди, не ведающие Христа, для нас пока не народ. (Садится за стол). Впрочем, я не уполномочен отвечать на такие вопросы.

 

СВЯТОСЛАВ. Мама, этот парень – царь?

 

ОЛЬГА. Нет, что ты, сыночка, он доверенный посланник цесаря, патриций Варга Склир…  Я ж сказывала, он – для первой молви, на вопросы все наши ответить…

 

СВЯТОСЛАВ. Что ж он сел без позволения?

 

ОЛЬГА (шепотом). Наверное, невежа, неотецкий сын. Но он у себя дома, терпи…

 

СВЯТОСЛАВ. А на такой вопрос ответишь?.. (Святослав, ступив ногой на лавку, ложится напротив патриция Склира на стол и  вытягивает ноги в сапогах к самому носу патриция. Склир невольно отшатывается от сапога.)  Скажи-ка, а болгары прибивали щит на ворота Константинополя, как мой дед?

 

СКЛИР (с нарочитой вежливостью). Ну что вы? Это же наши братья по вере… Им и в голову такое не взбредет.

 

СВЯТОСЛАВ. Так почему же вождь болгар для вас – царь, а русский князь – по вашему – вождь племени?

 

СКЛИР. Я повторяю, болгары нам братья по вере…

 

СВЯТОСЛАВ (лукаво). Ой, не все.

 

Склир резко встает. Он явно принял решение воздержаться от споров.

 

СКЛИР. Не я ведаю титулами. (подойдя к Ольге). Вообще вы тут глава или кто?

 

ОЛЬГА. Сын, перестань! Ты ну-ка, давай… не шали!

 

СВЯТОСЛАВ (садясь на столе). Мам, еще один вопрос.

 

ОЛЬГА (резко). Хватит вопросов!

 

Святослав шутливо ежится, закрываясь руками, – будто испугался. Отворачивается к окну, крутнувшись на столе.

 

СКЛИР. Уже через час я поведу вас с сыном к императору. Можете взять двух бояр и трех слуг, чтобы нести дары.

 

ОЛЬГА (растерянно). Да для наших даров  и десяти слуг не хватит! Тут и… (указывает на сундуки и корзины) злато-серебро, и соболя-горностаи, лисы-чернобурки, и меды, и сабли с рукоятями червлеными!..

 

СКЛИР. Ничего, помогут наши слуги… Кстати, насчет сабель и мечей. Разумеется, в дарах их понесут наши люди. А вот мечи на поясах придется снять (указывает на мечи Святослава и вошедшего Свенельда). Во дворец великих цесарей с мечами не входят даже наши высшие чиновники. Таков обычай… и, надеюсь, вы поймете правильно?

 

СВЯТОСЛАВ (резко развернувшись на столе). Так вот, я задавал вопрос.

 

СКЛИР. Мне казалось, что я ответил на все. Я, видимо, не все расслышал…

 

СВЯТОСЛАВ. А я не все увидел. (Подойдя к окну, он с грохотом раскидывает ставни). Где на воротах города щит князя Олега? Разве вам дозволено его снимать?

 

СКЛИР. Вы… вы… что, не понимаете, что это была роковая случайность?!.. Легионы стратега Фоки были все в аравийском походе. Этим и воспользовался Ваш… конунг, анарх… Не важно… Но ведь теперь, как нас недавно убеждали (Склир со значением смотрит на Ольгу, даже делает шаг к ней), голос разума восторжествовал в ваших степях? Потому Басилевс и согласился на этот прием, и вы с королевой-матерью удостоены чести… (Ольга в продолжении его взволнованной тирады активно кивает: «Да, да! именно так!..» И Склир успокаиваясь…) Итак, сложите здесь оружие и следуйте за мной. Таково установление…

 

СВЯТОСЛАВ. Установление? По договору Вещего Олега с императором Львом (Святослав принимает у Свенельда и разворачивает перед Склиром свиток) «русы следуют по Цареграду с оружием, купцы русские торгуют беспошлинно и парятся, сколько душа просит, в римских банях. И берут у базилевса на полгода хлеба, рыбы, вина и плодов, а на дорогу – паруса и якоря и вервие, и все, что нужно!» Эти установления выполнены? Двадцать лет как все забыто!

 

Склир только нервно поматывает головой и явственно посылает Ольге взглядом: что, мол, это за подарочек? так мы не договаривались.Ольга решительно отводит Святослава в сторону – в закуток, за «стенку», составленную из каких-то ящиков.

 

ОЛЬГА. Сын!.. Что ты творишь? Ты не на полюдье в Новгороде. Здесь нельзя ничего говорить прямо!

 

СВЯТОСЛАВ. Почему?..

 

Ольга замечает, что Склир издали прислушивается и наблюдает за ними. Улыбнувшись ему, она сама берет еще одну корзину и ставит верхним «кирпичом» на «стенку» перед своим лицом, чтоб совсем отгородиться.

 

ОЛЬГА. Дипломатисия!

 

СВЯТОСЛАВ. Что?

 

ОЛЬГА. Что-что! По-гречески так и не научился! Хоть не кажи здесь, что такой дикарь! Не все вслух-то говорится, надо место знать и время! Ты всю жизнь так будешь только воевать!

 

СВЯТОСЛАВ. Хвала Перуну!

 

ОЛЬГА. Несмышленный! Для всего надо выждать часок подходящий.

 

СВЯТОСЛАВ. И Олегу во княженьи, и отцу они дань платили! (бьет кулаком в сундук). А ты им кланяешься!

 

ОЛЬГА (горестно). Отцу твоему платили.  Да как он кончил? Горсточка древлян подстерегла и в двух березах разорвала! Вот до чего это буйство-то доводит и жадность!.. (Ольга договаривает уже сквозь слезы. Обессилено садится на сундук и шепчет, всхлипывая и покачивая головой) …Боже, муж мой глупый, Игорь… И ты туда же…

 

СВЯТОСЛАВ (уже сам не рад, что затеял этот разговор, обнимает и пытается успокоить мать). Мам, ну будет! Перестань, не надо здесь…

 

ОЛЬГА. А сейчас совсем иное время. И ты клялся мне помалкивать да на ус мотать!

 

СВЯТОСЛАВ. И дурень был.  Но если поклялся… Все! Молчу!

 

ОЛЬГА. Вот так-то лучше! (Быстро утирает слезы).

 

Ольга и Святослав (Ольга впереди) выходят из своего закутка.

 

ОЛЬГА (Склиру). Ну вот, отец мой патриций, и… исчерпали мы сей… как его… Одним словом: мы опять единосущны и нераздельны яко княжение наше. Ну-ка, отроки честные, взяли все дары! (Склиру). Указуй, отец родной, куда идтить.

 

Слуги берут дары, но стоят с ними, не двигаясь с места, потому что Склир стоит.

 

СКЛИР. А кое-что здесь все-таки оставьте. (Смотрит на Святослава).

 

ОЛЬГА (шепотом). Ну, сынок!

 

СКЛИР (с легким поклоном). Благороднейший анепсий Святослав! Чтобы выйти в Святой Город империи и проследовать к дворцу Великих Цесарей, Вам надо оставить здесь Ваш меч. (Напряженная пауза). В конце концов, это лишь дань уважения Великому Цесарю. И вашей владетельной матушке…

 

Святослав уже берется за княжеский ремень и меч… На лице Склира появляется надменная улыбка. И Святослав приостанавливает начатое движение.

 

СВЯТОСЛАВ. Я совсем не против. Если и Великий Цесарь окажет уважение своему владетельному батюшке… тем, что восстановит и его обычай.

 

СКЛИР (с трудом изображая кротость и терпение). Какой же?

 

СВЯТОСЛАВ. Верните щит Олега на свои ворота!

 

Склир выхватывает свой клинок, кидается на Святослава. Тот стоит, не шелохнувшись. Склира останавливают и оттаскивают слуги. Ольга пытается его успокаивать.

 

СКЛИР (борясь со слугами). А ну иди сюда, скиф! Медведь из ледяных джунглей! Выдра днепровская! Я не впущу дикаря в Святой Город!

 

ОЛЬГА (успокаивая). А и не надо. Пусть здесь посидит. Вот пусть и подождет здесь со своим мечом. Он так уж, видно, сросся с ним, что этот меч сам разум ему заменяет.

 

СКЛИР (немного успокаиваясь). Оно и видно. (Убирает свой клинок в ножны).

 

ОЛЬГА. Он маленький еще у меня, семнадцать годков, несмышленый.

 

СКЛИР. Что же будет в двадцать? Жду вас на причале, благороднейшая архонтисса. (С поклоном выходит).

 

ОЛЬГА (Святославу, суровым шепотом). Все! Сиди здесь тихо! Я без тебя даже лучше сосватаю тебя.

 

СВЯТОСЛАВ. Что-о??? (Переглядывается с изумленным Свенельдом).

 

ОЛЬГА. Ничего, потом узнаешь (Уходит).

 

Слуги с дарами и Малуша убегают вслед за Ольгой.

 

СВЕНЕЛЬД. Уй, чует сердце неладное…

 

СВЯТОСЛАВ (спокойно). Так и иди за княгиней. Что встал?

 

СВЕНЕЛЬД. А ты, княжич?

 

СВЯТОСЛАВ. Значит, не судьба. (Берет со стола грецкие орехи и начинает давить их в горсти). Иди, иди, потом расскажешь.

 

СВЕНЕЛЬД (с поклоном). Слушаю, княжич. Оставлю двух гридней у входа. И Бренко с варягами моими придет, как ладьи переставит.

 

СВЯТОСЛАВ. Иди уже, а?! Куда? Меч оставь!

 

Свенельд распоясывается, оставляет меч и быстро выходит. Святослав, оставшись один, вдруг перестает сдерживаться. Выхватив меч, он одним взмахом гасит все свечи в ветвистом канделябре. Во втором замахе меч взлетает над корзинами и ящиками, но… княжич удерживает удар. Берет себя в руки. И, выполнив лихой крутёж мечом, уводит оружие в ножны. С причала продолжают долетать крики грузчиков и вопли нищих. Святослав выуживает из корзины зеркальце.

 

СВЯТОСЛАВ. Ух, ты!.. Ай да выдра!.. (Корчит в зеркало зверские рожи, изображая Склира). Ты есть дикий арктус! Скифский белый мишка!

 

Княжич с облегчением снимает княжеский плащ, дорогой ремень с мечом, складывает на одну из полок.  Остается в рубахе, штанах и сапогах. Выкладывает из походной сумы на стол ржаной каравай и говяжий окорок. Отрезает охотничьим ножом мясо, с рыком кусает. Открывается ставень, в окне показывается голова Нищего.

 

НИЩИЙ (по-гречески). Подайте ветерану Критской битвы супротив неверных сарацин!

 

Святослав бросает ему пару кусков (или монеты).

 

НИЩИЙ (на латыни). Подайте ветерану Критской битвы супротив неверных сарацин!

 

СВЯТОСЛАВ. Ну чего тебе еще? Не понимаю я!

 

НИЩИЙ (кричит от восторга). Русич! Родной мой! Как же тебя в эту гавань занесло? (Влезает в окно). Чьих ты, родной?! Дай, угадаю! Княжий гридень?.. Нет? Охранник купецких ладей?.. А! Не иначе ты тут, при дворе базилевса, хочешь в гвардию варяжскую вступить?

 

СВЯТОСЛАВ (усмехаясь от такого напора). Сам-то кто?

 

НИЩИЙ. Я-то? (Садится на краешек лавки, за стол). Русский я, из дроздянских варягов. Был. (Печально). Хотел тоже наняться в дворцовую гвардию. А послали за море на остров Крит – воевать с аравийцами. Ох и жарко там было… Хотел во время боя, из баклажки водицы попить, так мне с баклажкой вместе руку и оттяпали… (Показывает пустой рукав). Так что, друг… Ты бы лучше подумал, да и вертался на Русь… ( Нищий постепенно поедает походный припас Святослава. Княжич сам подвигает снедь ближе к нему). Тут, бают, давеча княгиня Ольга с сыном приплыла. Жаль, меня-то не было тогда, лихоманка скрутила меня в Аркадиополе. И сейчас ишшо не отошел. Вон в Суду ее лодьи так и стоят. Во-он в той корчме ее продержали два дня перед царским приемом. А сегодня вроде повели – по дождичку, хорошая примета. Нам, браток, попроситься бы с ими на родину?..  (Святослав усмехается, смотрит прямо на Нищего, а тот, озаряясь внезапной догадкой). Ой! А ты часом, не с ней ли пришел?

 

СВЯТОСЛАВ. С ней.

 

НИЩИЙ. Хо!.. А че в хлеву в этом сидишь?!.. Провинился не то? Что во дворец-то с собою не взяли? Свою княгиню али римлян прогневил?

 

СВЯТОСЛАВ. И так и так.

 

НИЩИЙ (совсем развеселившись). Ай, ты, милай! Ну, ты удал!!.. А, плюнь ты! Ничо! Бабья опалка недолгая, вон какой ты из себя весь виднай. До воеводы дойдешь!

 

СВЯТОСЛАВ. А давно ты здесь?

 

НИЩИЙ. Давно ль я здесь?! Да так давно, что если не нальешь, не обскажу!

 

СВЯТОСЛАВ. У меня нету.

 

НИЩИЙ. Нет, а это что?.. (Подходит к корзине с кувшинами). С погреба, видно, подняли надысь на продажу!

 

СВЯТОСЛАВ. Это не мое.

 

НИЩИЙ. Скажем, разбилась одна. (Нюхает). Это ж романея! На виноградном меду! Из Флоренции!

 

Нищий со смехом откупоривает кувшин, разливает вино по двум кубкам и жадно пьет.

 

НИЩИЙ. Давно ль я здесь? А вот как князя Ингваря, прежнего супруга Ольгина, не стало, тогда и пришел. Дружину нашу во древлянах под Искоростенем порубили.  На Руси опасно стало жить.

 

СВЯТОСЛАВ (вскакивая с места). Ты был в дружине Игоря?!

 

НИЩИЙ (смотрит на него, наслаждаясь произведенным впечатлением, оценивает меру заинтересованности собеседника и говорит, махнув единственной рукой).  Наливай!

 

СВЯТОСЛАВ (невольно наливая нищему). Так как ты выжил?! Как было все это, расскажи!  (Нищий берет кубок, собираясь выпить, но Святослав отнимает чарку и бьет ею по столу).  Ты что, струсил, сбежал?! 

 

НИЩИЙ (гневно распрямляясь). Что-о-э?!

 

СВЯТОСЛАВ (ослабляя натиск, недоумевая).  Что ж ты не мстил за своего князя?

 

НИЩИЙ. Кому???!!!.. (И одним духом выпивает чарку).

 

СВЯТОСЛАВ (сам находит объяснение, пока Нищий пьет). А!.. То есть… уже мать… то бишь, княгиня Ольга сама уже древлян пожгла? А славно она придумала, да? (Доверительно придвигается к Нищему). Когда древляне, как отц… как Игоря убили, а она им: теперь, мол, я одна, сватов, значит, от вашего князька принимаю!.. И в бане всех сватов сожгла!.. А после-то, после дань взяла с них голубями. По птичке с каждого двора! А там тлеющую паклю к птичьим ножкам примотали, и голуби домой все полетели, вот и возгорелся ихний город весь!..

 

НИЩИЙ ( удивленней смотрит на Святослава, слушая его восторженный нервный рассказ). Это у вас на Руси такие сказки щас рассказывают?

 

СВЯТОСЛАВ. К-как сказки?

 

НИЩИЙ. Тебе сколь годков-то тогда было?

 

СВЯТОСЛАВ. Ну, четыре.

 

НИЩИЙ. А-а. Ну-ну. И дальше как?

 

СВЯТОСЛАВ. А дальше мама… Ну, то есть, мне мама рассказывала, что княгиня Ольга гонцов послала в Новгород, где княжил Святослав. И оттуда уж наша дружина пошла на древлян. Вели ее дядька Свенельд да дядька Асмунд…

 

НИЩИЙ. Какие они тебе дядьки, это ж воеводы Игоревы!

 

СВЯТОСЛАВ. Я говорю – дядьки Святослава! И Святослав сам ехал впереди.

 

НИЩИЙ. Да брось, ему тоже тогда было лет пять!

 

СВЯТОСЛАВ. Перуном клянусь, ехал впереди на лошади! И как войско древлян показалось, дядька Асмунд мне… мне так рассказывали… дядька Асмунд Святославу копьецо такое малое в ручонку вложил. И Святослав его первый метнул в этих скотов. А копье между конских ушей пролетело и на землю брякнулось. А дядька Свенельд уже орет: «Князь уже начал! И мы за князем!» И вся дружина на древлян как полетит и... Ну… дальше Святослав за пылью не видал.

 

НИЩИЙ (во все время рассказа недоверчиво мотавший головой, вдруг кивает). Вот в это я верю. (Опять наливает и пьет).

 

СВЯТОСЛАВ (опомнившись, что ж это он все рассказывает, вместо того, чтобы слушать). Верит он! Да что же тебя-то, дружинника Игоря, под рукой у Ольги и Свенельда не было?

 

НИЩИЙ. Постой, парень, постой…

 

СВЯТОСЛАВ. Не сробел, баешь? Почто ж не захотел за князя своего древлянам заплатить?

 

НИЩИЙ. Каким древлянам? (Отмахивается).

 

СВЯТОСЛАВ. Таким древлянам! Убойцам князя Игоря! (Святослав хватает Нищего за ворот).

 

НИЩИЙ (одной могучей рукой вдруг отбрасывает обе руки Святослава). А за что им было его убивать?!

 

СВЯТОСЛАВ (отпрянув от неожиданности). Ну… как?..

 

НИЩИЙ. Ну, вот за что?!

 

СВЯТОСЛАВ (недоуменно). Так это ж все знают. И баяны бают, и в летописях сказано: (скороговоркой) «сказала дружина Ингварю – отроки Свенельда блещут и оружьем, и одеждой, а мы наги, пойдем за данью в землю деревскую, и ты прибавь им к прежней новой дани»… Вот! А «как дань взяли, князь сказал, вы поезжайте, а я похожу еще»…

 

НИЩИЙ (помалу закипая). «Похожу еще»?! И дружину отправил?! Мы наги?! Да это ж было через три месяца после похода сюда, на Царьград! Мы все были в золоте. Цесарь дань дал – по 12 гривен серебром на воина! Это первый поход наш был несчастлив, пожгли они нам лодьи греческим огнем. Сия штука дивная, страшная, кто загадку ее разрешит, власть над всем миром хапнет.  Да Игорь не таков был, чтоб им спустить. Через два года – собрал силу безмерную из древлян, новгородцев, радимичей, кривичей, да с Балтики нанял варягов – лютичей и поморян. И сызнова пошли мы на Царь-град. Не успели дойти мы сюда, как выслал базилевс посольство. «Чего, мол, изволите? Всего вдоволь дадим, только дальше не ходите». Ингорь Рюрикович и послушал. А надо было идти!!! (Бьет кулаком по столу). И воевать!.. Дань, взятая без боя, она не к добру! Перун, он такую добычу не любит. А уговорили Игоря на то наймиты – лютичи с Варяжского моря. Среди них мало уж тех, кто Перуна чтит. Они уже в немецкой вере. «Зачем, дескать, биться, если и так можно взять?» (Выпивает еще чарку).

 

СВЯТОСЛАВ. Да я все это знаю. И при чем тут древляне?

 

НИЩИЙ. Да ни при чем! В том и дело, что ни при чем. Зачем нам эти их древлянские белки да воск были нужны, если мы вернулись все на золоте. А дань с их собрали просто потому, что так положено. Чтоб народ кажный год вспоминал – что он на русской земле жизнь живет, что войско у него есть, княжество, что всем миром надобно своих защитников кормить. (Пьет). Да Игорь в честь победы над греками  вообще брать ничего не хотел. Потому и отпустил почти всю дружину. Хотел поохотиться просто. Леса там у древлян чудесные, зверья, дичи – прорва. (Святослав все сильнее задумывается. И внимательно слушает).  Ну, подумай ты! Не слабоумный же князь наш – ограбить всех, да и почти безоружным в пасть обозленному люду соваться! Слабоумный бы и печенегов не разбил, и Царьград данью не обложил бы!

 

СВЯТОСЛАВ (тихо). Так кто же?

 

НИЩИЙ (глянув прямо в глаза). Ночью лютичи все навалились на нас. Часть их с княжьей дружиной еще утром ушла да тихонько вернулась, а часть осталась с Игорем охотиться. С двух сторон они на княжью ставку и ударили!  Я до последнего его оборонял. Изрубленный, чуть не первым лег. Телами полчан привалило. (Пьет прямо из бутыли). Потому и не добили. Уж ночью очнулся. Дополз до заимки. Древлянка одна месяц выхаживала.

 

СВЯТОСЛАВ. Что же ты потом не мстил? Что ж Ольге всего не сказал?

 

НИЩИЙ (горько хохочет). Да кто бы мне поверил?! Вокруг нее были уж одни лютичи да кашубы и всем обсказывали как древляне-де убили князя. А ихние епископы к вере своей приводили ее. Ты думаешь, Игорь али Олег пришли бы сюда – в Новый Рим – на поклон? Не-ет! (Горько смеется, и вдруг шепчет быстро на ухо)  Я, как малость от ран отошел, в Киев тайно приполз, с купецким возом да в чужой одеже. И видал, как эти лютичи служили в церкви у Ильи Пророка (он у них теперь заместо Перуна!) в сорок дней по смерти Игоря большую службу. И она тогда к ним на цельный час заходила, а как выходила, делала тоже вот так. (Крестится слева-направо, путается, потом справа-налево и в конце концов машет рукой. Берет кувшин и снова наливает чарку).  Я и иное знаю! По нашей вере княжить после мужа Ольге нельзя! И быть наместницей при сыне тоже бабе не положено! А по ромейской и немецкой можно! Да уж не она ли варягов-предателей наслала на мужа?!!

 

СВЯТОСЛАВ (хватает его за грудки). Врешь!!!

 

Княжич прижимает Нищего к столу. Катятся чарки и кувшины. Нищий едва дышит в железных тисках Святослава, но только еще быстрее говорит ему в лицо.

 

НИЩИЙ (хрипя). Бабе власть – последняя утеха! Особливо, когда муж разлюбил! Так что без нее, княгинюшки, не обошло-ось! (Смеется). Она, вишь, и теперь все княжит, хоть сынок уже в возраст вошел. Не торопится власть-то ему передать!.. Ха! Да где ж то видано, чтоб на Руси баба княжила? Когда Рюрик в Новограде умер, а Игорь был мал, Олег – дядька его – всю власть приял. Так он Киев-город под русскую десницу забрал! Полян, древлян да кривичей присоединил к русским землям. Хазар и печенегов от рубежей отогнал. Греков (!) данью обложил, и щит прибил на те ворота! И де он ныне, сей щит? Ты его зришь? А хазары у вас, я слыхал, сызнова и вятичей, и муром, и Ростов подмяли? Набег за набегом на Русь-то! Чего ж она притащилась к этим царям? Помогут они ей, что ли?       

 

СВЯТОСЛАВ. Не говори так о матери! Заколю пса!..

 

Княжич хватает с полки золоченый княжеский ремень с мечом. Выхватывает меч из дорогих чеканных ножен. Приставляет острием к шее Нищего. Нищий смотрит в ужасе на эти золотые ножны, на меч.  Переводит взгляд на собеседника.

 

НИЩИЙ. Свят… Святослав!.. Прости, княжич! Прости неразумного!

 

Святослав(Ссдерживается. С досадой убирает меч обратно в ножны. Отходит от Нищего, в гневе скрестив руки на груди. Сквозь зубы). Скиф собачий!.. Выдра!

 

НИЩИЙ (сползая на колени). Прости, отпусти неразумию. Я… я… пойду. Дозволь только, а то в горле сухо стало…

 

Нищий делает несколько огромных глотков из бутыли, поворачивается идти.  И, сделав несколько шатких шагов, падает замертво. Кровавая пена идет у него изо рта. Святослав подбегает. Присев, прикладывает ухо к груди Нищего.  Медленно распрямляется. Идет к дверям.

 

СВЯТОСЛАВ. Эй, кто там?! Гриди! Бренко!

 

БРЕНКО (Вбегает запыхавшийся). Перевели четыре лодьи. Четвертую Мстиша ведет… (Замечает лежащего Нищего). О, Стрибоже! Укрепи и отведи. (Целует оберег на шее).

 

 

СВЯТОСЛАВ (Подает ему недопитый кувшин). Дай-ка собакам. Чистый мед из Флоренции.

 

Бренко убегает. Святослав берет с полки рулон алого шелка и, раскинув его,  покрывает мертвого.

 

СВЯТОСЛАВ (шепчет). Прими дух русский, Святый Бог, Сварог Земли и Неба.  (Возводит глаза вверх). И не отринь души наша. Кто близко Света Твоего – прими, кто далеко – вразуми. Дорогу освети, дай видеть Правды твоея… (Вскидывает руки прямо вверх, и застывает так – будто ныряет в небеса).

 

Шум дождя внезапно прекращается.  Внизу на сцене затемнение. В вышине появляются мириады звезд... Звенит славянская молитвенная песнь (женский голос)…

 

 

Картина 2.

 

Сцену снова открывает освещение. Ночное звездное небо в вышине гаснет – песнь затихает.  Тот же портовый амбар. Свечи в бронзовых и медных канделябрах – на столе, на стенах.  Склир и Толмач, переходя от полки к полке, от ящика к корзине, перебирают и рассматривают все кувшины и бутыли. Святослав сидит за столом, наблюдая за их действиями. Рядом Бренко, еще двое гридней.

 

СВЯТОСЛАВ. Ну что, отцы патриции, какие мысли? Не держите в себе, поделитесь.

 

СКЛИР. Не сомневайтесь, виновные купцы будут строго наказаны.

 

СВЯТОСЛАВ. А можно, если они не христиане, их сварят в медном быке на площади?

 

СКЛИР. Не вижу препятствий. Только я не понимаю,  кто додумался поместить русских в кладовую с аптечными ядами…

 

СВЯТОСЛАВ. Разведенными в вине?

 

СКЛИР. Это один из принципов гомеопатии. Никто не предвидел, что бедняга употребит леоциды в таких дозах.

 

БРЕНКО. Может быть, тот, кто хотел кого-то здесь отравить?

 

СКЛИР. Не обольщайтесь юноша. Здесь же все написано: МЕЛКОЙ СТРОЧЕЧКОЙ «токсикон гемо» – яд по-гречески.  «Роденцитид» – яд по-латыни. Учиться надо. Изучать языки.

 

СВЯТОСЛАВ. Я знаю нурманский, мадьярский…

 

СКЛИР (с усмешкой). Ну, я имею в виду языки просвещенных народов.

 

СВЯТОСЛАВ. А почему таких надписей не бывает на русском?

 

СКЛИР. А разве у вас есть письменность? 

 

БРЕНКО. Господарь, покажи ему договора с их базилевсами Олега и Игоря.

 

Святослав жестом призывает Бренко к сдержанности.

 

СКЛИР. Ну-у, значит, где-то выписаны и составы ядов. Без этого ни одно государство не живет. Отравляете же вы стрелы чем-то?

 

СВЯТОСЛАВ. Нет.

 

СКЛИР. Как нет, а это? (Указывает на рисунок на щите (на вазе?), где воины макают стрелы в какой-то сосуд).

 

БРЕНКО. Это печенеги.

 

СКЛИР. Да?.. В этой вашей Скифии всех перепутаешь.

 

Бренко, заметив что-то, подбегает к окну…

 

БРЕНКО (глядя в в окно). Свенельд возвращается. Без Ольги…

 

Свенельд, словно в лихорадке, заходя, отбрасывает с дороги Склира.

 

СКЛИР. Что с вами, досточтимый воин?

 

СВЕНЕЛЬД. Что?! (Резко разворачивается и, с трудом удерживая гнев, наступает на посла. Святослав и Бренко быстро заслоняют послов от Свенельда). Где меч мой?!

 

СВЯТОСЛАВ (Склиру). Прошу вас покинуть нас. На время!

 

Склир выходит.

 

БРЕНКО. Не забудьте, пожалуйста. (Успевает передать ему у дверей корзину с винами).

 

СВЕНЕЛЬД (то ли рычит, то ли плачет). Где мой меч?!!

 

Наконец он хватает свой меч и хочет заколоться. Святослав и Бренко с трудом отнимают у него меч. Святослав с силой отталкивает Свенельда, который делает последнюю попытку добраться до оружия. Свенельд ударяется о стену и сползает на пол.  Там он застывает рядом с трупом Нищего – сам как бездыханный труп.

 

СВЯТОСЛАВ (садясь рядом). Да скажешь ли ты толком, что стряслось? Где мать?..

 

СВЕНЕЛЬД (сквозь  вырывающиеся рыдания и  сцепленные зубы).  Она стояла как… А эти… базилевсы… эти цесарь с цесарицей сидели и жрали.  А наша стояла подле стульев как прислужница! Они ее даже присесть не попросили… Свят, что она делает? Это позор!

 

Святослав скрипит зубами.

 

СВЕНЕЛЬД. А после выпросила у них… (поворачивает к Святославу лицо с текущими по нему бесшумными слезами) … окреститься!

 

СВЯТОСЛАВ. Что?

 

СВЕНЕЛЬД. Окреститься, в веру их вступить. И за это обещала им и челяди, и злата, и мехов, и войска… (Замечает рядом труп). А это кто?

 

СВЯТОСЛАВ. Справь по нему тризну. Это последний дружинник отца.

 

Свенельд приподнимает на лице Нищего шелковое покрывало. Всматривается…

 

СВЕНЕЛЬД (изумленно). Любята Обруч!.. Как он здесь?..

 

СВЯТОСЛАВ. Снесите на лодью.

 

Бренко кликает гридней. Обруча уносят. Свенельд выходит следом, пытаясь выспросить Бренко о покойном, раз уж Святослав не отвечает. Бренко отговаривается на ходу. В дверях с ними едва не сталкиваются Ольга и Малуша. Ольга нарочито весела и бодра, хотя явно устала и запыхалась.

 

ОЛЬГА. Ой, да батюшки! Что это вы, забыли, что ль, чего? Дары?

 

СВЯТОСЛАВ. Дары.

 

ОЛЬГА  (Весело обмахиваясь византийским веером, тяжко опускается на лавку). Ой, устала все-таки. Ох, накормили под горло. Насмешили царь с царицею (сама смеется), такие простые. Все бегали вокруг меня. (Невольно кладет в рот разломанный Святославом на столе орех). Не успела даже заикнуться, чтоб просватать за тебя их дочку,  как император этот, Константин Багрянородный, сам начал ко мне приставать! (Смеется задорно, как девка на завалинке).

 

МАЛУША (подхватывая). Ага! Все и разуму, и красоте княгинюшки нашей дивился. И светлой премудрости.

 

ОЛЬГА. Как мы государские дела-то стали обсуждать, царицу-то – за дверь! И он сразу гоголем ко мне: мол, завтра разведуся, ушлю, мол, свою в монастырь, а на тебе женюсь! Не отпущу, мол, никуды!

 

СВЯТОСЛАВ (спокойно). А ты?

 

ОЛЬГА (продолжая смеяться). А надо ж как-то выпутываться. Я и говорю: мы, мол, с Вами, милый инператор, разной веры. Мол, не подобает Вам, просвещенным християнам, за язычниц свататься.

 

СВЯТОСЛАВ. А он?

 

ОЛЬГА. А он что? Он призывает патриарха, и тут оне враз и окрестили меня. (Заливается смехом). Ой! И так легко теперь, прекрасно на душе! Вот веришь? А как он опять ко мне со свадьбой завернул, я ему тут – «Всё! Теперь вы мой крестный отец, а у отца и дочки свадьбы быть не может!»

 

МАЛУША. Ой, мудра княгинюшка! Цесаря вкруг пальца так и обвела.

 

СВЯТОСЛАВ (тихо, спокойно). Мам, а ты разве еще не крещеная?

 

ОЛЬГА  (вздрагивает, быстро смотрит на него). Ну, ты глупенький, прям как тятя твой. Што дома окреститься в церкви у Ильи Пророка, где варяжские да грецкие купцы шушукаются, а што здесь – от рук Цесаря и Патриарха всея Новой Ромеи! Чтобы вся Вселенная узнала! (Судорожно вздыхает, веселья теперь нет и следа). Теперь бы и тебе, сын, надо. Что ты как звереныш лесной бегаешь? Пора уж в просвещенный мир вступать. (хочет приласкать сына, но тот, увернувшись, встает и уходит в другой угол) Что ты?

 

СВЯТОСЛАВ. Мам, поехали домой.

 

ОЛЬГА. Ой, и то, правда! Ну что, посидим на дорожку? (Садится).

 

Малуша тоже садится. Святослав быстрым шагом уходит. Бренко следует за ним.

 

ОЛЬГА (Малуше). Ну и ты пошла! Чего расселась тут? (Малуша, подхватив свои котомки и веера, выбегает. Ольга падает на колени, осеняется кресто).  Благодарю тебя, Господи! (В окне вспыхивает молния, ударяет громовой раскат. Ольга вздрагивает). И ты, Сварог, не сердись уж, пожалуйста.  И ты, Стрибог, помоги нам с сыночком в пути. (Слышен сильный шум внезапно хлынувшего ливня).  Ну, ничего, дождичек в дорогу – примета хорошая. (Ольга встает и выходит).

 

 

Картина 3

 

Константинополь. Дворец базилевса. Опочивальня цесаревича Романа. Полураздетый цесаревич Роман (18-20 лет) на широкой постели играет в солдатики, точнее – в оловянные легионерчики. По комнате задумчиво вышагивает император Константин Багрянородный, поглядывая на сына.

 

КОНСТАНТИН. Сынок. Я прочел ты первый том «Управления Империей»? (Цесаревич поглощен игрой. Рядом на столике – большая красивая книга, застегнутая на все чеканные застежки). Ты ведь помнишь, что я в ночном уединении писал сей трактат в первую очередь для тебя? Дабы ты уверенно и твердо мог принять кормило мирового корабля! Дабы, поразмыслив о настоящем и прошедшем, вразумился ты на будущее.

 

РОМАН. Да прочитаю, прочитаю.

 

КОНСТАТИН. Тебе уже девятнадцать, а ты все играешь.

 

РОМАН. Папа, ты же сам говорил, что игры в легиончики развивают полководцев.

 

КОНСТАНТИН. Это в пять! Ну, в десять лет! Но не в девятнадцать же, ну?!

 

РОМАН. Ха! Да ты посмотри, что придумал молодой патриций Варга – новые правила для устава гладиаторских боев. (Роман, выхватив из-под подушки, кидает отцу несколько больших ярких листов с рисунками, похожими на комиксы).

 

КОНСТАНТИН (терпеливо). Варга, конечно, разбирается в дворцовых церемониях и устроении зрелищ, но – к сожалению – ни в политике, ни в жизни.

 

РОМАН (с воодушевлением). Да ты послушай! Они не просто будут биться. А мы как бы будем сражаться ими между собой. (Начинает показывать что-то отцу на листах). Вот, выбор оружия. Ты сидишь на трибуне с одной стороны стадиона, я – с другой! Поводишь мечом влево – он бежит налево! Берешь копье, и он берет копье! Так ты в любую минуту можешь выбрать любое оружие!

 

КОНСТАНТИН (скептически). Как же он будет сражаться, если должен все время смотреть на тебя? Его сразу убьют.

 

РОМАН (озадаченно чешет в затылке). Да, тут что-то пока не продумано. Но это ничего! Убьют, значит, выйдет другой!

 

КОНСТАНТИН (присаживаясь рядом). Роман, послушай, я прошу – отставляй хоть на время свои игры. Читай хоть час в день. Управление империей ведь не игра! Необходимо много знать и много думать, чтобы избежать бесчисленных опасностей. Я даже не о степях, населенных варварами, говорю. Дворец полон тайных врагов.

 

Пока отец говорит, Роман от нечего делать продолжает играть в солдатики.

Один легионерчик скатывается с кровати на пол. Роман свешивается за ним с кровати. Но из-под покрывала, свешивающегося почти до полу, высовывается женская ручка и хватает солдатика. Девушка (Феофано), высунувшись с другой стороны из-под балдахина, шаловливо пугает Романа, а потом быстро и страстно целует и жестом показывает, чтобы гнал отца. Басилевс этой возни не замечает. Он с другой стороны кровати и смотрит задумчиво перед собой, лишь порою взглядывая на сына.

 

РОМАН (отцу). О каких врагах ты говоришь? Нас все любят! Мы полноправные наследники престола!

 

КОНСТАНТИН. Почему я называюсь – Константин Порфирогенот или Багрянородный?

 

РОМАН (страдальчески морщась). Ну-у… Я учил это три года назад! Тогда точно знал! А сейчас я забыл уж! Я что, все должен помнить?

 

КОНСТАНТИН (терпеливо, явно не в первый раз). В три года меня венчали на царство, как соправителя отца. В знак этого меня и величают Порфирогенотом – то есть Рожденным в Пурпуре. Но прошло еще четыре года, и колокола святой Софии проводили в последний путь моего отца. И мы с матерью, твоей бабкой, остались один на один с младшим братом отца — Александром.

 

Феофано высовывается опять из-под кровати, надувает щеки, выдыхает воздух в крайней усталости от этих лекций.

 

РОМАН. Да знаю я все это, отец. Ну, Александра же потом отравили – так ему и надо!

 

КОНСТАНТИН. Так, ну а кто царствовал следом?

 

РОМАН. Ну, какой-то моряк.

 

КОНСТАНТИН. Не моряк, а адмирал Лакапин, которого потом загнали в ссылку его собственные дети! А когда они передрались за трон, и когда весь народ устал от дворцовой борьбы…

 

РОМАН. Ну да, их свергнули и, наконец-то, на трон пригласили тебя! Видишь, как все хорошо кончилось! А ты даже ничего не делал!

 

КОНСТАНТИН. Хе! Ничего не делал. Это только так кажется. (Константин наблюдает какое-то время за сыном – как он играет и вдруг спрашивает)  А где твоя жена? (Феофано прикладывает палец к губам – мол, не выдавай, еще мне не хватало выслушивать лекции от этого старого пня). Я посылал за ней полчаса назад, потому что хотел говорить с вами обоими.

 

РОМАН. Наверно, наряжается. А может в банях. Мало ли у цесаревны дел? Отстать ты от нее.

 

КОНСТАНТИН. Сын, ты пойми, я не возражал, когда в одной из портовых харчевен ты… м-м… повстречал свою любовь.

 

РОМАН (злобно). Опять?!! ( Вскидывается на постели, опрокидывает канделябр).

 

КОНСТАНТИН (подняв  руки, смягчая тон). Нет-нет, ты же знаешь, я сам сравнивал ее с благоразумной Феодоро, супругой Юстиниана Великого, которая тоже смолоду имела гм-м… отношение к «древнейшей профессии». Но потом стала мудрой советницей и верной спутницей величайшего императора. Поэтому мы и избрали твоей Анастасии новое имя – Феофано. По созвучию с Феодорой.

 

РОМАН. Ага, от такого созвучия она каждый раз морщится и фырчет на меня как злая кошка. Нечего сказать, удружили родители!

 

КОНСТАНТИН. Роман, мы с матерью желаем тебе надежной опоры, а народам – будущей достойной царицы. Поэтому нам необходимо ее  хоть минимально просветить, образовать.  Вот где она теперь?..

 

РОМАН (капризно). Отец, иди-и уже! Когда она появится, мы позовем тебя! Неужели нет у басилевса других дел?

 

КОНСТАНТИН (вздыхая). Да как не быть!

 

РОМАН. Так и иди!

 

КОНСТАНТИН. Хорошо-хорошо, но и ты же вникать начинай. Прочти здесь хоть первые главы!

 

Константин подхватывает со стола свой том «Управления Империей», расцепляет застежки и начинает листать перед сыном. Роман со стоном отваливается на кровати. Феофано на полу в крайнем утомлении падает головой на руку.

 

КОНСТАНТИН.Вот про хазарское царство. Вот про турок и арабов. Ну, с болгарскими варварами вроде разобрались. С иными славянами тоже: драговитов и баюничей вообще уже в природе нет.  Сын, запомни: кто не успел из них креститься – отдаешь рахдонитам на откуп, на рабские рынки.

 

РОМАН. Ну ладно, ладно. Понял уже. Хорошо.

 

КОНСТАНТИН. Ох, и упрямы же эти славяне, держатся за деревянных своих истуканов, как за братьев родных. Вот и славно наши учители делают: не признаешь Бога истинного – в поте лица потрудись на спасенное стадо его! (Грустно усмехается). Рынки Европы уже переполнены. Славен и раб уже на многих языках одно и то же. Два болгарских королевича у нас в заложниках. Так что на Балканах пока все спокойно. А вот русы…

 

Феофано сначала, корча рожи и кривляясь, бесшумно пародирует Константина за его спиной. Он, что-то заподозрив, оборачивается. Она ныряет под пышное одеяло, к Роману. И начинает под одеялом его ублажать.

 

КОНСТАНТИН. Ты не родился еще тогда и не знаешь, как ждали тут все конца света, когда их ладьи, поставленные на колеса, к самым стенам этим подошли, а за ладьями – их полки.  Дорого тогда пришлось нам откупаться. Их легионеры, и купцы по городу ходили как хозяева. Только когда их вождь Олег погиб, отец сорвал щит его с башни, и обложил их купцов такой пошлиной, что всех их сдуло отсюда! Тогда – пошел на нас его племянник Игорь: ну, этого мы встретили прекрасно – пожгли все его лодки греческим огнем.

 

РОМАН ( вдруг заинтересовывается, отбрасывает под одеялом Феофано).  А че я никогда не видел греческий огонь? Давай с башни пальнем!

 

КОНСТАНТИН. Не сердись, пожалуйста, но мы используем его лишь в крайних случаях. Ведь, если вызнают его состав и устроение сифонофоров, завтра это жуткое оружие явится у всех народов. И не проси! Так вот, мы думали, после полного разгрома Игорь образумится. Куда там! – на другой же год такую силу с севера привел, что мой отец, когда увидел, заболел. И варягов, и скифов, и печенегов, всю степную тварь свел воедино! Такую дань пришлось отдать, что ромеи даже здесь, в Святом Городе, на хлебе и воде сидели год. Сынок, ты не сидел на хлебе и воде? (Константин оборачивается – Романа уже нет: только елозит одеяльная гора и слышна любовная возня. Константин озадаченно хмурится, но продолжает).  Мы, конечно, тогда с этим Игорем решили вопрос. В тот же год его «свои» убрали. Слава Небу, в тех отрядах, что от западных словен в его войско шли, уже было достаточно наших единоверцев. И Ольга, женушка его, была уже как должно приготовлена. Запомни, сын, все сие зовется – «ГеополитИк»! Очень непросто решался вопрос! Посулами, золотом, кровью.  А то сейчас у ворот Нового Рима стоял бы новый Атилла, Бич Божий! Ты понял?! (Константин шлепает по одеялу, раздается женский писк).

 

РОМАН (высовываясь из-под одеяла). Угу…

 

КОНСТАНТИН. А теперь народ Рос, слава Провидению, слабеет и скоро падет. А все почему?

 

РОМАН (неуверенно). Потому что мы – самые сильные?

 

КОНСТАНТИН (стонет в изнеможении).  Мы не растрачиваем направо и налево свою силу! (Снова шлепает, уже со значением, по одеялу. Снова – писк Феофано). Вот и в Руссии, пока возможно, все лепим чужими руками. Это высшая наука царствования! С запада германцы теснят их сородичей, с востока и юга – Хазарский каганат помалу отгрызает земли. А в Киеве, в самом их сердце, будут наши лучшие советники! А? И куда теперь денется рос? (Все более вдохновляясь, начинает похаживать гордо по комнате. Роман уже заинтересованно слушает. Даже Феофано выглянула сбоку из-под одеяла). А недавно она приезжала сюда. Сына думала просватать за твою сестренку. Так я ее выставил – за моим креслом стоять. А захотел бы – вместо виночерпия алвази бы в царский кубок наливала!

 

РОМАН (радостно). И что, скоро свадьба?

 

КОНСТАНТИН. Сын, пообещать – не значит сделать! (Подмигивает).

 

Роман смеется.

 

КОНСТАНТИН. Что, ха-ха? И ты со своей женитьбой (вполголоса, оглядываясь в сторону дверей) все-таки поторопился.

 

РОМАН. Да ладно уже!

 

Из-под одеяла выглядывает перекошенное обидой лицо Феофано.

 

КОНСТАНТИН. Архонтисса русская успела - покрестилась, умница. Теперь нам важно, чтобы она осталась править, хоть и вырос сынок  Сфен-до-слав, ох уж эти варварские имена. Но скоро и его не будет.  Вот послушай. В зале ждет надежный человек и верный римлянин, который должен был справиться с этой задачей. Я позову его сюда, чтобы ты знал, как порой приходится решать дела. (Бросает сыну платье. Дергает за колокольчик).

 

 Вбежавшие слуги начинают спешно одевать и приводить в порядок Романа. Константин звонит в другой колокольчик. Входит патриций Склир. Кланяется.

 

СКЛИР. Да будет здрав пресветлый достославный император…

 

КОНСТАНТИН (остановив поток приветствий жестом, сухо). Доложи, как прошло.

 

СКЛИР. Пресветлый кесарь, все шло в полном соответствии с планом. Анепсий Свентослав  не захотел отдать меча, и остался один в этом месте. Перед ним стояли сундуки и корзины с веронским вином (демонстрирует из-под плаща оплетенный кувшин), действие коего сказывается только на вторые сутки.

 

Из-за балдахина выходит Роман. Склир снова кланяется ему. Константин делает патрицию знак – не прерывать рассказа. За балдахином служанки пытаются начать одевать и Феофано, но та бесшумными пинками изгоняет их.

 

СКЛИР. Отпив оное, он должен был скончаться уже на обратной дороге, так что подозрение не пало бы на нашу голову.

 

КОНСТАНТИН (раздраженно). Не надо столь подробно. Дальше.

 

СКЛИР. А вот далее… Во-первых, Свентослав ничего не пил совсем. Но один попрошайка, калека, бывший русский наймит, был приглашен им за стол и, вылакав четыре кувшина зараз, отдал Богу душу.

 

КОНСТАНТИН. Худо, патриций. Нам грозит скандал?

 

СКЛИР. Да не обеспокоится пресветлый басилевс. Все выставлено как несчастный случай. Небрежное обращение купцов с аптечным ядом.

 

КОНСТАНТИН. Далее.

 

СКЛИР. Был еще запасной вариант. Зная, как сын русской архонтиссы увлечен оружием, мы привнесли в наши дары дорогой шлем, изнутри пропитанный известным нектаром, и меч с рукояткой, обработанной иною жидкостью. У того, кто этим пользуется, в кровь через поры проникает этот надежный состав. Но, едва русские подняли парус, Свентослав все наши дары с какой-то варварской молитвой опустил за борт в море.

 

Феофано бесшумно хихикает за балдахином.

 

КОНСТАНТИН. Хам! Невежа! Да как же он?

 

СКЛИР (тонко усмехнувшись). Он пояснил мне и патрицию Варге, что это такой русский обычай – дары богу воды, чтобы вернуться в полюбившееся место. (Склир склоняет голову). Да назначит справедливейший из цесарей мне должное наказание за неуспех в столь важном деле.

 

КОНСТАНТИН (обнимая Склира). Ты самый верный друг мой, самый добрый сын империи. Кто же в состоянии предвидеть все, чем провидение захочет испытать нас?..

 

Задумчиво отходит и нечаянно за балдахином видит Феофано, во фривольной позе красящую ногти. Константин в смущении и кланяется невестке, и отворачивается. Та улыбается растерянно и, разыгрывая дикое смущение, кивает тестю. Константин пытается собраться с мыслями, дабы продолжить разговор с патрицием.

 

КОНСТАНТИН. Так! Ну что ж… На чем же я остановился? Не хотел бы я этого, но остаются хазары. Это хлопотней, чем яд, но даже более надежно.

 

Невольно оглядывается на кровать. Там Феофано, уже не скрываясь, напротив, нарочно выставила перед ним аппетитную ножку, поглядывая на тестя и невинно, и игриво. Базилевс, сделав над собой усилие, резко отворачивается от нее.

 

КОНСТАНТИН. Патриций Склир. Сын. Пройдемте в зал. Нам следует составить послание в Итиль, Великому Кагану.

 

Константин выходит первым, за ним – Роман, подмигнув Феофано. Склир, пропускает их с поклоном, но сам не успевает выйти.

 

ФЕОФАНО (выглядывая из-за балдахина, шепотом). Дядь, а дядь! (Машет рукой патрицию, подманивая). Дай веронского нектара бутылочку!

 

СКЛИР (хмурится, решительно мотая головой, прижав руку к груди, низко кланяется.)

Никак не невозможно, о светлейшая принцесса! Стратегический запас империи.

 

Не успевает он договорить, как Феофано подлетает к нему, на ходу срывая с себя золотое кольцо и сережки с драгоценными камнями. Сунув все это патрицию за пазуху, выхватывает у него из-под плаща бутылку, и выталкивает Склира за дверь. Тот, приятно ошеломленный, уходит, рукой придерживая целое состояние под плащом. Феофано, рассматривая оплетенный кувшин, подходит к шкафчику под зеркалом. Прячет «веронский нектар» в ящичек и запирает на ключ.

 

ФЕОФАНО. Ну, подожди у меня, зануда Багрянородная…

 

Картина 4.

 

  Киев. Берег Почайны. Вдали на холме – резные и расписанные яркой киноварью идолы древнерусских Богов. На пологом речном берегу разворачивается учебный бой дружинников и гридней на деревянных копьях и мечах. В бою там и тут видны и элементы славянской борьбы. Вдалеке звенит девичий хор. Святослав один бьется против опытного, матерого Свенельда и юного, сильного Бренко, и вскоре – своим мастерством, где-то ловкостью, смекалкой, где-то силой, – побеждает обоих. Сначала Бренко, а за ним Свенельд повержены на землю, Святослав у их шей поочередно фиксирует свой меч.   Затем прихрамывающий Свенельд и Святослав выходят из боя, садятся на каменные валуны. Свенельд зачерпывает ковшиком из бочки, и наливает в кружки квас (или сбитень).

 

СВЯТОСЛАВ (осушив кружку, довольно крякает). Ох, хорош квасок.

 

СВЕНЕЛЬД (дружинникам). Добре, хлопцы. Передохни!

 

СВЯТОСЛАВ. В другой раз меня спрашивай, когда им отдыхать.

 

СВЕНЕЛЬД. Что ты, хошь гонять до измору?

 

СВЯТОСЛАВ. В самую тютельку рёк. В битве враг не спросит когда они устали.

 

Гридни спускаются к излучистой Почайне, обмываются и одевают белые расшитые рубахи. У севших в кружок гридней завязывается оживленный разговор. Кто-то начинает играть на свирели, кто-то на волынке, на гуслях. Начинается пляска. Бренко поодаль закидывает удочку. Вдалеке начинает звонить православная колокольня.

 

СВЕНЕЛЬД (прислушиваясь). О, христиане на Подоле службу служат.

 

СВЯТОСЛАВ. Дядька, я давно хотел тебя спросить, как погиб мой отец?

 

СВЕНЕЛЬД. А те матка, что ли, не баяла? Одних песен сколько сложили про то. Половину уж перезабыли.

 

СВЯТОСЛАВ. Я не про песни говорю, а про правду. Когда, из-за кого и как?

 

СВЕНЕЛЬД. И что ты вдруг? Как я тебе сейчас всё по часам и мигам разложу? Мы с тобой тогда нянькались в Новгороде! Дядька Асмунд больше за тобой ходил, а я при войске. Знаешь сам, при Варяжском море как – то свеи, то нурманы сунутся, то немцы. Там всегда делов хватает.

 

СВЯТОСЛАВ. А чего это я рос в Новгороде? А не в Киеве, с отцом да матерью? Вот и отца я теперь едва помню.

 

СВЕНЕЛЬД. Не хотел князь, чтобы ты при матери да бабке рос. Сам-то он все в походах (Вдруг сдвигает брови). Что ж мы с Асмундом худо тебя воспитали? Слава Перуну, могешь и с мечом, и с копьем обратиться. Конным боем и пешим владеешь. А стрелы в цель? Так и хазарский лучник не положит!

 

СВЯТОСЛАВ (перебивая). Ну ладно, ладно… Ты вот что лучше мне скажи: а кто-то из древлян в живых остался, из тех, кто на отца восставал?

 

СВЕНЕЛЬД. Да откуда ж? Всех под корень Ольга извела. И весьма надежно! Деток малых забрали сюда, оне теперь все вскормлены как русаки-поляне. Может, родичи их дальние где и остались. А так и города Искоростеня нету больше. А которые древляне по малым городищам жили, так про те дела либо не знают, либо помалкивают – целей, дескать, будешь. Так что теперь там и след заметён, не отловить  никого. Да и на что старые беды расчесывать? Пусть быльем скорее зарастают!

 

СВЯТОСЛАВ. Ну, хорошо, а вот те люди, которые первые весть принесли, что древляне убили отца и гридней порубили, они-то где сейчас?!

 

СВЕНЕЛЬД (присвистнув). Фью-у! Да где ж их найдешь? Вроде как-то были… Не то крещеные варяги, то ли вильцы. Они все тогда же ушли. Кто домой, кто в Новый Рим – кесарь звал их служить.

 

СВЯТОСЛАВ. Слушай, это что же получается? Они полгода назад под знаменами отца походом на Царьград ходили, а как отец погиб, в Царьград служить пошли? И не страшась, что их узнают там и на кол всех посадят?

 

СВЯТОСЛАВ. Да кто их знает, чего они боялись там, а чего нет. Народ отчаянный, под немцем жили, под немцем и крестились. Ну и в Риме как раз христиане. Думали, чай, приживутся. (Неожиданно смотрит на Святослава). А ты что, Свят? Какие мысли?

 

СВЯТОСЛАВ. А такие… Стой, гонец поскакал?

 

Слышится конский топот. Святослав и Свенельд оборачиваются и всматриваются в воображаемого скачущего мимо них гонца.

 

СВЯТОСЛАВ. Бренко! Окороти его!

 

Бренко, сунув два пальца в рот, свистит и бегом бросается наперерез гонцу (выбегает с поляны). За ним бегут еще два парня.

 

Бренко (слышится только его голос).  А ну осади, я сказал! Кому велено? А ну стоять! (Топот обрывается и слышен недовольный голос всадника).

 

СВЯТОСЛАВ. Чего там у него?!

 

ГОЛОС БРЕНКО (в ответ).  Письмо от цесаря княгине!

 

СВЯТОСЛАВ. Давай его сюды!

 

ГОЛОС БРЕНКО. В шапке письмо?

 

ГОЛОС ГОНЦА. Не могу, земляки! Мне надо самой княгине в руки!

 

ГОЛОС БРЕНКО. Не ерепенься, с башкой снимем! Что княжич, что княгиня – все одно!

 

ГОЛОС ГОНЦА. Ну, русичи! Да разве можно?!

 

ГОЛОС БРЕНКА. Завалю, ездун!

 

Слышатся звуки борьбы. Звук ударов Бренко, которыми он награждает гонца.

 

ГОЛОС ГОНЦА (страдальческий). Ну, что ж вы делаете-то?

 

ГОЛОС БРЕНКО (деловитый). Где, в шапке? Я тебе сказал, не дергайся. Все! Езжай на постоялый двор. Жди там.

 

Слышен удаляющийся конский топот.  К Святославу подбегает Бренко с пергаментным свитком в руке. Святослав срывает сургучную печать, быстро разворачивает свиток и читает. Свенельд заглядывает через плечо Святослава.

 

СВЕНЕЛЬД. Не по нашему. Ромейский?

 

СВЯТОСЛАВ. Нет такого языка ромейский. Есть латынь, и греческий. (Читает).

 

СЕНЕЛЬД. Когда ж ты научился?

 

СВЯТОСЛАВ. В Константинополе были хорошие учителя  (Читает). Ишь ты, спрашивает, где обещанная «ураллилой» челядь и «стратос» – войско? А так же «хифи» – мечи, «гуна» – меха, и «кэри» - «воск».

 

ОЛЬГА (входя). Свенельд, твой толмач пусть ответит: «Коли, цесарь, посидишь у меня на Почайне, сколь я сидела у тебя на пристани в Суду, тогда дам!»

 

СВЯТОСЛАВ. Молодец, мамка!

 

СВЕНЕЛЬД (кланяясь, радостно). Вот это по-нашему, княгинюшка!

 

ОЛЬГА. А казенного гонца забижать ни к чему.

 

Святослав передает послание Ольге. Та, пробежав его, кидает Малуше.

 

ОЛЬГА. Конечно, надобны нам в вере истинной наставники, но не такие! Я уже к Оттону Первому, королю германцев, написала. Он нам добрых учителей в христианстве пришлет. Епископ Адальберт с аббатами уже вышел в путь к нам.

 

СВЯТОСЛАВ (внезапно хмурясь). Мам, ты что?

 

ОЛЬГА (перебивая, строго). Княжич! Сие вера всех сильных мира сего! И Священная немецкая империя, и Новый Рим – все християне! И прочие народы за ними принимают эту веру – один за другим. Все, кроме дикарей лесных! Еще зима – и ты, сын, в возраст княжеский войдешь, власть мою приимешь. До тех пор окреститься надо. Знать так Небу угодно, и Сварогу самому, и Роду!

 

СВЯТОСЛАВ. Что Сварогу угодно? Чтобы его храмы рушили?

 

ОЛЬГА. Может и так, почем я знаю! Их мысли небесные! (Вдруг с материнской нежностью). Покрестись, сынок, хуже не будет! (Приникает к сыну, берет его за руку).

 

СВЯТОСЛАВ (вырывая руку). Да перестань! Себя потешила и радуйся.

 

ОЛЬГА (немного растерянно). Как же ты отказываешься? Ничего про ту веру не знаешь, а уже надсмехаешься!

 

СВЯТОСЛАВ. Да знаю я. Есть в дружине у меня четыре чудака – так над ими все смеются. «Ударят по правой щеке, подставь левую». Так в бою он про сие не помнит, знай, Перуна славит! Ты хочешь, чтоб и надо мной дружина хохотала? Нет, уродьство есть!

 

ОЛЬГА. А пошто же то уродьство все народы принимают? Помнишь, как нам из Индии первый раз огурцы привезли? Тоже все говорили «уродьство». То ли дело редька или репа! А попробовали и – оно ничего: до сих пор все хрустят. И на зиму солят!

 

СВЯТОСЛАВ. Мама, вера – не огурчики.

 

ОЛЬГА. Так и я говорю. Ты сперва вникни во все, поговори с отцом Никодимом из церкви святого Ильи, ну вот что над ручьем? Перекресток Пасынчей беседы и Хазарской улицы. Вот, он тебе обскажет что да как, в чем истина, в чем свет…

 

СВЯТОСЛАВ. Что ж, правда света не боится. Но я воин – муж крови, а не пловец небесный, и не сведом в знаниях невидимых. А посему пойду на разговор вместе с волхвом.

 

ОЛЬГА. Да будет так.

 

Картина 5.

 

Константинополь. Пир во дворце Басилевса. Верней, окончание пира. Оставшиеся за столами гости или спят  – кто откинувшись в креслах, кто упав головой на стол -  или борются с опьянением. Патриций Склир, с трудом перебирая ногами, куда-то уводит полуобнаженную девушку. Два гостя, с краю стола, заплетающимися языками что-то пытаются говорить друг другу. Сидя на полу перед столами два пьяных флейтиста пробуют сыграть. На царском месте император Роман спит на коленях у Феофано, которая помахивает ручкой уходящему патрицию Склиру.

 

СКЛИР (пытается поклониться, лепечет пьяным голосом). Уди-вительный пир. Вол-шебный. Просто новый Рим какой-то.

 

На другом конце стола стратег Никифор Фока (50 лет) еще довольно крепко держится (в одиночестве, над огромным кубком). На нем – легкий праздничный доспех из потертых, хотя и позолоченных пластин. Роман с коленей Феофано тянется к юноше, раскинувшемуся в кресле по соседству. Юноша сквозь пьяный туман отвечает на ласку. Роман переползает к нему, но Феофано раздраженно оттаскивает его опять к себе. Она смущенно пожимает плечами перед Никифором Фокой, который смотрит в упор тяжелым воинским взглядом.

 

ФЕОФАНО. Друзья. Приучили кесаря черт-те к чему.

 

Фока с трудом пробирается через спящих гостей к царскому месту. Запнувшись, валится перед Романом на колени. Так он и остается.

 

ФОКА (Роману). Мой император! С тех пор как  упокоился скоропос-сп.. (начинает заново)  скоросопт… скоропс… тсижно (машет рукой) в общем, непонятно от чего, умер Ваш августейший батюшка Константин Багрянородный… К сожалению, я не успел на похороны… (Виновато бьется головой об ноги Романа). Мне нужно 5 000 систерций и греческий огонь! И провизии на 4 турмы и 11 центурий! Иначе мы не вытесним арабов с Крита (икает), и потеряем ик… и Сицилию!.. 

 

Роман отключается, роняя голову на спинку кресла. Фока поворачивается на 45 градусов – к Феофано, и начинает докладывать ей то же самое.

 

ФОКА. Мне нужно 5 000 систерций!

 

ФЕОФАНО (игриво). А я вас знаю. Вы великий полководец.

 

ФОКА. И пять сифонов греческого!

 

ФЕОФАНО. Та-ак,  еще что нужно?

 

ФОКА. И провизии!

 

ФЕОФАНО (кладет Фоке в рот ломтик кальмара). Ам!. Та-ак, чего еще?

 

Фока, прожевывая, думает

 

ФОКА. Еще императрица-мать и патриарх Полиевкт просили по-поговорить с самодержцем об этом…ну, об царском этикете… как Цесарю Ромеев долженствует быть! Немало времени прошло по смерти отца, пора дела великие замысливать.  А не это (показывает на Романа, который снова целуется с юношей, морщится с отвращением.)  Весь Святой Город дрожит от…!.. Пат-па-триарх рыдает…

 

ФЕОФАНО (едва удерживая смех). И не говори!

 

ФОКА (спьяну не замечая издевки). В воскресение царица-мать его, прощу прощения, его матушка Елена пошла исповедаться, а он?! Обрядился в священника и, как она склонилась для причастия, а он – знаешь что сделал? Повернулся задом – и выпустил воздух афедроном своим ей прямо в… До сих пор мать лежит! И в народе сомнения! Ух, моя бы воля, я бы всю эту голубятню!

 

ФЕОФАНО (уже серьезно). Я бы тоже.

 

Фока с приглушенным рычанием хочет выхватить меч, его нет в привычном месте у бедра. Тогда он хватает нож со стола, ноФеофана  мягко отбирает нож и успокаивает Фоку, гладя по голове: «Тихо-тихо-тихо…» Внезапно Фока и Феофано нежно смотрят друг на друга. Феофано ласкает его кудри, тронутые сединой, все нежней.

 

ФЕОФАНО. Сколько, ты говоришь, тебе нужно сестерциев?

 

ФОКА. Двадцать тысяч.

 

ФЕОФАНО. Всего-то? И ты завоюешь мне всю Африку?

 

ФОКА. Аравию.

 

ФЕОФАНО. Какая разница (Целует его).

 

ФОКА. Умру, а положу к твоим ногам!

 

ФЕОФАНО. Не-ет, умирать не надо. Здесь найдется, кому умирать.

 

Феофано и Никифор Фока томно целуются. Кто-то из гостей вдруг поднимает голову. Феофано и Фока быстро отшатываются друг от друга.

 

ФЕОФАНО. Эй! (Вбегает слуга). Ты что, ослеп? Замени Базилевсу посуду! Новое вино подай!

 

Слуга убегает. Возвращается через какое-то время с вином.

 

ФЕОФАНО (Фоке, вновь игриво). А ты женат?

 

ФОКА. Я воин империи. Все время в походах… в море… на земле… Когда мне?

 

ФЕОФАНО. Да вы просто идеальный супруг. И великий герой, адмирал. И все время в море. И  великий… (опускает руку под стол, ниже его пояса) о, какой великий.  Иди первый. В третью колоннаду.

 

Фока поднимается, бьет тыльной стороной кулака себе в грудь, украшенную легкими пластинами доспеха. И, развернувшись на 180 градусов, необыкновенно прямо отправляется по указанному адресу. Феофано между тем достает из-под груди пузырек и, опасливо оглядываясь по сторонам, выливает его содержимое в кубок Романа.

 

ФЕОФАНО. Ну-ка, ну-ка, мой пресве-етлый!.. (отлепляет Романа от юноши, встряхивает его) Что ж так сидеть-то? Давай вы-ыпьем. Сразу легче будет!

 

РОМАН (грустно глядя на Фео). Одна ты меня понимаешь! (Роман выпивает до половины бокал и закашливается, поперхнувшись).  Хорошее. С тригонеллой?  На изюмчике?

 

ФЕОФАНО. И другу дорогому дай. (Роман поит юношу). Вот так, ах вы мои голубки.

 

РОМАН (слабеющим голосом). А почему так темно?

 

Картина 6.

 

Киев. Терем Святослава. Гридница с полукруглыми сводами, резными колоннами в образах былинных героев и с резными ставнями. Всюду искусная резьба и роспись. Волхв, Священник Никодим, Ольга, Святослав. Священник с Библией в руках и Волхв сидят напротив друг друга. Святослав и Ольга в стороне. Пока только внимательно слушают и наблюдают. Ольга порой кивает в лад словам Священника, Святослав непроницаем.  В продолжение беседы Священник более эмоционален. Волхв, хоть порою сильно удивляется, в основном невозмутим.

 

СВЯЩЕННИК (читает по книге). «…Вы слышали, что сказано древним «не убий»! А я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду! Кто же скажет брату своему «рака», пустой человек, подлежит Верховному судилищу, а кто скажет «безумный», подлежит геенне огненной!..»

 

ВОЛХВ. Мы тоже учим роды наши жить в ладу и мире. Только иными словами. Пока не слышу нового.

 

СВЯЩЕННИК. Не спеши. (Перелистывает страницу). «Вы слышали, что сказано древним: «Не прелюбодействуй!» А я говорю Вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем! Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя. Ибо лучше для тебя, чтобы погиб из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну!» А? Как тебе это?

 

ВОЛХВ. Все так. Только это правило для нас, волхвов, – рода, коему назначено говорить с Богами.

 

СВЯЩЕННИК (начиная горячиться). Или с бесами?! Ну, братец мой погибший, с какими Богами? Бог-то един! Который сотворил все видимое и невидимое!

 

ВОЛХВ (кивает). У поморских русов Световид, у нас Сварог. Только не сотворил Он, а из себя породил. Посему другое его имя Род – Родитель и Отец Вселенной. 

 

СВЯЩЕННИК (уже оправдываясь). Ну, я ж и говорю – Отец Небесный!

 

ВОЛХВ (кивает). Тогда так.

 

Священник начинает листать с шумом книгу. В течение беседы Ольга начинает чересчур активно поддакивать отцу Никодиму, а Святослав останавливает ее жестом.

 

ВОЛХВ. Но ты вот что скажи (Указывая на книгу). Почему мы должны поклоняться тому, кто был рожден и жил гдей-то даже южней греков и персов, в каком-то неведомом нам царстве, которого сегодня и в помине нет? Если Сын Божий пришел спасти всю землю, все народы, почему Бог не дал и нам Сына?

 

СВЯЩЕННИК. Да потому что не напасешься на всех вас, язычников, Божьих детей! Ученики Иисуса пошли по всем ближним землям нести Слово Божье! А мы и далее! Вот и я с грецкого перевожу и составляю новый свод (показывает испещренные глаголицей листы пергамента)  «Слово Божье Народам Поволжья»!..

 

ВОЛХВ. Наш пострел везде успел.

 

СВЯЩЕННИК. Ты не озоруй, а слушай дальше! «Вы слышали, что сказано – «око за око, зуб за зуб».

 

ВОЛХВ. Не слышали.

 

СВЯЩЕННИК (взяв себя в руки). Не перебивай, пожалуйста. (Крестится, укрепляя и смиряя дух). «…А я говорю вам: не противься злому! Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую…»

«…Ибо, как хотите, чтобы поступали с вами люди, так поступайте и вы с ними…»

«…Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благо творите ненавидящим вас и гонящим вас… Да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных…»  (Музыкальное сопровождение: Нарастает молитвенная нота. Ее подхватывает и разрастается православный хор, заглушая слова Священника. Когда музыка и хор стихают, Священник дочитывает). …Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах!»

 

ВОЛХВ (потрясенный, встает). В этом – мудрость самых светлых волхвов. Мы на земле не собираем ни злата, ни шуб, ни иного праха. Сокровища наши незримы, их не отнять и с головой. (Вдруг возвышает голос). Но если простой человек отдаст врагам или грабителям одежды, он околеет, а ежели раздаст имение свое, что будет с его родом – со стариками-родителями да малыми детьми? Так должно жить нам – волхвам, у коих ни жен, ни детей, и коих всем миром содержат. Но как целый народ в единое лето станет волхвами? Тогда род человеческий прервется. Да и не видал я, чтобы христианы ваши – варяжские да грецкие купцы, что в твою церкву ходят, так жили. (Усмехается). Попробуй, тронь кого, он те так щеку подставит, что в Днепр улетишь.

 

СВЯЩЕННИК (разводит руками). Брат мой! Ну, ты понимаешь все как… безумец какой-то. Ведь это аллегория!

 

ВОЛХВ. Что?

 

СВЯЩЕННИК. Ну, это в идеале так. К такому совершенству надобно стремиться.

 

ВОЛХВ (изумленно поднимает брови). Ах, вот как?! А ежели то, к чему стремишься, оказывается тебе недостижимо? Что тогда с человеком изделается?! Не ведаешь? А я тебе скажу. Ежели то, что велят ему заповеди, соблюсти тяжко даже волхвам, и простой человек понимает, что не соблюдет он это и до смерти, он самое простое правило перестает сполнять. И аки зверь лесной становится!

 

СВЯЩЕННИК. Кто-то зверем и будет. И тут прописано: «…Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите, делающие беззаконие». Вот тогда отделит ангел зерна от плевел! – когда придет жатва. И вот сии зерна, пусть будет их мало.

 

ВОЛХВ (перебивая). Да вот не мало вас уже.

 

СВЯЩЕННИК. Не пеняй! Не суди, да не судим будешь. Ежели у человека идеала нету, устремленья к совершенству Божьему, и не рвется он стяжать Дух Святый, он меж ваших идолов полнощных застоится, как конь в стойле, яко древо в стоячем болоте сгниет!

 

ВОЛХВ (обиженно распрямляется). Пока не замечалось. Грады наши строятся. Народы словенские и чудские, и мерю, всех собираем под крыло.

 

СВЯЩЕННИК. «Что пользы Человеку, если он весь мир приобретет, а душе повредит?»

 

ВОЛХВ. Вот то хорошо сказано, истинно. Жаль, не к нам Он пришел. Никто бы здесь Его распинать и не подумал. Мы бы Его поняли.

 

СВЯЩЕННИК (тихо, с надеждой). Так и пойми.

 

Внезапно со двора доносится топот сотен подков. Раздаются крики: «Латники!.. Латники с Запада! Поруссы! Вильцы!..»  Ольга тут же встает с места.

 

ОЛЬГА. Ну вот, наконец-то! Епископ Адальберт! Наставники Оттона Германского. Уж они-то все разобъяснят. И ругаться будет незачем…

 

СВЯТОСЛАВ (подходит к окну и раскидывает ставень). Да это не германцы. Бодричи и лютичи. С Варяжских берегов. (Хочет выйти навстречу гостям, но несколько запыленных воинов уже заходят в терем).

 

ПЕРВЫЙ. Кнежка! (Кланяется Ольге в пояс, остальные падают пред ней на колени). Кроме тэбе некуда деться! Немцы крестят.

 

ОЛЬГА (сухо). Так что?

 

ПЕРВЫЙ ВОИН (тоже становясь на колени). Принимали мы присягу кайзеру Оттону. Сила у него великая, немало думали-судили, решили присягнуть. Мнозии даже хотели креститься. А присягали у костра перед Сварожичем. И как епископ их увидел это, повелел весь град наш Зверин и град Пепелов сжечь, а кто из люда уцелеет – в рабство. Мы смогли пробиться…

 

Святослав вскидывает огненный взор на мать. Пока гость говорил, в терем зашли и Свенельд, Бренко и еще несколько русичей.

 

ОЛЬГА. Но это какая-то ошибка. Мы напишем Оттону.

 

ВТОРОЙ ВОИН. Ошибок у него все побережье! Где баюничи? Где верзичи? Струменцы? Драговиты? Все на торжищах рабов! Семьями! Старужицы! Жены! Деци!. Склавен и роб – уже едино слово в езике у християн! Дроздяны уже пишут Дрозден, а Берлоги сделали Берлином!

 

СВЯТОСЛАВ (взвивается с места и словно нависает над Никодимом). Это закон любви? Так-то – «благотворите врагам вашим»?! Так-то спасают заблудшее стадо? Так-то подставляют правую? Да под их мечи щек подставлять не хватит? Так-то раздают имения свои? Эти, пожалуй, раздадут, что и не унесешь!

 

ПЕРВЫЙ ВОИН. Остатнее – вольность и жисць – отожмают!

 

СВЯЩЕННИК (бросаясь к Святославу). Это бесы, бесы притворились христианами! Да воскреснет Бог, да расточатся врази Его! (Высоко поднимает крест).

 

Гости в ужасе отшатываются.

 

СВЯТОСЛАВ (перебивая). А может, и ты притворился?! Почём нам знать – что бы ты делал тут, дай тебе волю?!

 

ОЛЬГА. Остановитесь, безумцы! Скоро здесь будут послы Оттона, сам епископ Адальберт, и я все вызнаю!

 

ПЕРВЫЙ ВОИН (в изумлении). Он будет овде? Когда? (Хватается за меч). Слышани мы, что ты теперь християнка, кнежка! Да не верилось!

 

ВТОРОЙ ВОИН. Тераз добачишь? Тут и их святель! (Указывает на крест на груди Никодима). Теперь видети, что я вам правду баял и о другом?!

 

ПЕРВЫЙ ВОИН. Теперь вижу. Дале некуда бежать нам, сзади – немцы, впереди – хазары. Кнежка, об одном прошу – оставь живот и веру дитям нашим. А нас можешь казнить, на согнутых деревьях разорвать, как сказнила ты Игоря. (Становится на колени и подает Ольге меч).

 

Ольга закрывает руками лицо.

 

СВЯТОСЛАВ (хватает Вильца за грудки). Что?! Что ты врешь, пес!!! На дыбу их!!!

 

ВТОРОЙ ВОИН (глядя прямо в глаза). Знаю верно!!!

 

Ольга, пошатываясь, делает несколько шагов к дверям.

 

СВЯТОСЛАВ (Свенельду и Асмунду). Дядьки, мать держите! (Вильцам). Откуда сведали?!! (Святослав отбрасывает лютича на пол).

 

ВТОРОЙ ВОИН. Как Вышан с Дражко, после похода Игорева, привели полк назад, так в стан к франкам перешли и почали воевать противу бывших родичей своих. А когда Славомир под Дрезденом, бывшие наши Дроздяны, заманил их в засаду, мы пытали их сильно, предателей рода нашего, в обилье зла они тогда создались. И в числе иных злодейств они тогда же повинились – как в Царьграде император им тайную ловитву поручил – Ингаря вашего сгубить, на данников сваливши, а Вольгу усадить на ваш престол.

 

Святослав стоит посреди гридницы, широко расставив ноги, – его слегка пошатывает. Он ухватился руками за голову.

 

СВЯТОСЛАВ (кричит как безумный). Мама! Ты больше не княгиня! Асмунд! Бренко! В повалуше запереть ее. Всех развести по разным горницам!!! Сведывать все будем!!!

 

СВЕНЕЛЬД. Всех? (Подхватывая за шкирку лютича).

 

СВЯТОСЛАВ. Всех лютичей принять как братьев! Накормить. Пусть ничего не боятся! Здесь не предадут их! Лучшего леса – на терема им! А с епископом Адальбертом, как доедет к нам, поступим по заповеди Бога его! Отче! (Оборачивается, находит мутным взглядом отца Никодима). Как там в сей книге сказано – «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними?» Так епископ хочет, чтобы и мы с ним поступили так же? Сжечь его у Перунова храма, а свиту – в рабство! Свенельд, к дружине! Ждать зиму до княжения не буду, отныне – я вам князь!

 

Ольгу волокут в одну строну, лютичей (вильцев) – в другую. Крик, метания.  От этого общего движения гаснут свечи на стенах  и на столах.  В окне – вспышка молнии. Громовой раскат.

 

 

  

Действие 2.

 


Картина 1.

 

 

Киев. Княжеский терем. Гридница. В окне светает.  Крик петуха. Свенельд затепливает свечку. В гриднице никого – только Святослав сидит на лавке, привалясь спиной к стене, головой в угол. Обнаженный меч покоится в ослабевшей руке.

 

СВЕНЕЛЬД (со вздохом). Все сидишь?

 

Святослав не отвечает.

 

СВЕНЕЛЬД. Не сказывал я тебе. Ингорь Рюрикович, батюшка твой, впрямь озлился тогда, что без его ведома матушка приняла веру Христову. Грозился для нее нарочно монастырь построить и засадить ее туда навечно.

 

СВЯТОСЛАВ (вяло, почти равнодушно, глядя перед собой). Ишшо чего не сказывал?

 

СВЕНЕЛЬД (подумав). Ишшо чего? Любовь ишшо у него была – в земле Древлянской. Да он не то, что обирать их, простить им все долги хотел!

 

СВЯТОСЛАВ. Дядька, ведь это же мать моя, мать! И мне ее теперь казнить?

 

СВЕНЕЛЬД (подходит, хочет положить воспитаннику руку на плечо, но так и не решается, говорит, тщательно подбирая слова).. Что ж, и раньше такое бывало. Вспомни сказ о Бове Королевиче. Уж на что герой былинный, чтимый всеми.  А как мать отравила отца его, не пожалел ее, Бова, сказнил.

 

СВЯТОСЛАВ. Да иди ты со своими сказами! (Отпихивает Свенельда, встает, начинает ходить гридницей).

 

СВЕНЕЛЬД (вздыхает). Конечно, не с этого бы княжить начинать. Но дружина! Дружина, она жали не поймет. А народ… Что ж, народ пожалеет.

 

Входит Малуша.

 

СВЯТОСЛАВ. Что там, у мамы? Пила, ела сегодня?

 

МАЛУША. Нет, не спит и не ест. Утаяла за три дня как свечка, княгинюшка.

 

СВЕНЕЛЬД. А тебя никто не спрашивает! Эх, (Святославу) как бы сама утаяла, так всем бы легшее.

 

СВЯТОСЛАВ. Язык свой не умеришь, я и тебя с Богами пировать отправлю. Варяги? Что Вышан?

 

СВЕНЕЛЬД (грустно). Приняли как братьев. Ни в чем отказа им нет.

 

СВЯТОСЛАВ. Пусть строятся на левом берегу Днепра.  А мать… Наутро… Чтобы тихо только, во сне. А я не буду княжить в земле этой, в Новгород уйду, где все детство прошло. Буду рыбу ловить, да на море глядеть, чтобы забыть все. Что смотришь? Иди.

 

Свенельд, тяжко вздыхая, уходит. Малуша стоит, не решаясь что-то сказать.

 

СВЯТОСЛАВ (заметив ее, тихо). Что там мама? Дай ей все, что не попросит. Малины с молоком, как она любит.

 

МАЛУША (чуть слышно). Да малина-то уж отошла.

 

СВЯТОСЛАВ. В лесу подальше поищите.

 

МАЛУША. Князь, дозволь слово молвить.

 

СВЯТОСЛАВ. Что? Долго ли вы все меня будете мучить?

 

МАЛУША (увереннее). Хотела я тайну эту в могилу с собой унести. Дядюшка мой, боярин Любята Смирной, тогда… Был он в том промышленьи. Он письмо тогда с Царьграда получил, как все устроить.

 

СВЯТОСЛАВ (настораживаясь). Что? Какое письмо?

 

МАЛУША. Вот это (Протягивает маленький морщинистый свиток). Он сжечь его хотел тогда, да подумал и не стал. Чтобы с цесаря поболее потом награду взять.

 

Святослав судорожно разворачивает свиток.

 

СВЯТОСЛАВ. Так, по-грецки.  И впрямь лет пятнадцать пергаменту.

 

МАЛУША. Я не разумею.

 

СВЯТОСЛАВ. Ничего, я умею! Цельный год с купцом грецкий учил! Так: «… Добрый патриций киевский… Через сотни опасностей пройдет это послание, потому что посланный надежен»…Так… «…Впрочем, сразу сожги писаное, как прочтешь. Время дела доброго приспело. Доле нет возможности терпеть дела Коршуна русского. Во всем сведоми Вышан и Дражко с людми их, слушай их, что делать. Токмо сделайте не в Киеве, а вдалеке. Хвалю тебя, брат, что сумел Хозяина с Хозяйкой развести, так и последнего шага не устрашися. Дожидаются тебя твои три меры злата. Как собьете Коршуна, жене его скажите, что подбили в ссоре, защищаясь, а перед иными обвините во всем один из подвластных родов. Всему учить вас надо, ничего-то вы не смыслите в науке власти! И жена его, если бы и захотела, ничто уже не сможет сделать вам - не погубив и себя. Ведь ее - единоверную вашу, народ не оставит у власти (а может даже заподозрить и казнить). А посему вдова и поневоле примет власть из ваших рук. Да истребит весь род тех, на кого укажете ей как на злодеев, так, чтобы ни единый из рода сего в свое оправдание не успел бы даже пропищать как мышь. Играешь ли ты, драгоценный киевский патриций, в шахматы, что мы тебе подарили в Благословенном Граде нашем? Игрывай побольше, тогда сам будешь знать - как ходить и бить фигуры во дворцах, и нужды не станет более писать тебе, рискуя драгоценной  твоей жизнью. Твой Высокий друг»…

Она не виновата! Делали все без нее по указке ромеев! Ее потом запугали, запутали! Малка!!! Родная! (В один миг весь оживает. Трепеща от мгновенного счастья, он вскакивает, обнимает и целует Малушу). Она не виновата! Ох, и свезло боярину Смирному, дяде твоему, что своей смертью он умер!

 

МАЛУША ( не знает, как отбиться от его объятий и поцелуев). Я маленькой была тогда, но я многое слышала! Я давно сказать должна была!

 

СВЯТОСЛАВ (покрывает ее ноги поцелуями, обнимая и сползая вниз) Ты не хотела предать свою княгиню! Сие понятно! Зато сейчас ее спасла!

 

МАЛУША (лепечет). Господин мой, господин мой!

 

СВЯТОСЛАВ. Как мне тебя благодарить?

 

МАЛУША. Ничего мне, только не надо ничего, пожалуйста!

 

СВЯТОСЛАВ. Нет, говори, ну!!! Как благодарить?!

 

МАЛУША (закрыв глаза). Поцелуйте меня так еще раз.

 

Святослав вдруг смотрит на нее совсем по-новому. Взгляды Малуши и Святослава встречаются. Он заключает девушку в объятия уже «осмысленно» и еще крепче. Долгое объятие и долгий, страстный поцелуй.  Догорает свеча.

 

Картина 2.

 

Киев. Княжеский терем. Светлица Ольги. Святослав и Ольга сидят на лавке, обнявшись. Ольга еще мелко вздрагивает, всхлипывает. Святослав, одной рукой приобнимая, успокаивает мать.

 

СВЯТОСЛАВ. Мам, перестань.  Все кончилось, все.

 

ОЛЬГА (еще всхлипывая). Ты понимаешь… Они пришли тогда и говорят: Игорь во хмелю сказал - изведу всех християн и вас первых. А он же никогда… Он всем волю давал.  Я даже сразу не поверила. И, говорят, бросился на нас с гридиной, а мы, мол, защищались и неволею побили их, мы ж трезвые все были.  И что делать, говорят, княгинюшка? Ежели так и обсказать все как было, нас всех перебьют и тебя с нами. А уж с престола тебя ссадят, это к бабке  не ходи! А так, давай, покажем на древлян, и царствуй!..

 

СВЯТОСЛАВ. Как же ты древлян невинных-то губила?

 

ОЛЬГА. Ну, уж и невинных. Эти древляне такие собаки. Это уж у них батя твой зазнобу нашел. Тебя, мол, Оляшка, в монастырь, раз ты такая из себя вся християнка. Господи! (Закрывает лицо руками). Не звала я его смерти, Бог видит, не хотела, не искала! Любила его больше жизни. Я ж потом, всех этих, кто здесь поостался из этих подлецов-варягов, - и Малкиного батюшку, Любяту, всех этих гадов потихоньку извела. Кого на охоте в болоте утопили, кого в бане удавили угаром. Вот так. Только с древлянами я виновата, но они ведь многие там тоже были в заговоре. Варяги и Любята ими, как бирюльками шахматными, в полутьме играли.

 

СВЯТОСЛАВ (обнимая мать). Мать, суще глупая ты кнежка! Дознание тогда же надо было учинить, опершися на дядьев моих, на Асмунда да на Свенельда!

 

ОЛЬГА (в возмущении отстраняется от сына)  Так вы ж где были? В Новгороде! Князь мой туда под их присмотр тебя услал. Мол, от мамкиной паневки подальше! «Чтобы воином Перуна возрос!» Чтобы Вещий Боян тебя славил! А на деле, чтоб сподручней меня тута в монастырь загнать. Ну и нате, получил! А пока вы с дружинами под Киев пришли, они уже кровью древлянской мне руки связали!

 

 Ольга рыдает, сгибаясь «в три погибели» на лавке. Открытое раскаяние впервые прорывается наружу в слезах очищения.

 

СВЯТОСЛАВ (сам страдальчески морщась, мягко похлопывает мать по плечам). Ну все, все, все, мать, все! Все кончилось, я вырос. И теперь тебя в трату не дам.

 

ОЛЬГА (утирая слезы). Ага, не даст! А чуть мать родную не сказнил, скажи-ка честно!

 

СВЯТОСЛАВ. Да ты что? С ума сошла?

 

ОЛЬГА. Ну! В глаза смотри!

 

СВЯТОСЛАВ (глядя прямо в глаза). Ну, а что?! И сказнил бы! А на другой день в Днепре бы утопился. Али на копье бы бросился.

 

ОЛЬГА (хватает его за руки).  Нет!

 

СВЯТОСЛАВ. Теперь уж ясно – нет! Род Сварог отвел!

 

ОЛЬГА (крестится, глядя вверх). Благодарю, Пресвятая Богородица! (Тревожно взглядывает искоса на сына). И я опять княгиня?

 

СВЯТОСЛАВ (радостно). Ну, конечно! Только по мирским делам! Строй городища, собирай полюдье, назначай уроки, а  военные дела и междуцарские - всё! Забираю себе!

 

ОЛЬГА (обескураженно). Как себе? 

 

СВЯТОСЛАВ (встает, поправляет ремень и говорит твердо и жестко). Так - себе! И первый мой указ - насчет германского посольства, что ты к нам учителями пригласила, с тем самым епископом, что братьев-славян наших, кои в землях закатных живут, грабит, жжет заживо и в рабство продает. В общем, все посольство - на кол! (Решительно машет рукой, как бы отделавшись от самого простого дела).

 

ОЛЬГА (обмирает). Свят, это же война! Я прошу тебя! (Ловит его за руку).

 

Святослав, вырывая руку, уходит. Мать бежит за ним вокруг стола.

 

СВЯТОСЛАВ. Ну, война и война.

 

ОЛЬГА. Да ты с четырех лет войско чужое близко не видел! Думаешь так просто - швырнул между ушей конских копьецо игрушечно, и сраженье выиграл?

 

СВЯТОСЛАВ (неожиданно в его голосе прорываются детские нотки). Ненько, а кто не пускал меня?! Почему в твое княжение печенеги уже у самого Киева бродят?! Отчего хазары земли вятичей и муромы опять забрали?!

 

ОЛЬГА. Опять мать виновата?

 

СВЯТОСЛАВ (ернически). Нет, Боян виноват!

 

Ольга останавливается и начинает выговаривать ему с таким посылом, что останавливает и его на расстоянии.

 

ОЛЬГА. Да как ты не поймешь, сын! Старый мир кончается, вера дедов наших - в Стрибога и Велеса! Как бы мы их не любили! С запада Оттоны и Карлы Великие прут! С востока - Хазарий каганат, чудовищная страшная держава! Когда крепости берут всех истребляют - и детей, и баб, не оставляют ни одной живой души! А мы аккурат зажаты посередке! Такие гордые с твоим Перуном! Это сейчас хазары мурому и вятичей как липку обдирают, а скоро под Киевом встанут. Вот кто страшен, а не ромеи да немцы! С ними сила адова! Все кудрявые и плосколицые народы в их войске воюют! Они уже эвон - по эту сторону Дона крепостей настроили и всех данью обложили (Утомленно садится на лавку). Я ж тебе просто не все говорю. Надо выбирать, сын. Либо с теми, либо с энтими. А то раздавят посередке. А ты все не поймешь свою мать? Пеняешь, что своих богов забыла. Да я народ свой спасаю! Тебя, дурака!

 

СВЯТОСЛАВ (бьет кулаком в стол). Вот меня только не надо так спасать!

 

ОЛЬГА (разводит руками). Пожалуйста! Выбирай сам! Не хочешь в веру Христову, давай в Хазарскую. Они, кстати, уже предлагали. У них вера тоже хорошая, жидовская. Даже чем-то и на христианскую она похожа. Главное, книги жидовские и христианские начинаются вообще одинаково. Адам родил того, а этот этого. И потом только - в конце этой книжищи немножко пошло по-другому. Ну, вот когда уже пришел Христос…

 

Святослав, что-то напевая, явно теряя интерес к разговору, наливает себе квасу.

 

ОЛЬГА. Тебе не пытно?

 

СВЯТОСЛАВ. Пытно. И учение Христово, видишь, даже Волхв премудрый похваляет. Только, мам, нельзя так веру получать. Из подлых рук.

 

ОЛЬГА ( подойдя к сыну, с укоризной ладонью толкает его в лоб, вроде бы легонько, но сильно).. Эх ты, дитё святое! Да ведь народ наш погубишь. Выхода иного нет. Все народы либо принимают веру базилевсов либо пропадают!

 

СВЯТОСЛАВ. Мам, не пропадем. Бог выше базилевсов.

 

ОЛЬГА. Ой, чья бы корова мычала? Много ты Бога слушаешь?

 

СВЯТОСЛАВ (хитро улыбаясь). А я буду как тот сын из их книги. Который отказался работать на Отцовом винограднике, а сам пошел да поработал. А другой сыночек, помнишь, который ответил тяте: «Да-да, уже работаю!», а сам отлынил, не похож ли на монаха Адальберта? Не ему скажет твой Христос в последний день: «Я никогда не знал вас».

 

ОЛЬГА (улыбаясь). Сынок, а ведь ты Его уже любишь…

 

Святослав, усмехнувшись, опускает голову.

 

ОЛЬГА. Может, раз уж так-то, может, как-то, а? Ты еще и их поучишь истинной вере-то, а? Ведь ты такой у меня хороший, добрый, справедливый. Ни гривночки-то в свой карман не покладешь, все раздаришь, либо на коней, да гридям на доспех.

 

СВЯТОСЛАВ. Мам, я деревья помню, в Новгороде. Велесова роща. Дядька Асмунд, богатырь еще. И ты молодая. И бабка. Род твой новгородский. Жизнь. Я не волхв, конечно, но я чувствую - откуда жизнь.

 

ОЛЬГА (по-детски) С неба?

 

СВЯТОСЛАВ. …и любовь… Вот чую я, Христос бы тут не разрушал ничего. Я этот исток не предам. Может, называл Христос этот исток иначе, но о том же говорил? Излечил же Он дочь римского сотника, да еще похвалил его, что веры такой и в единоверцах не встретил! Но ведь эти волки-епископы и лисы-византийцы ни в одном поступке, ни в одном движении не следуют ему. Гордыня, кривда, алчность несусветная. Подлость змеиная (бросает на пол письмо патриция). Не из этих рук бы веру принимать, и силу новую. Ну, ничего, вот Адальберта на кол посажу…

 

ОЛЬГА (укоризненно, но уже не так непреклонно). Сынок! Ну, он же в гости едет! Уж лучше так - принять его, сказать: мол, мы вас послушали, извините, но нам это не подходит. Вот подарки вам…

 

СВЯТОСЛАВ (морщась). Им подарки?

 

ОЛЬГА (уверенно). Да! (И чуть тише). Он обратно-то он через глинян да волынян поедет? Которых его псы-рыцари «крестили»? Ну и вот, просто охрану ему не давать.

 

Пауза. Святослав удивленно смотрит на мать. И облегченно вздыхает.

 

СВЯТОСЛАВ. Ну, или так.

 

Святослав вытягивается на лавке. Положив ворох сена на колени матери, он кладет сверху голову. Ольга укачивает его, напевая колыбельную. Гасит свечу. Святослав и Ольга уходят в тень. Медленно заходит Волхв со свечой и с Библией в руках, читая на ходу, весь в своих мыслях.

 

ВОЛХВ. Глянь-ка, в ихней книге и про нас написано.  Когда Христос родился, первыми к нему пришли волхвы с дарами! Не фарисеи и не книжники, и не эти как их… а, смотри, так и написано – волхвы!.. (С радостным и тихим изумлением смотрит прямо в зал). Вот так. (Пожимает смущенно плечами).

 

СВЯТОСЛАВ (Волхву). Брат мой погибший, погадай лучше, что там в мире делается…

 

ВОЛХВ. Где посмотрим?

 

СВЯТОСЛАВ. В Новом Риме.

 

Волхв, что-то бормоча, сосредоточенно расставляет свечи в подсвечниках по полу - широким магическим кругом. Натягивает между ними нити, дергая их из своего одеяния. Кое-где в дело идут и его длинные серебряные волосы. Произносит скандинаво-славянское заклинание. И сверху прямо в круг падает голубоватый луч. Снизу навстречу лучу поднимается дым. В этой голубоватой дымке (или на экране) мы видим венчание Феофано и Никифора Фоки в Константинополе.

 

Константинополь. Императорский дворец. Одновременно происходит бракосочетание Никифора Фоки и Феофано и их венчание на царство. Патриарх Полиевкт возлагает диадемы базилевсов на Никифора Фоку и прекрасную Фео. Рядом балуются два маленьких ребенка, тоже в царских диадемах.

 

ПОЛИЕВКТ. Венчается на царство раб Божий Никифор, доместик Востока, победитель полчищ сарацин несметных, врагов веры нашей, освободитель Аравии, Сирии и островов Средиземных, венчается как опекун и соправитель цесаревичей Василия и Константина и принимает в жены Императрицу Ромеев, соправительницу чад своих Василия и Константина, Феофану Всещедрую и Вседобрейшую!..

Императрица Феофано Досточтимая-Добрейшая венчается на царство и приемлет в мужья достославного доместика Востока, Никифора Фоку…

 

 

Киев. Княжеский терем

 

ВОЛХВ (Святославу). Вот такие новости.

 

СВЯТОСЛАВ. А что у персов?

 

Волхв подпускает больше дыма. Константинопольская картинка исчезает.  На ее месте  тьма с клубящимися странными фигурами.

 

СВЯТОСЛАВ (удивленно). Что, просто тьма?

 

ВОЛХВ. Просто персы ночью спят. И ты спи.

 

Волхв помахивает полою одежд на Святослава, и тот мгновенно засыпает возле  спящей уже Ольги.

 

Картина 3

 

Киев. Лобное место под Перуновым холмом. Съезд Родов приносит присягу Святославу. Выборные съехались со всех народов и племен - присягать новому князю. Здесь выборные и от полян, и от ильменских словен (новгородцев) и новгородских варягов, от кривичей, радимичей, древлян, дреговичей, тиверцев, чуди, веси, мери. Каждый кладет перед собой свой оружие - щит, копье, колчан со стрелами и меч. Встав на колени, целует оружие и произносит клятву князю. Здесь и вятич, и улич, и северин, и муромец. Они стоят в стороне, нарочито угрюмы и не присягают. Ольга сидит на своем княжеском месте, уже чуть ниже Святослава. С другой стороны от него - на стульях с высокими спинками воеводы Асмунд, Свенельд и Мстивой. Последним присягает Тиверец.

 

ТИВЕРЕЦ (договаривает слова клятвы). И если кто из нас, рода тиверского…

 

ОСТАЛЬНЫЕ (подхватывая, произносят имена своих народов). Рода полянского… Кривического… Древлянского… Словене ильменские… Новгородские варязи… Роды чудские…

 

ТИВЕРЕЦ. …Эту присягу нарушит, князь или боярин, воин или селянИн, да будет проклят он от Единаго Сварога, и от богов его Велеса, Перуна и Стрибога, за то, что порушил сию клятву и да будет заклан своим же оружьем, и да щиты своя не защитят его, да будет он рабом и за порогом смерти.

 

ТИВЕРЕЦ: Князю Святославу - здравие и многолетие рцем!

 

ХОР: Здрав буди, княже!

 

ТИВЕРЕЦ. Счастия тебе и роду твоему - от Перуна и Велеса!

 

ХОР. Счастия родам твоим!

 

Святослав встает и в свою очередь кланяется всем.

 

СВЯТОСЛАВ (кратко, явно тяготясь обрядом). В меру сил буду вам князем.

 

Целует меч и садится на княжье место. По рядам выборных старшин пролетает ропот.

 

НОВГОРОДЕЦ (Ольге, вполголоса). Это и все, что он хотел родам сказать?

 

ОЛЬГА. Ну что вы, старшины честнЫе?  Необвыкся еще, не научился.

 

Святослав, только покосившись на эти шушуканья, возвышает голос.

 

СВЯТОСЛАВ. Это вы теперь мне говорите всё! Что худо у вас, а что стало хорошо? Чего от нового княженья ждете?

 

Напряженная пауза. Старшины мнутся.

 

СВЯТОСЛАВ (Кривичу). Ну, кривичи! Туровер Ельный! Смелей, шаг вперед и валяй!

 

КРИВИЧ (косясь на Ольгу). У нас все ладно было при Ольге. Уроки и дани терпимые. Если так будет и дальше, будем премного благодарны. (Кланяется, делает шаг назад).

 

ПОЛЯНИН. У нас, у полян, и тем паче. Вельми нарядно состояло все при матушкеи твоей. Ежли так продолжится и далее - просто низкий поклон! (Кланяясь, отступает).

 

НОВГОРОДЕЦ (говорит более смело и независимо). Мы - новгородские варяги и озерные словене. У нас все хорошо было при княгинюшке. В дела наши киевский стол особо не входил. Как вече народное решало все, так и решает. Ну и коли будет и дальше так, все по уму, будем вами довольные.

 

ДРЕВЛЯНИН (настороженно взглядывая то на Ольгу, то на Святослава). У нас усе гарно було при княгине Олюшке. Якщо так буде и дальше, будемо дюже вдячные.

 

СВЯТОСЛАВ (лукаво). Ой ли?

 

ДРЕВЛЯНИН (мнется, но собирается с духом). Сподиваемся в майбутному не на швидкий суд, а на правий.

 

ОЛЬГА (резко вставая с места, сурово, властно). Еще что скажете?

 

ДРЕВЛЯНИН (испуганно отступая). Бильше ничого.

 

СВЯТОСЛАВ. А что все молчат у нас северины и вятичи?

 

Вятич хмуро выступает вперед.

 

ВЯТИЧ. А нам что ж сказывать? Старики бают у нас, что если и было когда хорошо, так при Вещем Олеге, который хазар отогнал от нас. При Игоре стало похуже, но все же терпимо. Хоть набеги творили, да не так, как в старину, а с опаскою.  А при княгинюшке, простите, коли что не так реку, вовсе нас к себе забрали. Так что уж не знаем - пошто мы и приехали сюда теперь. Но мы ж сразу сказали, присягать теперь не можем Киеву. Ужо лет двадцать как платим по… (закашливается) по девице с дыма, да по серебряному щелягу от сохи.  А коли не дать им, всем семейством угоняют, сначала зарезавши деток грудных и стариков.

 

СВЯТОСЛАВ (медленно вставая, пораженный). Так что ж вы в крепости не шли?

 

ВЯТИЧ (негодующе). Какие крепости?! Ты мал был князь али тебе не сказывали?! Те крепостицы, что Игорь обновил - Рязань да Муром, да и их вон (кивает на северина) северский Путивль давно хазары выжгли, и не оставили в живых там ни души. Русское кладбИще там, где ваши крепости стояли, - уже пятнадцать лет!

 

Святослав смотрит на мать, потом переводит взгляд на Свенельда и Асмунда.

 

АСМУНД (мрачно). Неча все на княгиню валить. При Олеге и Игоре, хазары не были ишшо в такой силе, а нынче покорили и касогов, и алан, и все горские народы и хвалынские. Даже волжские черные булгары - под ими. Как воевать на них?

 

ВЯТИЧ (теряя самообладание, кричит на Асмунда). А как дочек своих отдавать? Невест, сестер? Когда за ими приезжают… Ежели не твою забрали, вот радость воистину, вдох легкий. Рабский он, этот вдох! Когда радуешься, что не у тебя забрали, а у соседа. И знаешь, что сосед так же возрадуется, когда заберут у тебя! Вы, братики-славяне, никогда в рабах не хаживали? (Озирается вокруг). А! Теперь уж не братья мы вам?

 

СВЯТОСЛАВ. Братья.

 

ВЯТИЧ. Ну, принимайте всех к себе тогда! Сил больше нету.

 

ОЛЬГА (тихо, сыну). Так мыслю: их поселить можно по Ловати, у кривичей, или на Днестру, к тиверцам, там поля широки, места хватит.

 

СВЯТОСЛАВ (задумчиво). И ждать, пока туда хазары не придут? А потом куда селить? Кого теснить?

 

Из толпы народа, вдруг к княжьему месту протискивается рахдонит Нафтухим.

 

НАФТУХИМ. Очень верное решение!

 

СВЯТОСЛАВ (удивившись). А это кто?

 

НАФТУХИМ. Я, понимаете ли, мудрейший князь, ну как вам сказать? Я купецкий голова, старшина рахдонитов киевских и перемышльских.

 

СВЯТОСЛАВ. Так, так…

 

НАФТУХИМ. Я что говорю: у вас тут прямо вот назрело очень княжественное верное решение! Я вам совершенно точно доложу: через Киев и Перемышль идет прямой торговый путь, просто караваны идут из Хазарии в Европу, и заметьте: за каждого раба, который проходит в Европу, мы платим налог в полторы виверицы. Таким образом, что мы получаем? (Вытаскивает счеты). Предоставив Хазарскому царству земли вятичей, муромы и северы (которые, кстати, они уже взяли де факто) и возможно, угодья радимичей…

 

РАДИМИЧ (вскакивает со своего места). Что-о-о?!!!

 

НАФТУХИМ. Возможно! Я сказал, возможно! Что вы так пугаете? Так вот, при этом случае ваше казначейство обогатится на… (смотрит на счеты, не веря глазам) на… (оглядывается по сторонам и закрывает счеты рукой) я потом вам озвучу, и столь скоро, что киевский престол встанет в ряд с лучшими дворами Европы. А безопасность державы его будет просто ручательна, вне всяких сомнений!..

 

СВЯТОСЛАВ (выдержав паузу, спокойно). На кол.

 

НАФТУХИМ (ошарашенно). Как на кол?

 

Его хватают гридни Святослава и выволакивают прочь.

 

НАФТУХИМ (орет на ходу). Великий цезарь, вы не так что-то поняли! Я всегда только касогов и ясов сбывал! Славяне - не мой бизнес! (Голос тает вдали).

 

ОЛЬГА. Сынок!

 

Святослав обводит взглядом строй выборных старшин. В страхе все отшатываются, подаются невольно назад.

 

СВЯТОСЛАВ. А почему на присяге у нас посторонние?

 

СВЕНЕЛЬД. Так присяга, стало быть, у нас замыслена, а после, значит, пир.

 

СВЯТОСЛАВ (задумчиво). Знать, есть на что пировать, коли братьями торгуем на базарах. Ась?! (Встает, все пятятся). Чего ожидаете? Ступайте на свой пир!

 

Никто не двигается с места, все застыли как вкопанные.

 

СВЯТОСЛАВ. Мне не надобно столько столбов в терему, чтобы княжить.

 

Повесив головы, все хмуро выходят.  

 

СВЯТОСЛАВ (Свенельду). А рахдонита давай обратно. Спытаем пока про каганат!

 

У холма остаются только Святослав, Свенельд, Волхв, Ольга и Священник. Приводят и бросают Святославу под ноги  Нафтаима.  

 

СВЯТОСЛАВ. Развяжите.

 

Едва у Нафтаима освобождаются руки, он вскакивает и пытается заглянуть себе под пах. Его штаны уже разодраны по шву.

 

НАФТАХИМ. О, милосердный монарх! Великодушию у вас почти нет предела, но вы знаете, сколько стоят эти бруки? Точнее, стоили когда-то? Их больно было даже носить. Можно было только смотреть на них и сравнивать с этим миром вокруг. И, поверьте, сравнение было бы всегда в их пользу!

 

СВЯТОСЛАВ. Расскажи-ка ты мне лучше про Хазарский каганат. Что за царство, чем живет, какая вера?

 

НАФТАХИМ (сразу воодушевляясь). Вера у них, знаете, великолепная! Они все верят в Бога истинного, Саваофа, и почитают пророков его - всех без исключения - Моисея, Иоиля, Наума, Даниила, и царей Давида, Соломона. Вера их - иудаизм.

 

СВЯТОСЛАВ. Так и про хазар в Библии прописано?

 

НАФТАХИМ. Н-нет, про них не прописано. Они потому что потом получились. Вот как-то, в степях и на берегах Таврического и Касписийского морей.  Вообще исток их при Хорезмском царстве. После на Кавказе они сделали себе еще исток. Тогда хазары  Тбилиси взяли штурмом! Еще триста лет назад.  И было там много еврейских общин. А вы же знаете, каковы по красоте бывают еврейские женщины.  Вот и хазарские каганы постепенно, понемногу, женились. Происходило сращивание, так сказать, капитала и власти, власти и капитала. И рождались детки у хазарского большого полководца от еврейской мамы. (Хихикает). А  у нас-то национальность по маме. Вы ж понимаете, что воспитались тысячи евреев-полководцев, просто тысячи, ну стратегов десять точно было. Но этого, вы знаете, уже было достаточно, чтобы перевести всю их нацию в иудаизм. И кагану даже писал от испанских вельмож Иегуда Барсилай: «Мы в восхищении, как это вам удалось такую колоссальную державу обратить всю в истинную веру. Это же вернулись времена царя Давида!» Но я вам по секрету скажу, у хазар в истинной вере - только элита…

 

СВЯТОСЛАВ. Кто?

 

НАФТАХИМ. Бояре и воеводы. И торговое сообщество. А простые хазаре - буртасы, аланы там всякие, мадьяры.  Вся кавалерия у них чисто венгерская! А черные булгары, тюрки?! Поэтому вы вятичей своих отдайте лучше тоже им. И северинов, и эту всю мурому - она же в лесах и так там дикая какая-то, вам зачем такое счастье нужно?

 

Святослав смотрит на Нафтахима с жалостью и даже легким ужасом.

 

СВЯТОСЛАВ (Свенельду и Ольге). Что, это и нас ждет? Это может случиться и с нашей душой?

 

СВЕНЕЛЬД (шутливо). Бежим?

 

СВЯТОСЛАВ. Да подожди, дай напитаться мудрости.

 

ОЛЬГА (вполголоса). Теперь ты понимаешь, сынок, почему я так прошу креститься? Нам нужны друзья - соузники супротив ига хазарского.

 

СВЯТОСЛАВ (улыбнувшись). Не печалуйся, мать. Есть у Руси один верный друг.

 

ОЛЬГА (с внезапной надеждой). Какой?

 

СВЯТОСЛАВ. Ее храброе войско. 

 

ОЛЬГА (разочарованно). Эх ты! (Ольга укоризненно толкает ладонью сына в лоб).

 

Картина 4

 

Киев. Гридница дружины Святослава. Святослав, Свенельд и Асмунд (уже глубокий старик). Асмунд рассказывает (на экране – движущаяся иллюстрация его рассказа в технике рисования песком)

 

АСМУНД. Первая волна называется у них «Утро псового лая». В этой ораве идут данники, ратники из самых нищих податных племен, да ватаги всяких соловьев-разбойников последнего разбора. В основном все пешие, почти без лат, дубинки, сабли, кистени, сплошь самоделки. Дело этой визжащей оравы - утопить в себе натиск врага, принять на себя все стрелы, дротики. Если получится, нарушить строй противника.

Не успевают они сделать дело, пока еще их стремление дышит, прямо через их спины, вламывается вторая волна. Они называют ее «Полдень помощи». Тут уже скачет конный наймит, налитой, с панцырях, с копьями. Дружины всех покоренных князей тоже здесь. Эти должны сломать строй врага.

И в спины им дышит уже «Вечер победы»! Эта лавина уже вся в железной чешуе, отборное войско кагана. Лучшие кони - тоже все в доспехе, воины знатных родов и их гридни, есть там и римские наймиты, и варяжские. Это последний удар.

 

СВЯТОСЛАВ. Его выдержал дед мой, Олег?

 

АСМУНД (со вздохом). Это была бойня. Половина Олегова войска легло. Лучшие богатыри. Но хазар отбросили от Киева, и земли радимичей и северян освободили. Ныне же царство хазарское втрое сильнее. Весь окоем Тавриды и Хвалыни ими покорен, а там не людей, народов - как песка.

 

СВЯТОСЛАВ. Каган сам ведет войско?

 

АСМУНД. Только в крайнем случае. Каган-бек в Итиле, где весь царский род его. Войско водит полководец из знатнейших. После каждой победы ему строят новый дворец. А ежели его войско побежит, или только отступит, казнят. Палач  перед каган-беком его рассекает на части, а перед этим бедолага должен видеть, как царские постельники кидают жребий - кому достается его дом, кому казна, кому жена. И каждого пятого в войске и всех сотников казнят тоже.

 

СВЯТОСЛАВ. Да-а, добрый порядок. Может, перенять?

 

АСМУНД. А ты пужлив стал в Киеве при матери-то.

 

СВЯТОСЛАВ (Свенельду). Слышно, они строят новые крепости?..

 

СВЯТОСЛАВ (достает из сундука небольшой свиток). Вот она, карта мира ромейская - в Константинополе у еврея купил…

 

Князь разворачивает свиток на столе, ставит сверху кубки, а снизу - на лавку (или на пол) с другой стороны стола ставит свечи (или лампу), регулирует их так, что увеличенное изображение карты ложится на белую стену. Получается импровизированный экран. (Технически это «обманка» осветителей)).

 

СВЕНЕЛЬД. Ишь ты!..

 

АСМУНД (продолжает отвечать, хоть вопрос адресован не ему). Зодчий от Ромеев, патриций Петрона из знатной семьи Каматиров, им отстроил цитадель из камня - прямо на Дону, недалеко от волока между Доном и Волгой. (Тычет посохом в карту, в экран).

 

СВЯТОСЛАВ. Знаю. Крепость Шаркил.

 

СВЕНЕЛЬД. А ныне цепь крепостиц, тоже бутовых, каменных, в двадцати верстах одна от другой ставят они по Донцу, Дону и по Осколу. Иные уж покончили. (Подойдя к «настенной» карте, Свенельд засапожным ножом показывает все точки новых крепостей).

 

СВЯТОСЛАВ (с усмешкой). Они так боятся нас?

 

АСМУНД. Они строятся по правым берегам рек. Это замки не для обороны, а для натиска. Думаю, скоро и в Киев жди гостей.

 

СВЯТОСЛАВ. И сколько у нас времени?

 

АСМУНД. Кто знает…

 

СВЯТОСЛАВ. Сколько у них войска?

 

СВЕНЕЛЬД. Сколь на причалах Киева песка?

 

СВЯТОСЛАВ. Чем живет это царство?

 

СВЕНЕЛЬД. Подати. Работорговля. Хоть и растят они пшеницу, рис, арбузы, и овец пасут. Но это так уже у них - баловство для стариков. Сам знаешь, хазарские кузнецы да шорники - и у нас, и в немцах ценятся. Не за искусство, а что дешево у них все. Делают помногу, быстро. Уж там не до красы. Сбруя конская, ремни и седла рвутся быстро, так зато копеешно. Краска с одежи враз слетает, узоры оберегов дрянь. А царство богатеет. На тонкости время не тратят.

 

АСМУНД. Точно! Был я там раз. Все как-то одинаково. Как на ихних базарах. Одинаковы дома. Одинаковые украшения. Одинака посуда. Зато торжище ихнее от моря до моря, вот так. (Показывает посохом на карте).

 

СВЕНЕЛЬД. Да это ладно бы, пусть им торгуется. Да вот  рабы...

 

АСМУНД (знающе). Да-а. Там и мастера, и огородники, и девы для услад, что хошь.

 

СВЕНЕЛЬД (чуть забыв о теме разговора). А как тебе турчанки, а? А?! Ха-ха-ха. А аварки, а грузинки?

 

СВЯТОСЛАВ. А славянки?

 

Асмунд в сердцах бросает об пол посох, а Свенельд вскакивает как ужаленный.

 

СВЕНЕЛЬД. Ну что им, мало зерна, льна, меда, соболей?! Все ж ведь по Оке да Волге забирают. Так им еще и девок подавай! Ведь они весь путь с Востока залегли собой. Все, что с Хорезма, с Персии идет - яхонты, шелка, на все накручивают. Как слепень к телу мира присосавшийся, прям вот посередке! Даже греки - даром что Второй Рим, такое терпят! Породниться с каганами за честь почитают, не то что с твоей Русью. Ой, прости, князь, не думавши, брякнул. Эти ромеи-христолюбцы скупают за милую душу у них девок наших!

 

АСМУНД (подбирая посох). Что делать, князь, думать давай.

 

СВЕНЕЛЬД. Быть, видно, великой и долгой войне. На года.

 

СВЯТОСЛАВ. Нет. (Святослав все это время всматривался внимательно в карту).

 

СВЕНЕЛЬД (в испуге). Неужто и впрямь отдать им вятичей и северинов хочешь?!

 

СВЯТОСЛАВ (задумчиво, не отрываясь от карты). Думаю, мы с ними в год управимся. И царства этого не будет больше никогда.

 

СВЕНЕЛЬД. К-как?

 

АСМУНД. Вьюнош, ты чего сегодня пил?

 

СВЕНЕЛЬД. Шуткуешь?..

 

Святослав как-то странно улыбается, поглядывая на них.

 

 СВЕНЕЛЬД. Да я ж тебе толкую, они крепостиц-то, гляди, сколько рядом уже понаставили! Каменных! Даже их с наскока не возьмешь! А в осаду их брать, тут и все войско кагана подтянется и - карачун тебе сделают!

 

СВЯТОСЛАВ (словно заново присматриваясь к дядькам). Дядька Асмунд, ведь ты учил меня воинскам наукам долго, с молодых ногтей! Неужели сам не видишь? Свенельд, ты ж, как рабенка малого, гонял меня с мечом через болота! Вы ж, такие черти, четыре зуба мне выбили и ребро сломали, на посвящении моем в мужи! А мухоморами так опоили, что я чуть Богу душу не отдал!

 

АСМУНД (невольно вспоминая) Да-а… А все ж ты меч из рук не выпустил и на колени не встал, и показал тем, что ты взрослый русич, не младенец. А ведь многие твои ровесники до сей поры в ребенках ходят, у воинов на услужении! Ну что ж? Такова уж варяжская школа! Такой обряд посвященья в русские мужи.

 

СВЯТОСЛАВ. А не твоей ли седой бороде посвящение заново делать? Смотри! (Подходит к карте). Хан в Итиле, так? (Быстро тыкает в карту).

 

АСМУНД и СВЕНЕЛЬД (хором). Так!

 

СВЯТОСЛАВ (сопровождая весь рассказ показами на карте). Стольный град его Итиль - в устье Волги при Хвалынском море. А выше по Волге кто сидит? - здесь черные булгары, а тут уже вятичи! Ну?! Мы не в лоб пойдем, зачем нам вязнуть в этих  крепостях, как в гальке приливной! Мы накроем их с верховьев Волги, сверху! Попутно Вятичей и Северу с Десны в войско скликаем! Все они доброю волей пойдут! В передовой полк их поставлю! Бесстрашней и яростней воина не будет у нас! Заходим дальше! Черные булгары и буртасы - пойдут ли за нами - не ведаю. А не пойдут, сомнем! И войско данниками укрепим! Рассыплем их по всем полкам как известку в клей!

 

Асмунд и Свенельд во время рассказа подбираются все ближе к карте, разиня рты.

 

АСМУНД. Ух, ты!

 

СВЕНЕЛЬД (с досадой). Ах! Хорошо бы так, да не успеем! Хазары так и так навстречу двинутся. Через булгар втайне не подойти!

 

СВЯТОСЛАВ. Значит, надо успеть! Думаю, мы эти поприща за десять дён пройдем! (Показывает расстояния на карте).

 

АСМУНД. Ишь ты! Сказочник! Пройдет он… С целым войском? С пешей ратью? С возами да котлами?

 

СВЯТОСЛАВ. Дядьки, никаких возов! Никаких котлов!

 

СВЕНЕЛЬД. А жрать как будешь?

 

СВЯТОСЛАВ. Не ты ли учил меня? Как тонко нарезать конину и зверину и на угольях испекать.

 

СВЕНЕЛЬД. Так то - когда один. При крайнем случае.

 

СВЯТОСЛАВ. А хазары что, не крайний случай? Ладно, успокойся, в вятических селах будет и говядина. Но это - в последний черед! Чтобы на походе зря селян не обижать. У нас луки-стрелы есть, что по дороге птицы не набьем али косуль мало в лесах? И пеших кметей на коней всех посажу! Кому коня не хватит, пусть садятся по двое!..

 

АСМУНД. Верно!

 

СВЯТОСЛАВ (стремительно ходит по гриднице).  Хоть казну всю выскрести, а накупить у мадьяров коней! Шатров ставить тоже не будем - лишний груз, лишнее время и лишний показ. Седло под голову и благодать: упадешь камушком, встанешь калачиком!

 

АСМУНД (кряхтя). Ох, эдак-то в мои-то годы.

 

СВЯТОСЛАВ. Так оставайся в Киеве.

 

АСМУНД (гневно распрямляясь). Что-э?!!..

 

СВЯТОСЛАВ. Вот! Узнаю богатыря! Знаешь, в чем главное искусство княжения?

 

СВЕНЕЛЬД. В чем?

 

СВЯТОСЛАВ. Не дать вам, лодырям, состариться!

 

АСМУНД. Ох, неужто так просто, не верится прям…

 

СВЯТОСЛАВ (снова возле карты). Смотри, мы подлетим к Итили. Укреплена она, конечно, хуже, чем Саркел, потому как стоит посередке их страны, так?

 

СВЕНЕЛЬД. Черт их знает? Здесь у них цитадель и торжище.

 

СВЯТОСЛАВ. Разведчиков вышлем. Но из того, что я про хазар узнал, одно понял: первые вельможи у них - торгаши. И каган, значит - тоже, раз к главному торжищу в устье Каспия столицу унес. Значит, все предместье там заставлено торговыми рядами?!

 

АСМУНД. Точно!

 

СВЯТОСЛАВ. А все эти лавки да амбары от стрел да камнеметов - защита! Мы за этой рухлядью к самой стене подойдем! Первым приступом Итиль возьму! И всех этих каганов - в ножи! Вырежем раз и на веки веков это змеиное семя!

 

СВЕНЕЛЬД. Черт! А ведь это может сработать!

 

СВЯТОСЛАВ. А отсюда уже - (тычет в карту) мы и на Дон повернем! (ведет напряженной пятерней по карте) и к новым крепостям их выйдем с тыла! А им подмоги уже будет ждать неоткуда, без кагана само войско не соберется! И всем этим крепостям конец. (переводит дух) А чтобы совсем подошла сему царству погибель - с Дона мы-ы (новый взмах пятерней по карте) повернем на Кавкасийские горы - и додавим всё их гадство до конца. А хазарских податных - всех сих алан, ясов, адыгов и касогов - примем под свое крыло. Все! (Мечом гасит свечи подсветки - на стене карта гаснет).

 

АСМУНД. Замысел хорош, что и говорить! Рахдониты за него бы заплатили золотом! Да только не знаешь ты все эти кочевые народцы. Дело по-твоему сделается, если с ходу разобьем их всех! А ну как они успеют испугаться и порскнут в степь?! Ищи свищи! А после вылезут оттуда всей тьмой тьмущей, когда нам не надо!

 

СВЯТОСЛАВ (чешет затылок). Придумать надо что-то. А я, как будем подходить к буртасам, наприклад, буду гонца высылать с упреждением: «Иду на Вы!» Они подумают, что я еще далече. И не в степь побегут, а начнут собираться, чтобы счесть свои силы. Того ж нам и надобно.

 

Картина 5

 

Холм над полем битвы. Княжеское знамя.  Святослав и Асмунд вглядываются вдаль  - в долину, где разворачивается битва. Три трубача (гудочника, рожечники). Барабанщики над тулумбасами. Сопельщики с волынками. Стяг (знамя) с изображением Перуна (Велеса). На пирамидальном тополе - Дозорный, смотрит из-под руки вдаль.

 

ДОЗОРНЫЙ. Орда идет!

 

Доносится дикий визг, крик и вой.

 

СВЯТОСЛАВ. Они уже близко?

 

ДОЗОРНЫЙ. Сажен сто - и ударят в первый ряд!

 

СВЯТОСЛАВ. Труби первый знак!

 

Трубачи трубят специальный сигнал.

 

СВЯТОСЛАВ (вполголоса, себе). Первая волна…

 

 

Картина 6

 

Шатер Каган-бека. Его Слуга в дозоре - на ходулях. Его сигнальщики держат длинные свирели и горны. Несколько стоят у барабанов-тулумбасов.

 

КАГАН. Что там?

 

ДОЗОРНЫЙ. «Утро псового лая» грядет на врага!

 

КАГАН. Я не слышу боевого клича русов! Они что, уже бегут от нас?!

 

Пауза. Дозорный напряженно всматривается.

 

ДОЗОРНЫЙ. Нет! Они быстро расступаются двумя волнами - к флангам. 

 

КАГАН (тревожно). Они бегут?

 

ДОЗОРНЫЙ. Нет, они куда-то вглубь впускают наших утренних псов! (в изумлении) Они снова смыкаются за спиной наших псов. При этом их конный строй не теряет скорости!

 

КАГАН (стегает сигнальщиков плеткой). В бой Полдень Помощи! Быстрее!

 

С поля доносятся крики и вопли отчаяния. В долине взвивается пыль.

 

 

Картина 7

 

Холм Святослава.

 

ДОЗОРНЫЙ (чуть не падая с тополя). Удалось! Конники Всеволода пропустили эту свору к вятичам! Вятичи секут их справно!

 

СВЯТОСЛАВ (всматриваясь). Вижу. Что?! Смешались у вас времена! Сева, живей смыкай строй! Они пускают Полдень помощи! Быстрее! Не теряй напора! Ну!!! Еще быстрее, телепень! Сомнут! Трубачи, поторопите родных!

 

Трубачи трубят новый сигнал - поторапливающий конников Всеволода.

 

АСМУНД. Не успеют, вятичи полягут. Им на таком скаку строй не свести!!!

 

СВЯТОСЛАВ. Даром, что ли, целый месяц учились под Туровым?

 

ДОЗОРНЫЙ. Успели!!!

 

Картина 8

 

Снова Ханская ставка. Слышен конский топот, он стихает рядом, под холмом. Вбегает наместник Эдельебер, падает на колени.

 

ЭДЕЛЬБЕР. О, великий Каган! Русы ломят! «Утро псового лая» не связало их натиска! Они проглотили ясов и косогов, как удав молодых обезьян!

 

КАГАН. Русов так много? Ты же пел, что их войско меньше нашего в три раза! К ним подошло подкрепление или ты соврал? (Пиная в плечо Эдельбера).

 

ЭДЕЛЬБЕР. Ни одно из этих страшных зол, о великий каган! Войска руса меньше даже в три с половиной раза!

 

КАГАН (хватая халифа за бороду). Так как же оно проглотило первую волну? Ведь оно малО?!!

 

ЭДЕЛЬБЕР. Так, великий хан, мало, только у него почему-то большой рот!

 

КАГАН. Что ты плетешь?!!

 

ДОЗОРНЫЙ. «Полдень помощи» гнется!

 

КАГАН. «Вечер победы» в бой! (Хлещет плетью то Эдельбера, то сигнальщиков).

 

ЭДЕЛЬБЕР. Полки «Вечера победы» еще за той кущей! Мы не ждали, что он станет нужен так скоро!

 

КАГАН. Быстрей! Бей! (Сам, вырвав палку у сигнальщика, лупит в тулумбас).

 

Эдельбер убегает с холма.

 

 

 Картина 9

 

Холм Святослава.

 

ДОЗОРНЫЙ. Всеволод и Свенельд продвигаются! Продавливают «Полдень Помощи»…

 

СВЯТОСЛАВ (всматриваясь). Медленно!

 

Святослав сам забирается на дерево.

 

СВЯТОСЛАВ. Прилетит сейчас этот их «Вечер»! Каганьи лучшие полки.

 

АСМУНД (трубачам, волнуясь). Да дудите вы сильней!

 

СВЯТОСЛАВ (спрыгивая с дерева). Новгородцев на конь! Третий сигнал! Дядька, я веду свою дружину, а ты с новгородцами дуй по яругам, за высадами, как раз саданем в бок ханского полка! Всеволод в лоб, а мы обок - и свалим их в Волгу!

 

АСМУНД. Свят! Новгородцы еще «утренних псов» не дорубили в котле! Ты ж сам их занарядил вятичам-то пособить!

 

СВЯТОСЛАВ. Вятичи сами теперь уж управятся. Труби выезд засады!

  

ДОЗОРНЫЙ. «Утренние псы» прорываются к нам!

 

ГЛАВНЫЙ ТРУБАЧ (Святославу). Вернуть новгородцев?

 

СВЯТОСЛАВ. Не надо! Псы просто ищут дороги из пекла.

 

ДОЗОРНЫЙ. Один отряд бежит прямо сюда!

 

ТРУБАЧ (с испугом). Вернуть новгородцев?!

 

СВЯТОСЛАВ. Не сметь, кому сказал! Сами разберемся.

 

Князь выхватывает меч. Свита и музыканты следует примеру князя. Все укрываются за возами и кустами.  Вбегает отряд кочевников. Их больше, чем на холме воинов Святослава. В последнюю секунду Святослав с Асмундом выскакивают на них из-за воза.Короткая жесткая схватка. Сигнальщики ударяют хазарам в тыл из своего укрытия. Дозорный сигает на одного с мечом сверху - со своего кипариса. Русы быстро справляются со всеми. Пятеро убиты. Трое, бросив оружие, падают перед князем ниц.

 

ТРОЕ (выкрикивают с акцентом). Раба возьми! Раба! Мы не хазар, мы под ним.

 

СВЯТОСЛАВ. Сейчас не до рабов!

 

АСМУНД. Посечь?

 

СВЯТОСЛАВ (спрашивает). Род?! (Направляя меч каждому поочередно в грудь).

 

Те сначала не понимают, и Святослав повторяет вопрос, направляя меч  ниже живота.

 

ТРОЕ (поняв, о чем речь, отвечают поочередно). Авар! Адыг! Касог!

 

СВЯТОСЛАВ. Сидеть здесь! Мы не враги вам! Трубачи, сторожи их! (Асмунду). Проводники и толмачи всегда нужны - как в земли их пойдем.

 

ДОЗОРНЫЙ (вновь с дерева). Ханский полк в тяжелых панцирях прёт на Свенельда! Панцири и на конях! Ох, хороши коняги!

 

На холм вбегает Ратибор.

 

РАТИБОР (быстро кланяясь князю). Новгородцы и вся княжья гридня здеся!

 

СВЯТОСЛАВ. Дядька, по коням! Я своих поведу. А ты с новгородцами …

 

АСМУНД. Да понял, понял!

 

СВЯТОСЛАВ. Как яруги пройдешь, разворачиваемся и - садим им в бочину!

 

Святослав, не переставая отдавать распоряжения, сбегает с холма. Асмунд, Ратибор и Дозорный - за ним. Еще слышен удаляющийся голос Святослава: «Сечем их, пока не сорвутся в реку!»

 

 

Картина  10.

 

Ханская ставка. Ошеломленный Каган-бек сидит на тулумбасе. Свирели и трубы валяются. Сигнальщиков нет. Издалека нарастает гул битвы. Все громче победный клич русов.

 

КАГАН-БЕК (обреченно, словно сам себе). Всех тудунов казнить. Слышали?! (Вдруг вскакивает и трясет дозорного на высоте, вцепившись в его длинные ходули). Ты слышал, что я говорю?!

 

ДОЗОРНЫЙ. Некого казнить. Двое полегли, а третий сдался русам.

 

КАГАН (изумленно). Амирбек-Рувим сдался? Предпочел рабство смерти? (Задумчиво достает из ножен меч).

 

СЛУГА (он уже не ДОЗОРНЫЙ). Говорят, у русов рабство легкое.

 

КАГАН. Вот как? (Приноравливает меч к сердцу). Ты, может быть, тоже не прочь в рабство к русам пойти?

 

СЛУГА. Если дозволит мне Великий каган-бек! Русы обращаются с рабами хорошо, как с детьми. Они даже детей своих зовут так ласково - «рабе-енок». А как отработаем свое, всех отпускают по домам. Или можно и с ними остаться, только пройти посвящение.

 

КАГАН (задумчиво). Меня не пощадят. Я каган-бек.

 

СЛУГА (радостно, уверенно). Да простят, русы - добрые! А хочешь, я переоденусь в твое платье? Сослужу тебя последнюю службу?! Да и в рабстве всю работу буду делать за тебя!

 

КАГАН. А что? Может, ты и прав. И в книгах сказано: «Живая собака лучше мертвого льва».

 

СЛУГА. Ну конечно!

 

Все громче звуки битвы. Торжествующие клики русов. Звон сабель, мечей и щитов. Топот коней…

 

КАГАН. И что дальше? Что делают, если хотят сдаться в плен?

 

ДОЗОРНЫЙ. Падают ниц!

 

КАГАН. Как?

 

СЛУГА. Вот так!

 

Слуга падает на колени и лбом тычется оземь. Каган-бек быстро его убивает и переодевает труп в свою одежду (скинув свой узорный раззолоченный халат и шапку). А сам напяливает на себя халат Слуги. На холм врываются русы. Каган-бек падает ниц.

 

КАГАН-БЕК. Рус! Рус! Пожалей невольника и мученика. Вот я сам зарубил вам Каган-бека! - зверя лютого, мучителя народов горных, морских и речных!

 

Тяжело дышащий Асмунд подходит, распахивает халат кагана, вытаскивает наружу кружевное белье и выдергивает золотой амулет.

 

АСМУНД. Брешет, змей. Он и есть Каган-бек! Вот тебе, дедушка, и Вечер Победы! К Святославу его! Почитай, до заката управились.

 

АСМУНД (снимает шлем и, глядя на зарево заката, вытирает пот со лба) Не в тучу солнце село, завтра будет ясно!

 

 

Картина 11

 

Константинополь. Императорский дворец. Император Никифор Фока за столом с корреспонденцией, в кресле. Рядом, опершись на спинку его кресла (явно как доверенный советник), стоит патриций Склир. Перед ними - Докладчик (видимо, один из логофетов северо-восточных областей империи). Стиль разговора логофеда Докладчика весьма обстоятельный и невозмутимый, хоть порой не без волнения (этакий византийский Бериморр).

Фока пробегает поданное ему письмо, и вдруг округляет глаза.

 

ФОКА (не веря глазам, вчитывается). «Царствующего»??? И крымский топарх хочет, чтобы я заверил это своей подписью?

 

ДОКЛАДЧИК. Он напуган. Эти варвары вломись в Херсонесс и Пантикапей. Топарху с немалым трудом удалось доказать им, что это давно уже полисы Ромейской империи.

 

ФОКА (Склиру). И на радостях он уже именуют вождя этих варваров «Царствующим»? (Склир угодливо, но сдержанно улыбается). Этак наш крымский шельмец скоро забудет, где его цари, и начнет налоги отправлять на север.

 

СКЛИР (докладчику). Так кто это? Хазары? У нас же с ними мирный договор. Они давно не трогают наши владения в Тавриде. Но ты отправь их государю письмо.

 

ДОКЛАДЧИК. Вы удивитесь, благороднейший патриций: вчера как раз пришло от их великого кагана письмо. Буквально крик о помощи. Но это письмо, видимо, уже запоздало и… вообще устарело.

 

ФОКА. Устарело?

 

ДОКЛАДЧИК. Да, как сообщает нам наша епархия с Кавказа и топарх из Крыма… Хазарского царства больше нет.

 

ФОКА. К-как? (Вскакивает с места). Каганата нет? А-а что же есть? Я не ослышался? Нет властителей земель (быстро разворачивает карту) аланов, буртасов, черных булгар, аварцев, ясов, касогов, славян? Кто теперь на этих землях? И кто же подрубил такое царство? Эмир Хорезма? Но он же всегда был слабее.

 

Склир, тоже глянув на карту, с этого момента вдруг задумывается, как бы пораженный догадкой, и только внимательно слушает. Кажется, он первым все осознает.

 

ДОКЛАДЧИК. Позвольте, достославный базилевс, на все вопросы на порядку. Большая часть этих земель попросту обезглавлена. Прежние анархи и князья, сражавшиеся за хазар, погибли. Наверное, сейчас избираются новые. У нас еще нет сведений. А что же касается, хазарских земель населенных славянами (читает по шпаргалке) - вятчитти, северяны, крепостей на реке Танаисе (которую славяне почему-то называют Дон) и, собственно, хазарской столицы Итиль на впадении Атели в Хазарское море (показывает на карте)… Собственно все эти земли стали собственностью князя руссов.

 

ФОКА. Кого, кого?

 

ДОКЛАДЧИК. Князя русов (смотрит в шпаргалку) Сфен-дос-лава. А! Сфендослава! Того, который был здесь четыре года назад с матерью, которая крестилась.

 

ФОКА (с любопытством). И он крестился?

 

ДОКЛАДЧИК. Н-нет. Он даже с площади Причала не вышел в Город, меч не захотел отдавать. Мать сватала его тогда за одну из дочек императора, но Константин Багрянородный тогда ну… не то, чтобы отказал, а не заметил просьбы насколько возможно. Ну и она покрестилась и всё.

 

ФОКА. Помню-помню. (Оборачивается на Склира, но тот только плечами пожимает: я, мол, не причем). Так это вот он? Ха-ха. А вы там ничего не перепутали? За несколько месяцев свалить такое государство? Стояло пятьсот лет.

 

ДОКЛАДЧИК. Армянские купцы сказывали: они приплыли в хазарскую столицу, а города нет. Все просто снесено до основания, просто срыто, камни и пыль одна. Бабы и детишки взяты в плен.  Но что примечательно, армяне покопались в тех руинах и, надо признать, удивительно обогатились: на месте дворца великого кагана - золото, вся утварь, драгоценности, ничего вообще не тронуто, засыпано просто обломками и головешками там, пеплом….

 

ФОКА (очень заинтересованно). Почему?

 

ДОКЛАДЧИК. Видимо, этот поход был предпринят не с целью наживы.

 

СКЛИР (не выдержав, тоже подскакивает к логофету). С какой другой?! Какие еще у войн бывают цели?!!!

 

ДОКЛАДЧИК. По здравому разумению, да, не бывает других целей. Ну вот, загадка какая-то. Мое дело доложить, а уж выводы делать Вашему мудрейшему величеству.

 

ФОКА (с внезапной надеждой). Так теперь там никого нет?

 

ДОКЛАДЧИК. В общем, да, но недалеко, в бывшем хазарском Самкерце, который еще раньше был нашим Гермонессом, теперь русский гарнизон. И город они переименовали как-то странно. Конечно, это их дело.

 

ФОКА. Как?

 

ДОКЛАДЧИК (справляется с бумажкой) Тьмутаракань.

 

ФОКА. О, варвары…

 

 ДОКЛАДЧИК. Безусловно. Ну и конечно, поставка рабов от хазарского поставщика прекратится. И где их брать теперь для европейских рынков, я ума не приложу.

 

СКЛИР. Думаю, теперь у Сфендослава в рабах недостачи не будет. Разве что они теперь будут другого состава. Правда, будут они уже не столь белолицы и синеглазы. (Докладчику). Ты свяжись с ним, поспрашивай: по две дидрахмы за десяток всех возьмем!

 

Фока отходит в сторону, уже не слушая. Кажется, он еще пытается осознать нечто.

 

ФОКА. За несколько месяцев царство…

 

СКЛИР (Докладчику). И еще вот что уточни! У него, наверняка, как и у отца его, в войске полно наймитов из западных славян, с новых немецких земель. Мы свяжем с ними наших агентов. Досадно, конечно, что после таких побед авторитет его неколебим. Тут заговора не получится. Значит, вышлем рецепты новых зелий старой агентуре.

 

ДОКЛАДЧИК. Старая агентура вся вытравлена еще его матерью. А что касается наемников, в его войске их вообще нет, ни из норманнов, ни из славян.

 

ФОКА. Вообще нет?

 

ДОКЛАДЧИК. Вообще нет. Говорят, не переносит.

 

ФОКА. Кто же у него воюет? Одна его дружина? Или?

 

ДОКЛАДЧИК. Это сейчас выясняется.

 

В зал со своей половины заглядывает Феофано.

 

ФЕО. Ты еще долго, любимый? Только посмотри, сколько подарков привезли наши армянские друзья! (игриво поворачивается вокруг оси - она вся покрыта драгоценными ожерельями, браслетами, все пальцы унизаны дорогими перстнями) Нельзя же столько заниматься нашим государством, милый! (Принимает у служанки и гордо надевает золотой древнегреческий шлем). Сегодня твое государство - это я!

 

Склир и Логофет (докладчик), не находя слов, выражают восхищение. Фока немного смущен перед ними.

 

ФОКА (со смущением, Склиру и Логофету). Извините, господа. У нас на сегодня все?

 

СКЛИР (тут же кланяется). О! разумеется. Не смею более отнимать бесценное время божественных цесарей.

 

Кланяясь, причем более перед Фео, чем перед Фокой, Склир ловко ретируется. Докладчик остается на месте.

 

ФОКА (раздраженно). Ну, что еще, пречестный логофет?

 

ДОКЛАДЧИК. К вам еще болгарские послы.

 

ФОКА. Что-что?!

 

ДОКЛАДЧИК. Ну, то есть не те, не с черных булгар с Волги, бывших подданных кагана, которых побил Святослав, а из Болгарского царства, которое вот рядом. 

 

ФОКА. И что, они хотят помочь своим бедным родичам с Волги?

 

ДОКЛАДЧИК (успокаивая и немного смущаясь неграмотностью Фоки). Не-ет! Они давно всякую связь потеряли. Эти откочевали на Дунай уже лет триста назад, давно там ославянились.

 

ФОКА. Ты будто радуешься этому?

 

ДОКЛАДЧИК (немного оправдываясь). Нет! Я хочу сказать, (уже с интонацией решительного осуждения) ославянились, оварварились как последние славяне.

 

Фео, пока мужчины говорят, капризно вышагивая, как ребенок, которого заставили ждать, проходит по залу, и садится в кресло. Начинает снова с нежностью рассматривать свои новые украшения.

 

ДОКЛАДЧИК (поясняя ситуацию). Но болгары сейчас - наши братья по вере. У них плановый визит. В эти дни они празднуют свои древние победы, их царя Симеона над друнгарием нашего флота Романом Лакапином. Ну и как жест вежливости, что ли, доброй воли, в этот день они должны получать наши подарки.

 

ФЕО (вдруг капризно настораживаясь). Я что-то не поняла! Кто кому что должен? Болгары должны получать? Или мы должны давать? Мы, императоры всех берегов Средиземного моря, каким-то болгарам? (показывает пальцами «фитюльку»). И еще называть их царями? То есть, равными себе?

 

ДОКЛАДЧИК (стараясь сохранять невозмутимость). Божественная и мудрейшая. Во-первых, не каким-то. Особенно в союзе с сербами и венграми они очень даже так себе цари. Во-вторых, все меры против этих дикарей давно уже приняты, они крещены, в Константинополе у нас растут и по всем ромейским правилам воспитываются оба их царевича. В заложниках фактически. И эта дань, ну то есть не дань, а подарки, ну (мнется) просто сложилась такая традиция, наш символический великодушный жест. Ну, чтобы они там гордились чем-то в своей жалкой истории. Еще цесарь Константин утвердил… Я что? Я выполняю…

 

Феофано презрительно фыркает и значительно смотрит на мужа. Фока вынужден реагировать.

 

ФОКА. Так, давай послов сюда!

 

Докладчик идет к дверям, но приостанавливается.

 

ДОКЛАДЧИК. Там еще Ваш батюшка, патриций Варда Фока. Может, его бы сначала? С утра ждет.

 

Феофано фыркает и в крайнем утомлении покачивает головой.

 

ФОКА (в сомнении). Отец? Ну, давай и отца, и послов!

 

Входят болгарские послы и отец Фоки, патриций Варда. Идет к сыну, раскинув объятия.

 

ФОКА (грозно). Так, кому здесь подарков? 

 

Он обходит отца, устремляясь к болгарам. Болгары радостно идут навстречу, кланяясь. Фока подлетает и хлещет их по щекам. Войдя в раж, он начинает избивать их. Два болгарина падают. Фока в гневе разворачивается к отцу.

 

ФОКА. Отец! Неужели ты породил меня рабом и скрыл это от меня? Неужели же я, император ромеев, должен покориться грязному и низкому племени и буду платить дань?

 

Отец стоит, совершенно опешив.

 

ДОКЛАДЧИК (Фоке). Государь, умоляю вас. Они уже наши единоверцы…

 

На шум вбегает стража.

 

ФОКА (болгарам). Передайте своему вождю, завернутому в шкуры и грызущему сырые кожи:  империя скоро придет в твою страну, чтобы научить тебя, трижды раб от рождения, именовать римлян своими господами, а не требовать с них податей как с дикарей!  

 

Феофано смеется в восторге и хлопает в ладоши.

 

ФЕО (мурлыкая). Какой ты у меня великий император (Нежно ластится к Фоке).

 

ФОКА. Вот так! А теперь вон!

 

Болгарские послы спешно ретируется, подгоняемые стражниками. Заодно выставляют и отца Фоки.

 

ДОКЛАДЧИК (в ужасе). Это война?

 

ФОКА (беспечно, наливая себе вина). Почему?

 

ДОКЛАДЧИК. Ну, это же болгары! Их царь Симеон три наши армии разбил, пока их удалось замирить. Как-то удалось его крестить, но только признав за ним царский титул. Его сын, нынешний царь Петр, потише, конечно, не столь буйный. Но, как ни крути, болгары это не подарок.

 

ФОКА (гневно разворачиваясь). Так что ж ты мне сказал, что это формальность?!

 

ДОКЛАДЧИК (изумленно оправдываясь). Ну-у я так привык. Я царедворец. Я привык говорить  всякое успокоительное. Цесари обычно это понимают, а вы как-то сразу… Я даже ничего сделать не успел.

 

ФОКА. Ну что вы, в самом деле, логофет пречестный? Ну, война. И что? С молитвой Божией мы же всех врагов империи развеем, сокрушим. Да? Война освежит нацию. Я возьму в осаду их этот чертов Белград.

 

ЛОГОФЕТ (всхлипывая, поправляет). Преслав…

 

ФОКА. Тем более. (Ласково выводит Логофета из зала). Вам надо успокоиться. Искупаться в море.

 

ЛОГОФЕТ. Да? (Уходя). Но войска наши сейчас в Аравии, в Италии еще сражаются…

 

ФОКА. Ничего, ничего. (Выставляет его, и едва логофет скрывается за дверью, тут же меняется в лице). Умник! А то я не знаю! Любимая, откуда столько плакс в твоем дворце?

 

ФЕО. Ну это же царские евнухи.

 

ФОКА. Тьфу ты. (Отшатывается от бумаг, забытых логофетом). Дичь какая-то вокруг. А тут война!

 

ФЕОФАНА (хитренько). А вот и нет! Не угадал!

 

Фока, не слушая ее, со вздохом становится на колени перед иконами и начинает молиться о даровании победы и об укреплении духа перед сражениями.

 

ФОКА. Господь Вседержитель и Архангел Михаил, водитель воинства небесного, укрепите Дух мой, даруйте победу над врагом несметным! Даю святой обет Вам не знать (скороговоркой) ни плодов, ни мяса, ни вина, ни бани, ни мягкой постели, ни женской плоти, пока не одолею с Вашей Святой помощью врагов всецарства моего…

 

Фео подкрадывается и нежно мурлыкает Фоке на ушко.

 

ФЕО. Я так не хочу отпускать тебя на войну, что я все придумала.

 

Фео что-то еще тише шепчет, жестикулирует. Никифор Фока потихоньку перестает молиться и прислушивается к ней. Наконец он вскакивает на ноги, и дергает сразу за все колокольчики. Вбегает и патриций Склир, и Логофет, утирающий слезы, и стража, и отец. Фока между тем усаживается на трон базилевсов. На свое царское место, рядом, садится и Фео.

 

ФОКА. Благородный Склир!

 

СКЛИР (сразу). Я уже все знаю, божественный цесарь. Такая беда. Но мы все исправим.

 

ФОКА (перебивая). Никаких бед, никаких исправлений. Я все уже обдумал! (Фео недовольно дергает его за рукав, и Фока спохватывается). Мы с императрицей все уже обдумали. И я решил! (Фео отворачивается, сцепив зубы, но этого Фока уже не видит). Пошлите к этому юному Атилле русов, Сфентославу, мое приглашение. Предложите ему ударить на Болгарское царство с севера. Сообщите, что мы и болгары больше не союзники, и мы не двинемся помочь им. «Пусть варвары сами истребляют варваров!» Не ваше ли это изречение, умнейший Склир?

 

СКЛИР. Да, Ваше величество, но тут такой случай.  Не лишним было бы…

 

 ФОКА (перебивая). И одного римского воина жаль тратить на то, чтоб унять этот сброд! (Встает с трона, вальяжным шагом подходит к Склиру). Так поступали и Великий Константин и сам Помпей! Так мы и свое войска побережем. Можно будет не отзывать легионы из Италии и Сирии. И двух мужающих славянских кабанчиков подколем одновременно. Ха-ха-ха! (Оборачивается ко всем).

 

Все угодливо подхохатывают. Фока манием рукава отпускает всех, кроме Склира, которого он уже взял под руку, прогуливаясь с ним по залу. (Фео одна остается на троне - как бы не у дел, смотрит обиженно).

 

ФОКА (Склиру). Пусть Сфендослав против болгар повоюет, раз уж он так ненавидит христиан! Очень удачно, что эти уже христиане, а те еще нет. Долго будут воевать.

 

СКЛИР (явно решив смириться). О! Это высшая мудрость государей! Позвольте же послом в Киев отправить… э-э… моего человека…

 

ФОКА. Кого же?

 

СКЛИР. Хотя бы Марка Алокира, сына херсонского стратига, он говорит по-славянски.

 

ФЕО (с трона). Отправляйте!

 

Фока и Склир невольно оборачиваются к ней. Повисает пауза. Склир низко кланяется Феофане, и ловко исчезает.Фока наливает было себе вина, но - встретившись взглядом с иконами, вспоминает про обет… Бьет кулаком по столу.

 

ФОКА (садясь). Уй, не люблю я все эти интриги.

 

ФЕО (подходя к нему). Ну, милый, кто ж их любит. Но дело сделано! Я так соскучилась, пойдем в спальню!

 

ФОКА (бережно выливая из кубка вино обратно в кувшин). Невозможно, милая, я только что дал обет Господу и своему святому.

 

ФЕО. Какой еще обет? (Отнимает у него бокал и сама выпивает).

 

ФОКА. Не знать ни вина, ни мяса, ни мягкой постели, ни женской плоти, пока не одержу великие победы.

 

ФЕО. Как?! Когда ж ты успел?! Так варвары же против варваров.

 

ФОКА (терпеливо и нежно объясняет). Да разве ж мы больше ни с кем не воюем? (Решительно встает). Предстоят битвы за южную Италию с германцами! Необходимо отобрать Кипр и Антиохию у сацарин. Ну, уж, по крайней мере, у арабов отвоевать Мопсуестию! (Снова присаживается на корточки перед Фео, гладит ее по головке).

 

ФЕО (морщится). Кого?

 

ФОКА. Ну что ж, немножечко потерпим? (Целует в лоб, и гордо распрямляется). Во славу Божью и Второго Рима! Я сегодня же выеду к войскам в восточный лагерь!

 

Никифор Фока воинственно устремляется к выходу. Феофано провожает его взглядом в крайнем ошеломлении.

 

ФЕОФАНО (разочарованно покачивая головой). Мопсуестия!

 

 

Картина 12

 

Киев. Светлица княгини Ольги. Малуша на коленях перед Ольгой. (Беременность Малуши уже явственно видна).

 

ОЛЬГА. Тоже мне християнка. Прелюбы сотворила с господином и еще вся светится! Ну что? (Ольга наклоняется к Малуше, пытаясь заглянуть в лицо). Скажи, силой он тебя взял? Говори! Не бойся! Гневаться не буду, замуж выдам за доброго, и служить будешь мне дальше. Ну! Князь тебя силой взял?! 

 

МАЛУША (обреченно качает головой). Нет, не силой!

 

ОЛЬГА. Ах ты, развратница! (Хлещет Малушу по щекам). Сто молитв прочитаешь, коленками в горох! Да в тереме рассыпь, чтоб не на холоде! Плод повредишь! ( в возмущении начинает ходить по хоромам)  И моли, чтоб девка родилась. А будет парень, Святослав же и задушит. (Малуша ахает). По варяжскому закону - чтобы истинным наследникам не помешал.

 

Малуша начинает рыдать.

 

ОЛЬГА. Вот и плачь! Сперва думать надо было! Да ты что мне тут заливаешься?!  Али и впрямь думала женой ему стать? А князем чтоб ублюдок, прижитой от ключницы? Да все скажут, это ж робичич! Кажный в харю плюнет!

 

МАЛУША (сквозь слезы). Что вы говорите? Сами знаете, мой отец - любечанин, в Новгороде он в почете. В Новгород он с Рюриком пришел, когда немцы Любек захватили.

 

ОЛЬГА. Ой, еще мяукает там! (Передразнивает). В почете в Но-овгороде! Вот на чешской королевишне я его женила прошлый год. Вот это почет! Вот княжеская ровня! Сын у их уже родился, Ярополк! Али не ведала?

 

МАЛУША. Ведала.

 

ОЛЬГА. Пошла вон. И молись, чтобы девка была! (Малуша не выходит). Что, что еще?

 

МАЛУША (подползает к Ольге, хватает ее за ноги) Пожалуйста, спасите меня, крестная! Ради Христа!

 

ОЛЬГА (не понимая). Да что ты? Что?

 

МАЛУША. Мальчик будет, точно знаю. Мальчик!

 

Ольга резко подымает Малушу.

 

ОЛЬГА. Отколь знаешь? Али к ведунье ходила?

 

МАЛУША (плача, кивает). Да я и сама знаю. Он уже так ножками стучит, что точно парень! Не казните, княгинюшка ясная, крестная!. (Снова пытается упасть Ольге в ноги).

 

Ольга подхватывает ее и с трудом усаживает рядом с собою на лавку. Обнимает…

 

ОЛЬГА. Ох, ты, дура дурная! Ладно. Поедешь в глушь рожать - в Будятино, под Псков. В мои родные места. Там сохранят, укроют. И гляди у меня, чтобы никто не знал!

 

МАЛУША (целуя руки Ольге). Благодарю, княгинюшка! Господь Бог Вас за все милости Ваши к святым причтет! Вот истинный крест!..

 

ОЛЬГА. Думала, как назовешь-то?

 

МАЛУША (улыбнувшись сквозь слезы). Владимиром хочу.

 

ОЛЬГА (невольно тоже улыбаясь). Владимир Святославич, красно солнышко (Гладит живот Малуши). А звучит… (Вдруг спохватывается). Ты что это удумала?! Байстрюка во грехе прижитого - таким именем владетельным назвать!

 

МАЛУША (испуганно). Ой, да я даже не думала. Просто имя нравится… Володимир, Володя…

 

ОЛЬГА. Смотри у меня! ( (Грозит перстом). Имя нравится! Чтоб собралась сегодня же и прочь. Я тебя ночью отправлю с моим охранением. С князем - не прощаться. Ему как раз теперь не до тебя. От кесаря посланник приехал, целый патрисий, сын их воеводы крымского. Второй день как заперлись и совещаются. Не иначе тоже разродятся чем-то, сквернОтой какой. Сердце чует. (Крестится). Вот и отправляйся как раз. А, коли хватится тебя, я ему сама все объясню…

 

Картина 13

 

Киев. Гридница Святослава. Алокир и Святослав

 

СВЯТОСЛАВ. Странно, я думал, что болгар уже освободил.

 

АЛОКИР. Это других - волжских булгар. Это так, племена. А сие есть пресильное Болгарское царство. Оно выходит на востоке на Авксинский Понт, а на юго-западе - на берега Средиземного моря. (Показывает на карте).

 

СВЯТОСЛАВ. Значит, император из Царьграда не вмешается?

 

АЛОКИР. Нет, он же сам предлагает.

 

СВЯТОСЛАВ. Почему я?

 

АЛОКИР. Император Никифор Фока выражает восторг, как за год тебе удалось уничтожить Хазарское царство, одного из самых омерзительных врагов просвещенного мира! Истребить паразита, веками угрызавшего как тело Европы, так и Азии.

 

СВЯТОСЛАВ. Надо же.

 

АЛОКИР. Богатства Болгарского царства весьма велики.

 

СВЯТОСЛАВ. В Хазарии мы ничего не брали. (Отвечая на удивленный взгляд Алокира) Может, тем златом плачено было за волю славянских детей. Мы зарыли глубоко и гада, и добро его. Оно нечисто, да рука человека от века не касается его.

 

АЛОКИР (со вздохом). Уже коснулась. Купцы многих стран уже порылись на руинах Итиля и Семендера.

 

СВЯТОСЛАВ. Их дело. А мы сестрами и братьями не торгуем.

 

АЛОКИР (встает и кланяется князю). Если бы ты знал, великий князь, какое огромное почтение внушают мне твои слова.

 

СВЯТОСЛАВ (смотрит на него внимательно). Раз базилевс не идет сам поучить болгар, значит, управиться с ними не так-то просто?

 

АЛОКИР. Скажем так, это потребует некоторых усилий. А мускулы империи сегодня важнее напрячь в Италии, на Кипре и в Аравии. Цесарь Никифор Фока не забудет тебе этой услуги. У меня с собой 15 кентариев золота. Это почти сорок пудов. Цесарь знает, что твое войско поиздержалось, ослаблено годом войны, и потребно вливание, в том числе денежное. Мало того: всё, что не возьмешь в Болгарии, всё тоже твое.

 

СВЯТОСЛАВ (усмехнувшись). Войско мое сильно как никогда. В нем теперь и вятичи, и северяне, и аланы. Плевал я на золото цесаря. А наёмщину я и у себя не держу, и сам к твоему цесарю не нанимался.

 

Повисает неловкая пауза.

 

АЛОКИР. Вижу теперь, почему за тобой идут народы. Как дела, сильны слова твои.

 

СВЯТОСЛАВ. Так передай своему цесарю и то, чтоб не искал простаков более в Киеве. Его божественные замыслы давно прозрачны и ясны, как белый день. Он спит и видит, чтобы варвары, встающие на рубежах империи, увязли в битвах друг с другом.

 

Снова пауза.

 

АЛОКИР. Ну что же. Не с чем спорить. (С  улыбкой встает и запахивает плащ).

 

Святослав хохочет - он не ожидал столь быстрого согласия со своими словами и отступления посла.

 

СВЯТОСЛАВ. Бедный император! Он даже послов таких нам шлет, что спорить не умеют!.. Но я (сам поднимается), когда со мною не юлят, люблю. Выпей, топарх, со мною на дорожку. (Берет кувшин со стола). Славный крепкий мед. Мы в отличие от византийских ключников ядов не держим. (Разливает по чаркам мед). Здравие твое и твоего базилевса!

 

АЛОКИР (отставляя бокал). Выпьем за твое здоровье, княже. А здравие Никифора Фоки, да и иных базилевсов с Константина Первого, я пить не буду.

 

СВЯТОСЛАВ (настораживаясь). Что такое?

 

АЛОКИР (мнется). Это долгий рассказ. У тебя много державных дел.

 

СВЯТОСЛАВ (машет рукой). А я всё переделал уже лет на десять вперед!

 

АЛОКИР. Кто знает, может и на сто. Если говорить о воинских победах.

 

СВЯТОСЛАВ (польщенный). Так выпей за мое здоровье!.. (Пьют). Что, хорош мед ставленый? Давай еще, приготовь свое горло к рассказу.

 

Святослав и Алокир выпивают и по второй. Алокир, резко выдохнув, садится с вытаращенными глазами.

 

СВЯТОСЛАВ. Две трети чиста меда и треть сочи брусничной. Да хмель. Сорок лет выдержки в смоленых бочонках, в земле.

 

АЛОКИР (выдыхая).У нас так не делают. У нас варят.

 

СВЯТОСЛАВ (отмахиваясь). Да я знаю.

 

АЛОКИР. А такое у нас разбавляют.

 

СВЯТОСЛАВ. Чем?

 

АЛОКИР. Вам не понять. (Немного хмелея). Я помню прадедовы пиры на Тавриде. Крым по-вашему. Для всех ромеев - самый дальний и холодный уголок Империи. А для меня - родина, детство. Вот так. Христианство пришло к нам много позже, чем в иные пределы империи. (Мрачно). Но пришло. И теперь жизнь моя словно разрезана надвое. Детство - до погрома дедова акрополя, и зрелые, так сказать, годы - после. Жизнь разрезана на свет и тьму, на солнечное счастье и… на страх да злобу взрослой жизни. Я обучался в Александрийской школе у учеников Гипатии, ну той самой, которая изобрела астролябию и подвижную карту небес. Знаешь, да?

 

Святослав мотает головой.

 

АЛОКИР. А мой дед изобрел телескоп! Ах, если бы ты, княже, мог увидеть небо! Все небесные тела - в сотню раз видишь ближе.

 

СВЯТОСЛАВ. И где он, тело-псков? Он у тебя остался?

 

АЛОКИР. Если бы! Все вдребезги разбили монахи, а епископы их - деда моего… 

 

СВЯТОСЛАВ. Угнали в рабство?!!

 

АЛОКИР. Что же еще эта Эвбея, окруженная морем, если не рабство? Что для ученого мужа горы и долы Земли без книг по математике и астрономии, если не тюрьма?

 

СВЯТОСЛАВ (про себя). Как плохо я знаю еще греческий язык!

 

АЛОКИР. Прости! Но даже если ты, пресветлый князь, изроешь его вдоль и поперек, в нынешних книгах ты этих слов не найдешь. Астрономия, физика, да там даже таких слов, как музыка, поэзия, театр нет уже.

 

СВЯТОСЛАВ. Почему?

 

АЛОКИР. Да потому что уже нет их богов! Нет Терпсихоры - музы танца, нет Талии - богини поэзии и комедии, нет Урании - богини звезд! Нет Аполлона, нет Эрато!

 

Святослав разливает мед. Алокир берет ендову.

 

АЛОКИР. За богов и за прадедов наших, что видели их и говорили с небесами, как мы меж собой!

 

Святослав и Алокир пьют.

 

АЛОКИР. Русы раньше, мне дед сказывал, как приезжали на Тавриду, так сразу Зевсу - ну вот, прямо скульптуре - дары несут, и говорят нам: это наш Перун, мы по копью и лошадкам его узнаем! И Гефесту дары приносили - богу кузнецов.

 

СВЯТОСЛАВ. По-нашему - Сварог!

 

АЛОКИР. И Гермесу обязательно. Гермес - сиречь Меркурий - посланник Богов к людям.

 

СВЯТОСЛАВ. Ага, это Симаргл.

 

АЛОКИР. А про Аполлона говорили - это Велес Опаленный, бог певцов и сказителей, баянов наших покровитель и всех волхвов и мудрецов. И всё ведь сходится. У нас ведь тоже мифы говорят, что родина Аполлона на севере. Он на колеснице, запряженной стаей белых лебедей, летит туда весной. На родину свою - в Гиперборею!..

 

Алокир наливает, но Святослав его приостанавливает.

 

СВЯТОСЛАВ. Подожди, подожди, гипер - значит «за» по-гречески?

 

АЛОКИР. Да! Страна за бореем. Борей - это по-нашему северный ветер. То есть Гиперборея - за северным ветром. Кстати, оттуда к нам и все аполлоновы премудрые слуги пришли, принесли нам искусства, обучили врачеванию там, пчеловодству, музыке, архи-тек-туре…

 

СВЯТОСЛАВ. Чему?

 

АЛОКИР. Ну, зодчеству. А по-вашему как северный ветер?

 

СВЯТОСЛАВ. Борей.

 

Не сговариваясь, Святослав и Алокир наливают друг другу из разных кувшинов, чокаются и пьют.

 

АЛОКИР. На храме в Дельфах даже надпись сохранилась. Олен, служитель Аполлона…

 

СВЯТОСЛАВ. Олень…

 

АЛОКИР. Олен.

 

СВЯТОСЛАВ. Олень. У нас служителей так часто называют. А ты мне покажешь этот храм?

 

АЛОКИР. Т-хе! Туда нельзя сейчас! Если только потихоньку, втайне. Если узнают, что я к олимпийским божищам хожу, скажут язычник - со всех должностей сместят, а то и того… Давай выпьем лучше (Пьют. Алокир совсем хмелеет). Я помню в детстве - Зевс… русы… Тьма цветов… и тысячи нимф у корешков, ночами все сияет, светится, а на заре - уже другие… А священные рощи с лимончиками?.. Это ж благорастворение!.. И все, все это… (Алокир сжимает кулак, силясь подобрать слова)  жизнью пахнет!..

 

СВЯТОСЛАВ (подхватывая). И ты понимаешь, что все это связано кровно - как вот … кровью солнца - с твоим родом, с дедом, с бабкой, с друзьями, с этой вот травой, рекой… А зимой в инее все - Мороз-Воевода… Я же их чувствую всех… И речка, и лес, и березка, и елочка… - они же все живые. Понимаешь? Для русов - всё живое! И мороз, и…! И всюду боги - и они нас любят! Когда я в Новгород, в родные места возвращался, когда речка из-за косогора прям выглянула и узнала меня! Как обняла! А когда я из хазарского похода вернулся, ну просто в траву упал и надышаться не могу! Русь! Моя Русь! Вон и избы виднеются! А по весне - какие тут разливы, как моря! И каждой щепке - простор как ладье! Земля просыпается, вся прошлым еще дышит. А уже и будущим - молодой свежей травой! Здесь у нас, понимаешь, у каждой речки, у каждого поля - своя охранительница, Жива!

 

АЛОКИР. Понимаешь! То Наяды! Лары! Нимфы!

 

СВЯТОСЛАВ. Живы! Я всегда их слышу! Сколько раз я с ними говорил! Меня Волхв наш, Олень Онегесий, учил. Он пел им - и выманивал на свет к нам.

 

Алокир разливает мед по чаркам.

 

АЛОКИР (ностальгически). Да-а, хорошо было в детстве. Зевс. Русы. А священные рощи с лимончиками?

 

СВЯТОСЛАВ. С яблочками…

 

СВЯТОСЛАВ и АЛОКИР (неожиданно, вместе). Висят, а рвать нельзя…

 

Удивленно смотрят друг на друга.

 

СВЯТОСЛАВ. Слушай, ты уже как брат мне!

 

АЛОКИР. И ты! Давай крестами обменяемся!

 

Святослав невольно тянется рукой к груди, креста нет.  Оступившись, падает на пол.

 

АЛОКИР (падая к нему). Ничего, ты давай оберег свой, а я тебе крестик! (Обмениваются крестиком и оберегом). Ха-ха! Ну, вот и покрестился!

 

СВЯТОСЛАВ. Вот, говорят, вы язычники, идолам молитесь. Каким идолам? Идол так, для красы! Жертвы приносите?! А как миру устоять без жертвы? Как наш мир с бессмертием соединить?

 

АЛОКИР (совсем во хмелю). Это все ромеи знают! Они рубят рощи - и ваши, и свои! А вас всех - в рабство! Склавен! Вот ты мне покажи, где у Христа в Новом завете написано, что язычников надо варить в медном быке на рыночной площади, а их жен и детей отдать в рабство?! Где?

 

СВЯТОСЛАВ (грозно). Нигде! А как же так получилось?

 

АЛОКИР. А вот как?! Сперва же все цесари Рима были сами язычники и даже на стадионе проводили битвы львов и христиан! Ха-ха-ха!

 

СВЯТОСЛАВ (серьезно). И кто побеждал?

 

АЛОКИР. Львы сначала! Но потом…  Потом - суп со львом! Ха-ха… А роме-еи, знаешь, (изображает высокомерного ромея) они ж всегда правы! Они же одни во всем мире знают, в чем истина… в последней инстанции!

 

СВЯТОСЛАВ. В последней где?

 

АЛОКИР. Да не важно!

 

СВЯТОСЛАВ. Я плохо еще римский язык знаю.

 

АЛОКИР. Узнаешь скоро! И до вас доберутся!

 

СВЯТОСЛАВ. Ха! Кто-то мне это уже говорил про хазар! И где они теперь?!..

 

Друзья чокаются чарками и пьют.

 

АЛОКИР. Только ты можешь это сделать, брат! Рим должен быть разрушен! (Стучит пустым кубком об пол).

 

Святослав подхватывает такт, стуча своим кубком. Друзья хором орут: «Рим должен быть разрушен!»

 

АЛОКИР. Вот! А Болгария - лучший плацдарм для атаки на Рим! (Пауза). Плацдарм, ты не понял, плац де арм, по-галльски ты не понимаешь, это…

 

СВЯТОСЛАВ. Я понял.

 

АЛОКИР. Вот! Половина болгар еще держатся за старую веру. Они встретят тебя как родного! Это же ваши братушки, славяне!

 

СВЯТОСЛАВ и АЛОКИР (хором). Рим должен быть разрушен! (Стучат чарками об пол (или об стол).

 

Входит заспанная и рассерженная Ольга со свечой в руке.

 

СВЯТОСЛАВ. Мама?

 

ОЛЬГА. И мать, и жену разбудил.

 

СВЯТОСЛАВ. Да ладно! Она ж в дальнем тереме.

 

ОЛЬГА. Жену, я говорю, а не полюбовницу Малушку. Совсем уже стыд потерял. (Раздается детский плач). Вон и Ярополчек проснулся.

 

СВЯТОСЛАВ (морщится). Мам, ты иди…

 

ОЛЬГА. А кто еще скажет? Кто еще супротив князя, покорителя хазарского, пикнуть посмеет?! Хоть вы бы сказали ему, гость дорогой.

 

Святослав, вспомнив, поднимается, чтобы представить матери друга.

 

СВЯТОСЛАВ. О! Мам, это мой лучший друг…

 

АЛОКИР. Брат!

 

СВЯТОСЛАВ. Это брат теперь мой! Вот, мы побратались, и я покрестился. (Вытягивает из-под рубахи и показывает крестик).

 

Ольга смотрит круглыми глазами.

 

СВЯТОСЛАВ. Что не сделаешь для брата.

 

ОЛЬГА ( боясь поверить себе). Я в Константинополь сейчас же снаряжу посла…

 

СВЯТОСЛАВ. А  он тут уже, посол с Константинополя (Хлопает по груди Алокира).

 

ОЛЬГА. Ах, ну да… Что-то у меня голова кругом.

 

СВЯТОСЛАВ. И мы с ним завтра нападаем на Ромейскую империю.

 

АЛОКИР. На Болгарию.

 

СВЯТОСЛАВ. А, ну да, сначала на Болгарию.

 

ОЛЬГА (крестит себя малым крестом под грудью, разочарованно). Проспитесь сначала, братушки. (Забирает кувшин меда со стола).

 

Ольга уходит, унося кувшин.

 

СВЯТОСЛАВ. Она ничего не понимает. Тут, пока я маленький был и она княжила, тут так распоясались все у нее - хазары, печенеги, северяне, южане… А теперь, слышишь как тихо? А?!.. Тс-сс! Вот, можно хоть выпить спокойно… (Достает из сундука другой кувшин и подает Алокиру).

 

Алокир разливает мед по чаркам, а Святослав прикрывает ставни.

 

СВЯТОСЛАВ. Тс-с! Тихо! А то дядьки мои и дружина обидятся. Скажут, князь пирует, а нас не позвал! Так нельзя! И про Болгарию пока всем - тс-с-с!!! (Тихо чокается с Алокиром). Иду на вы. (Запрокидывает чарку).

 

АЛОКИР. И я - на «вы». (Пьет и, поперхнувшись, закашливается).

 

СВЯТОСЛАВ (смеется). Ты ишшо лимонов мало ел. Ты лучше в телоскоп гляди и звезды меряй (Встает, берет меч). Смотри, как я могу. (Крутнувшись, гасит мечом все свечи и сам падает).

 

СВЯТОСЛАВ. (в темноте голос).  Ой, как хорошо... Темно…

АЛОКИР (голос в темноте.)  Почему так темно?

СВЯТОСЛАВ.- Может, ночь. Пора маленько подремать нам… (Укладывается). Доброй ночи, брат.

 

Зажигается свеча. (Ее зажег Алокир). Он подползает к уснувшему Святославу, глядит ему прямо в лицо.

 

АЛОКИР ( трезвым голосом). Доброй ночи, драгоценный брат. (Задувает свечу).

 

 

Картина  14

 

Константинополь. Императорский дворец. На руках полководцы вносят Никифора Фоку. Он в лавровом венке. Его усаживают на трон. Начинают чествовать, вздымая кубки.

 

ПОЛКОВОДЦЫ. Да славится и веселится до конца времен покоритель Антиохии и Кипра, Тарса и Мопсуэстии!, достославный и неустрашимый!, великий цесарь самодержец и божественный базилевс Нового Рима Никифор Фока Калабриотик!

 

Играя на арфах, несколько юношей и девушек поют песню, сложенную в честь него.

 На первый план выходит, отбившись от остальных, группа из трех человек. Это патриций Склир, Логофет Педиасим(бывший Докладчик) и незнакомый нам прежде Иоанн Цимисхий (в легком праздничном доспехе).

 

ЦИМИСХИЙ (горячо обнимая друзей). Спасибо вам, друзья, что вытащили меня с этой Сирии.

 

СКЛИР (кивая на чествование Фоки). Как раз к праздничку… Впрочем, благодари, императрицу. У нее хорошая память на носатых офицеров.

 

ЦИМИСХИЙ. Но это же вы передали ей мой вопль о помощи!

 

ПЕДИАСИМ. Ну не ему же. (Косит глазами в сторону чествуемого Фоки).

 

ЦИМИСХИЙ (сквозь зубы, глядя на Фоку). Ум-м, этот чертов прыщ!

 

ПЕДИАСИМ. Тс-ссс! Тише! А то тебе Сирия покажется раем.

 

ЦИМИСХИЙ. Я рвал лучшие арабские тумены, пока он распускал свой павлиний хвост во дворцах!.. Да я буквально на трон закатил этот старый сифон!

 

СКЛИР. Эх ты, трудолюбивый армяшка! (Ерошит Цимисхию кудрявые волосы).

 

ЦИМИСХИЙ. И какая же мне выпала награда? Сделал стратегом какого-то сирийского захолустья. Если бы не милашка Фео, там бы и торчал.

 

СКЛИР. Она явно неравнодушна к твоим блестящим достоинствам. Особенно теперь, когда Никифор совсем ее погрузил в свою тень и не догадывается поделиться хоть ломтиком славы. Да и как мужчина, кажется, уже того… не справляется… Нельзя упускать столь благоприятный момент.

 

ЦИМИСХИЙ. Ты думаешь?.. Она уже здесь…

 

СКЛИР (легонько подталкивая друга). Вперед, жеребец…

 

Склир и Логофет быстро расходятся в разные стороны. Цимисхий робко ступает вперед. Но, не решаясь сразу же представиться, прячется за колонну.Выходит Феофано. За пением, криками и тостами вокруг Никифора Фоки на нее никто не обращает внимания. Фео ловит за рукав одного пробегающего мимо невзрачного хмельного виночерпия, торопящегося к веселой ватаге с новыми кувшинами.

 

ФЕО. Милейший!.. Разливая вино, намекни императору, чтобы сказал, что это императрица вдохновила его на ратные подвиги…

 

Фео проходит дальше и садится на трон.  Не успевает Виночерпий дойти до пирующих, его ловит выглянувший с другой стороны колонны Цимисх.

 

ЦИМИСХИЙ. Любезнейший! Императрица передумала. (Шлепает ему в ладошку несколько монет). Она передает, что лавр на венке у базилевса слишком мелок по сравнению с лавром ее первого свекра. Запомнил?

 

Весело кивнув и явно повторяя про себя фразу, Виночерпий подбегает к Фоке и доливая в его чарку из-за плеча вино, шепчет ему на ухо. Фока гневно выпрямляется, ища глазами Фео. Находит. Она, глядя на него, любезно и торжествующе улыбается. Фока сбрасывает венок с головы.

 

ФОКА  (подтянув к себе за ворот Виночерпия).  Передай ей: зато мои копья длинней.

 

По пути Виночерпия снова ловит Цимисхий, и что-то шепчет ему на ухо. Сбитый с толку Виночерпий удивленно смотрит на Цимисхия, но получив очередную порцию монет, спешит к императрице.

 

ВИНОЧЕРПИЙ (подбежав к императрице). Он передает вам, что рад был бы это сказать, но с тех горных вершин, на которых он рядом с Юлием Цезарем, уже плохо видно портовые спальни!

 

ФЕО (изумленно). Этот мужлан так сказал?!

 

ВИНОЧЕРПИЙ. Ну, в общем, он, великий император, да. (Разводит руками).

 

Фео и Фока обмениваются гневными взглядами. Фео резко встает с трона.

 

ФЕО (громко хлопая в ладони). Слава, слава, слава великому кавалеристу Никифору!

 

Все замолкают и оборачиваются к ней.

 

ФЕО. Еще раз слава, трижды триста раз слава! (Ее хлопки переходят в хлопки, прерывающие церемонию). Все, господа, достаточно! Я устала, у меня голова болит! Нам, великим, надо остаться одним и заняться уже наконец неотложными делами империи!

 

Все смотрят и на Фоку. Сдержав гнев, он лишь позволяет себе усмехнуться и пожать плечами. Тогда все, перешептываясь и кланяясь в обе стороны (и Фео, и Фоке),  выходят. Сейчас Цимисхий уже не прячется, а стремясь нарочито попасться на глаза, выступает чуть ближе всех к Фео и раскланивается чуть дольше. Императрица замечает его.

 

ФЕО. Ой! Чмушек! Я тебя и не заметила…

 

ФОКА (Феофане). Что, в самом деле, разболелась голова? Надеюсь, не от божественного ярости? Я позову лекаря!

 

ФЕО (словно не слыша Фоку, из-за его плеча, Цимисхию). А тебя, Чимушк, я попрошу остаться!

 

ФОКА. Почему Чимушк? Это же Цимисхий! И зачем ему остаться?

 

ФЕО. Потому что в Армении, откуда он родом, имя Цимисхий звучит именно так.

 

ФОКА. Да? Странно. А откуда ты знаешь?

 

ФЕО. Может быть, потому, что я интересуюсь нашими блистательными полководцами больше, чем их прямой начальник?

 

ФОКА. Ах, вот как.  А зачем ему остаться?

 

ФЕО. Мне хочется узнать, почему ни единый лавровый лист не украсил чело того, кто командовал авагадром в Финикии?

 

ФОКА (поправляет). Авангардом.

 

ФЕО. Я так и говорю!

 

ЦИМИСХИЙ (встает на одно колено). О, великая императрица! Я счастлив, что вы уделили внимание успехам моей скромной персоны, но, уверяю вас, мои заслуги так малы, что…

 

ФОКА. Ну что ты, Чмушек! Я сам собирался почтить тебя званием и прекрасными угодьями в Иллирии. Я просто не успел.

 

Фока идет к Фео, при этом, не глядя, манием раззолоченного рукава отпускает Цимисхия, точнее – обозначает знак: брысь. И Цимисхий в низком и благодарном поклоне удаляется. Фока подходит к Фео, приобнимает ее.

 

ФОКА. Как славно, что моя женушка так беспокоится о том, что плавает в похлебке у моих солдат. 

 

ФЕО (ускользая из объятий). Просто я не забываю, что твои солдаты - еще и наши подданные.

 

ФОКА (уже раздраженно). Ну да, ну да. Я уже наслышан, что пока меня не было, ты не забыла наградить и Алокира, непревзойденного дипломата империи.

 

ФЕО. Конечно, милый, как же я могла его оставить без награды? Ведь он справился с нашим заданием как нельзя лучше. Скиф Свентослав с войском пошел на Болгарское царство.

 

ФОКА. Позволь поправить тебя, мое счастье. Во-первых, Свентослав не скиф, а рус.

 

ФЕО. Неужели?

 

ФОКА. Скифы - это другой народ, другой (уже сквозь зубы). Они при императоре Тиберии, семь веков назад, кочевали в степях Тавриды, их там нет давно. (Фока, говоря, раскрывает свой походный сундук, достает иконы, расставляет по прежним местам). А придворные историки опять с твоих слов всюду пишут «скифы, скифы». Над нами же смеяться будут…

 

ФЕО. Боже. Да какая разница? Милый, ты стал слишком раздражителен. Цепляешься к любым мелочам. Тебе просто необходим отдых.

 

ФОКА (раздражаясь все больше). Разница простая! Русы Свентослава за год уничтожили одно из сильнейших царств Азии – Хазарское, а его дядька двадцать лет назад свой щит на ворота вот этой самой башни вколотил (топает ногой об пол), а никакие скифы так не делали! Более того, после того как Алокир привел в действие твой премудрый план…

 

ФЕО. Наш план…

 

ФОКА. Нет! Я бы до столь тонкой политики и не додумался. Я привык приносить пользу империи одной простой методой – воевать! С помощью Господней выполнять свой долг римского воина и гражданина. Так вот. Именно по твоему плану Свентослав должен был пойти на Болгар, после чего два сильных варварских народа, измочалив друг друга в этой войне, превратились бы в два слабых, а мы в это время спокойно покоряли бы Аравию, Италию! И что же случилось?  Свентослав в каких-то два месяца взял все Болгарское царство, Македонию и Фракию, а это восемьдесят городов! И он оттуда уходить не собирается! В итоге сегодня болгарский царь Петр (между прочим, собрат наш по вере) умирает в чужом монастыре от сердечного приступа, а этот рус в его столице уже чеканит свои золотые монеты! Мне только что их принесли. (Достает монеты). И что здесь написано, а? Кто по-славянски читает у нас?

 

ФЕО (невозмутимо). Алокир.

 

ФОКА (саркастически). Так пригласите сюда этого искуснейшего дипломата всех времен и народов. (Дергает за ленту колокольчика).

 

Сразу вбегают, явно бывшие неподалеку, Склир, Педиасим и Цимисхий. Дежурный офицер пытается выглянуть из-за их спин.

 

ФОКА. Да не вас я. Где этот хер…сонов сын? Где Алокир?

 

СКЛИР. По счастью, он уже здесь. Ждет в зале.

 

ФОКА. Так пусть войдет! И вы останьтесь! Хватит бегать. В глазах от вас уже рябит.

 

Смиренно входит Алокир.

 

ФОКА (протягивая ему золотую монету). Не соблаговолите ли прочесть, что отчеканено на этой монете?

 

АЛОКИР. «Святослав – Царь всем болгарам»

 

ФОКА. И кто же стал слабее в упорной многолетней изнурительной борьбе?

 

СКЛИР (делая шаг вперед). Он только выполнял ваше указание. Надо сказать, выполнить его было непросто. Святослав, отвергнув все дары, долго противился.

 

ФОКА (Алокиру). Но вы все же своим неподражаемым искусством настояли на своем? И теперь щедро награждены? (Саркастически переводит взгляд на Фео).

 

АЛОКИР. Я понимаю все причины недовольства. Но позвольте…

 

ФОКА. Еще бы ты не понимал! Царь болгарский, Петро Сурсувул был комнатным ужом империи, а теперь этот неуправляемый рус, захватив богатейшую страну, стоит у самых ворот нового Рима!

 

ЦИМИСХИЙ (делает шаг вперед, приложив руку к груди). О, величайший, позволь мне сказать слово в защиту Алокира. Никто не мог предположить, что болгарское царство, которое было столь грозным врагом, что мы, великие римляне, завоевавшие полмира, платили им дань…

 

ФОКА (махая рукой, словно отбиваясь от назойливого комара). Не вспоминай, прошу, об этих позорных страницах.

 

СКЛИР. Достославный базилевс! Цимисхий лишь хотел напомнить: царство болгар издавна – грозная сила, а поэтому никто не предвидел, что русам удастся взять их за два месяца. Это произошло прежде всего потому, что в ряде случаев болгары сами открывали перед Свентославом свои крепости.

 

ФОКА. Почему?! Соскучились по завоевателям?

 

ЛОГОФЕТ. Думаю, в Болгарии еще сильна языческая партия. Ведь крестились они только полвека назад. К тому же, с русами у них почти кровное братство, практически один язык и пантеон Богов.

 

ЦИМИСХИЙ (в радостном порыве). Так Свентослав теперь преследует христиан? Это нам было бы на руку!

 

СКЛИР (делая знак Цимисхию не высовываться особо). Нет, он очень веротерпим. При нем восстанавливаются все старые храмы Перуну и Велесу, срытые нами при Крещении, но христианские новые храмы не тронуты.

 

ФОКА ( ходит взад-вперед, потирая подбородок). Не предвидели. Что же теперь делать?

 

АЛОКИР (кротко). Позвольте и мне высказать, великий цесарь, свое мнение.

 

ФОКА. Подумать только, у этого попугая, который цокает на всех диких языках, есть свое мнение!

 

АЛОКИР (смиренно). Именно так. До сих пор я лишь выполнял Вашу волю. Но, уверяю вас, если бы это исполнение Вашей воли могло хоть на йоту повредить Империи, я бы отказался от возложенной на меня миссии.

 

ФОКА (останавливается удивленно). Ишь ты как? Ну, говори свое мнение.

 

АЛОКИР. Так вот, все не так уж плохо. А точнее – очень хорошо. Святослав веротерпим. А значит, в его новом болгарском окружении – язычники соседствуют с христианами. Когда он сидел в Киеве или громил хазар, этот расклад был немыслим. К нему не было лазейки. Только грубые и преданные варвары в окружении. Теперь вся диспозиция уже похожа на историю с его отцом. Мы вполне можем ввести в его войско и даже в его свиту наших людей. Таким образом, мы либо отравим Свентослава, а обезглавив его войско, разгромим эту русско-болгарскую орду даже легче, чем просто русскую.

 

СКЛИР (подхватывает, подходя ближе к Фоке). И займем окончательно болгарские земли! Таким образом, мы истребим раз и навеки болгарское царство так же быстро, как Святослав уничтожил хазарское. И спокойно займем его земли. (Видно, что все это старые и выношенные мысли Склира).

 

ФОКА. Хм… А вот это мне нравится. (Его настроение заметно улучшается).

 

ФЕО (кокетливо). А я говорила, что плохого не посоветую.

 

ФОКА. Простите меня, братья!

 

   Жестом он подзывает в свои объятия подданных и обнимает их.

 

ФОКА. И ты прости. Уф! Мне надо дух перевести, немного отдохнуть, и мы продолжим. Не уходите далеко. Вечером нам предстоит обсудить все ближайшие планы Империи!

 

Подданные, произведя жест прощального приветствия, выходят. Фока обнимает жену.

 

ФОКА. Прости.  Все знаю, я просто свинья.

 

ФЕО. Нет, ты мой неукротимый вепрь! (Тянется к нему и целует). Та-акой поджаренный на сарацинском солнце аппетитный поросеночек (Целует).

 

ФОКА. Наконец-то мы одни.

 

ФЕО. Любимый. Я соскучилась.

 

ФОКА (с трудом отрывается от нее) Подожди, любимая. У меня ж обет еще не кончился. Еще три дня придется потерпеть!.. (Падает на колени перед иконами, крестится и молится).

 

Обескураженная Фео наблюдает за ним. Фока, отбивая поклоны, бубнит неразборчиво. Слышатся только отдельные фразы и слова: «… и даруй Победу…», «Новый Рим сохрани и преумножь…», «…да будет Царствие мое…», «да будет воля моя, яко в Азии, так и в Европе…» Фока, выполняет поклоны, как физическое упражнения. Последние он просто подсчитывает запыханным шепотом «Восемнадцать…, девятнадцать, …двадцать!»

Встав на ноги, еще поделал наклоны вперед, назад и в стороны, несколько приседаний. Исправно исполнив свой обряд, под умывальником поплескал себе под мышки и на лысину и, бросив шкуру на пол, прямо в умывальной (ванной) комнате на полу ложится спать.

Ложится на полу в умывальнике…

 

ФЕО (глядя на иконы). Да! Видимо, мы не одни! (Подойдя к аналою, схлопывает походный складень).

 

Картина 15

 

Императорский Дворец. Приемная зала. Сумерки. Горит только одна свеча, прикрываемая от лишних глаз полой плаща. Склир, Цимисхий, Педиасим, Алокир в приемной зале, стараясь не шуметь, играют в кости.

 

ФЕО (слышен тихий голос).  Эй? Есть кто живой?

 

СКЛИР. Что-то они быстро.

 

ФЕО (тихо, призывно). Чмушек, где ты, мой верный рыцарь?

 

Все, кроме Цимисхия, быстро забирают кости, доску (Склир бесшумным жестом желает Цимисхию удачи) и быстро сваливают из залы. Алокир мешкает - уходит, но бегом возвращается за слетевшей калигулой, опять убегает.  Но не успевает выскользнуть за дверь - его видит вошедшая Фео.

 

ФЕО (входя). Вот ты где.  О, здесь и бесподобный Алокир!

 

ЦИМИСХИЙ (шепотом, Алокиру). Попрошу тебя убраться, дипломат. У нас будет серьезный разговор.

 

Но у Алокира нет пока повода, чтобы уйти. Он мнется при дверях.

 

ФЕО (небрежно изображая заботливость). Великий цесарь уснул.

 

ЦИМИСХИЙ. Конечно, утомление похода.

 

ФЕО. Вы тоже, верные друзья мои, утомлены?

 

ЦИМИСХИЙ. Нисколько.

 

АЛОКИР. Ну что вы…

 

ФЕО. Да, да, вы еще так молоды. (Цимисхию). А скажите, вы в походе тоже соблюдали строгий пост, как мой августейший супруг? Или белокурые аравийки настолько прекрасны, что…

 

ЦИМИСХИЙ. Аскеза не для меня. Просто чернявые и чернолицые аравийки…

 

ФЕО. Ой, прости… Я оговорилась…

 

ЦИМИСХИЙ. …настолько уродливы, что пост мой был вынужденным.

 

ФЕО (внезапно переключаясь на Алокира и делая шаг к нему). А вы, Алокир? Уж вам-то узкоглазые славянки не дали попоститься?

 

АЛОКИР (под ревнивым глазом Цимисхия, смущенно). Что вы, августейшая царица. Узкоглазые и желтолицые славянки настолько безобразны, что мой пост затянулся сверх всякой меры.

 

ФЕО (с удовольствием). Ах, вот как? (Снова Цимисхию). Я хотела бы начать разговор о военных делах империи с вами, Цимисхий. Думаю, будет вполне естественно, если разговор о-о (вновь многозначительный взгляд на Алокира) путях нашей дипломатии с Вами, Алокир, станет… м-м… естественным продолжением нашего разговора.

 

Алокир склоняется в многозначительном поклоне и отступает в темноту.

 

ФЕО (провожая его, нежно шепчет). Не уходи далеко.

 

И тут же - мягкой поступью пантеры - подступает к Цимисхию.

 

ФЕО. Итак, мой друг, я наслышана о твоих лихих кавалерийских атаках на Кипре. (Начинает раздевать Цимисхия). Может быть, вы подробнее расскажете.

 

ЦИМИСХИЙ (лаская ее). Ну конечно, божественная, августейшая…

 

ФЕО. Как вы атаковали этих сарацинов.  И даже продемонстрируете?

 

ЦИМИСХИЙ. Я постараюсь… в общих чертах…

 

Страстное объятие и поцелуй… Из-под кровати выглядывает Алокир, начинает гладить ногу Фео. Она ласкает одной рукой его, другой - Цимисхия. Краем глаза Цимисхий замечает Алокира и хватается за меч. Но Фео перехватывает его руку и нежно погружает меч обратно в ножны.

 

ФЕО. Ничего, ничего… Он тоже достоин награды…

 

Цимисхий и Алокир продолжают совместно ласкать Феофано.  Она задувает свечу.

Затемнение

Со свечой в руке в зал вбегает Гонец, налетает на любовников и падает…

 

ГОНЕЦ (орет). Ой! Господи!

 

Цимисхий и Алокир тут же подскакивают к нему с кинжалами в руках.

 

АЛОКИР, ЦИМИСХИЙ (злым шепотом). А ну стоять! Кто такой?

 

Фео, судорожно одеваясь, отползает в другой угол.

 

ГОНЕЦ. Гонец, центурион Лев Авалант! Из Фракии! Срочное послание цесарю!..

 

АЛОКИР. Давай сюда!

 

ГОНЕЦ. Не могу! Хоть режьте! Базилевсу Никифору Фоке лично в руки!

 

ЦИМИСХИЙ. Да кто тебя так напугал? От кого послание?

 

ГОНЕЦ (заикаясь). От… от… от цесаря Сфендослава. Я в плен к нему попал, а там на кол чуть не угодил. Но повезло мне, как кретину, отгадал его загадку и он отпустил меня… С условием, что доставлю письмо!

 

АЛОКИР. Какую загадку? Что за ересь ты несешь?

 

ГОНЕЦ. Русскую народную. «Без окон без дверей, полна горница людей». Я сказал сначала - фаланга под обстрелом (присаживается, прикрывшись с головой щитом). Неверно! Говорю тогда - царство теней! Тоже неправильно. Оказалось, огурец. Подсказал какой-то болгарин…

 

ЦИМИСХИЙ. А ну давай письмо!

 

ГОНЕЦ. А! Нет! Один Свентослав страшнее вас троих! Ой, простите, божественная цесарица (подошедшей Фео).

 

На шум и крики с одной стороны выходит разбуженный Никифор Фока. С другой - потихоньку подтягиваются и Склир с Педиасимом.

 

ФОКА. Что тут за оргия?!

 

ЦИМИСХИЙ и АЛОКИР (испуганно). С чего вы взяли? Вовсе нет.

 

ФОКА. Кого казнить?!

 

Гонец, пав на колени, подает ему письмо.

 

ГОНЕЦ. Цесарю ромеев от цесаря русов!

 

Алокир и Цимисхий зажигают еще несколько свеч.

 

ФОКА. Что это? (берет свиток, разворачивает и читает). Алокира сюда! А, ты уже здесь. На, читай свои черты и резы…

 

 АЛОКИР. «Ты звал меня. Я пришел. Ты думал, я пограблю и уйду. Но я не грабил и я не уйду».

 

ПЕДИАСИМ. Логично. По-моему, это демарш.

 

ФЕО. Как вы сказали?

 

АЛОКИР (читает дальше). «… На заре веков вы дань давали Болгарам. Теперь я взял Болгар. Давайте мне».

 

ПЕДИАСИМ. У него явно было «отлично» по логике.

 

СКЛИР (гонцу). Где этот отличник теперь? (Хватает Гонца за ворот и подтягивает вверх к себе).

 

ГОНЕЦ (сдавленным голосом). Он уже подходит к Аркадиополю. Наше войско разбито. До Константинополя ему день пути.

 

Все вдруг начинают очень громко и нервно разговаривать друг с другом, разбредаясь по залу. Фока садится в кресло и озадаченно поднимает с пола ленточку с сандалии жены.  Но все быстро вновь собираются в центре.

 

СКЛИР (Фоке). Мой император! Мое мнение такое! Не думая о моральной стороне дела, нужно немедленно собрать и выслать ему дань. Промедление смерти подобно. Конечно, наши легионы из Сирии уже возвращаются, но они могут и не успеть.

 

ФОКА (не веря ушам). Выслать дань?!

 

АЛОКИР (показывая письмо). Он требует еще выслать ему болгарского царевича Бориса, (дальше читает по письму) «коего держите в заложниках в Царьграде»!

 

ПЕДИАСИМ. Что значит, «держите!»? Он у нас… м-м… проходит обучение и живет как принц!

 

АЛОКИР. Думаю, он его торжественно посадит на кол или обезглавит. Ему не нужны лишние претенденты на болгарский трон.

 

ФОКА. И что делать?

 

АЛОКИР. С царевичем? Конечно, высылайте.

 

ФОКА. Вы думаете?

 

АЛОКИР. Пытаюсь. И… вот еще что! Когда мы с ним выходили из Киева… (Ловит на себе удивленные взгляды). Ну в смысле, он с войском, а я с ним… Ну в том плане, что нам было по дороге. Так вот, в крепости-Киеве, где проживает его мать и маленькие княжичи, остался совсем небольшой гарнизон. И если сейчас заказать тем же мадьярам или печенегам (или еще каким-то диким кочевникам, не суть) осадить Киев…

 

СКЛИР (хлопая себя по колену). Точно!

 

ПЕДИАСИМ. Гениально!

 

СКЛИР. Как это я сам не дога…

 

ФОКА (продолжая сидеть в кресле, крутит головой на всех). Ну! Ну! Дальше! Я не понимаю!

 

АЛОКИР (объясняя уже только Фоке и Гонцу, остальные уже поняли и поздравляют друг друга). Святослав со всем войском кинется мамке и детям на выручку, ну - оставив в Болгарии разве что слабенькие гарнизоны. Таким образом, Болгарское царство как спелое яблочко само упадет к нам в руки! Сбудется мечта не одного поколения ромеев: мы получим в полное владение плодороднейшие земли от Понта Эвксинского до Средиземного!

 

СКЛИР (подхватывая). А поскольку Свентослав убьет единственного наследника трона, (начинает объяснять Фоке медленно, как маленькому) которого мы к нему и по его же требованию пришлем, то-о!… (предоставляет Фоке догадаться самому, но он не догадывается). То-о!..

 

Фока только страдальчески пожимает плечами.

 

СКЛИР. То болгары быстро перейдут на нашу сторону и в передовых турмах нашего войска будут защищать от Свентослава свои земли, так как из двух зол выберут… какое?

 

Фока хочет ответить, но его опережает Фео.

 

ФЕО (радостно). Меньшее! (И подпрыгнув, хлопает в ладоши).

 

Фока от обилия информации хватается руками за голову.

 

ФОКА (мученически). Опять эта политика. Да делайте вы что хотите…

 

Вскакивает и уходит, держась за голову.

 

ПЕДИАСИМ. Что это было?

 

ЦИМИСХИЙ. Мы его чем-то обидели?

 

АЛОКИР. Чем?

 

СКЛИР (тревожно). По-моему, мы ему просто надоели.

 

ФЕО. Да сам он надоел. (Взмахнув полой воздушной туники, уходит в другие двери).

 

Проводив ее взглядом, Склир подзывает Алкира и что-то ему быстро шепчет. После этого Алокир подсаживается к Цимисхию (на первом плане) и начинает ему что-то с тонкой улыбкой нашептывать, а Склир, Педиасим вдали продолжают шептаться о своем. Гонец (Авалант) пробует незаметно ретироваться, но Склир его ловит за пояс, подтягивает к себе и начинает что-то и ему шептать…

 

ЦИМИСХИЙ (вдруг громко, в ответ на шепот Алокира). Она сама тебе сказала?

 

АЛОКИР. Она сказала, что при ней он издевался над армянским звучанием твоего имени. Чимушк. И над его смыслом - ведь Чимушк значит «Туфелька».

 

ЦИМИСХИЙ (оглядываясь). Сволочь! Он еще пойдет трепать в войсках…

 

АЛОКИР. Уже пошел. Но твой авторитет становится лишь выше.

 

ЦИМИСХИЙ. Как это?

 

АЛОКИР. Я пустил встречное мнение.

 

ЦИМИСХИЙ. Какое?

 

АЛОКИР. В легионах теперь говорят, что твое имя весьма неслучайно напоминает прозвание одного из величайших императоров.

 

ЦИМИСХИЙ (с трепетом). Кого же?

 

АЛОКИР. Гая Юлия Августа Калигулы. Ведь Калигула на латыни означает «сапожок».

 

Повисает пауза. Но Цимисхий быстро «переваривает» информацию. Он быстро встает. Синхронно поднимается и Алокир.

 

ЦИМИСХИЙ. Хорошо! Когда Святослав уйдет или погибнет, сделаю тебя наместником над Македонией, Болгарией и Фракией…

 

Цимисхий крепко, коротко и сухо, по-римски, обнимает Алокира.

 

АЛОКИР. Он скоро погибнет. Думаю, даже не покидая болгарского трона.

 

ЦИМИСХИЙ. Не торопись. Пусть это будет славою другого трона.

 

 

Картина 16

 

Константинополь. Императорский дворец. Спальня Фео и Фоки. Фока молодецки покрикивает, принимая холодную ванны. Выходит, вытираясь льняным полотенцем, и тут же становится на коленях на молитву, которая звучит нудной бессмысленной скороговоркой.  Между тем Фео разливает по золотым кубкам вино из кувшина, а затем капает в один из этих кубков из заветной склянки.

 

ФЕО. Ты сегодня опять спишь на полу?

 

ФОКА. Да, возлюбленная, таков мой обет! Пока не изгоним богомерзких русов с Дуная! Тебе страшно одной, пташка моя? Но ведь я рядом.

 

ФЕОфано. Нет, нет. Я ничего не говорю. Это веская причина. Чтобы выспаться получше, выпьешь вина?.

 

ФОКА. Что ты?!.. Тоже нельзя. Вот очистим Болгарию, тогда - ух! (Фока молодецки вздрагивает от мысли, как он тогда оторвется) Устроим здесь Апокалипсис! Ха-ха-ха! (Гомерически хохочет. Но тут же берет себя в руки и начинает молиться. Затем раскладывает на столе карту боевых действий, вооружается карандашом и циркулем).

 

ФЕОфано. Милый, какой ты молодец, что выписал из Болгарии пять девушек знатных родов, чтобы выдать их за наших маленьких царевичей.

 

ФОКА (тяжко вздохнув). За твоих, а не за наших. Это дети твоего дурня Романа.

 

ФЕОфано (с самой кроткой интонацией, но глядя сзади на Фоку с тигриной ненавистью). Ничего, я скоро рожу тебе наследника. И уж его-то мы женим за настоящей римлянке, на правнучке Карла Великого, не меньше.

 

ФОКА (опять раздражаясь). Карл Великий – германец!

 

ФЕОфано. Ты же знаешь, я в этом дурочка. Это ты у меня такой мудрый, что догадался сделать такой… этот… политический ход с болгарскими невестами.

 

ФОКА (смущаясь). Да это твой любимчики, Чмушек и Алокир, насоветовали.

 

ФЕОфано. Они мой любимчики только потому, что более прочих полезны тебе. Но их советы ничуть не умаляют твою мудрость. Императору советуют многие, важно сделать верный выбор - чьи советы слушать.

 

Умиленный Фока целует супругу. Она нежно тянется к нему… Но он тут же, нечеловеческим усилием воли, одергивает себя и отходит к своим занятиям - к разложенной военной карте.

 

ФОКА (на несколько секунд отрываясь от карты). Ну да, я вроде понял. Теперь эти болгарские невесты у нас в заложниках вместо царевича Бориса? Значит, и отцов их - болгарских бояр - легче подвигнуть против русов… (Что-то отмеряет циркулем на карте и чертит прямые линии).  

 

ФЕОфано. Видишь, ты во всем, оказывается, можешь разобраться!.. (Вдруг смотрит на мужа, усердно корпящего над картой, с какой-то странной жалостью - словно уже издалека). А может, и не надо тебе разбираться во всякой ерунде. Оставайся уж таким, как есть. Наверно, в этом твоя прелесть… Сегодня так ревет море. (Оглядывается на окно). Болгарские невесты, наверняка, боятся в свое комнатке. Бедняжки. Ведь им море в диковинку.

 

ФОКА (отвлекаясь на секунду). Болгаркам? Да вряд ли.

 

ФЕОфано. Я все-таки пойду - проведаю их, успокою. (С трудом отпирает тяжелый засов и замки). Ой, ну зачем так запираться? Ну от кого - в своем дворце? Не запирай, я быстро, только поцелую их на ночь.

 

Фока еще что-то черкает по карте, измеряет и… явно заходит в какой-то тупик. Чешет затылок…

 

ФОКА. Ах, Свентослав-Свентослав! Ни фортификации, ни стратегии не знаешь… А как разместил полки. Нигде не обойдешь… (Зевает). Ну и не надо. Лучше в Африку пойдем…

 

Фока все шире зевает. Берет свою кошму и бросает ее на пол у камина, ложится и засыпает. Раздается его молодецкий храп. Тихонько открывается тяжелая дверь. Входят заговорщики с обнаженными мечами. Это Цимисхий, Склир, Педиасим, Алокир и Авалант. Подкрадываются к постели, откидывают покрывало - постель пуста. Кто-то заглядывает под кровать, кто-то за спинку кровати. Фоки нигде нет. Заговорщиков охватывает паника. 

 

СКЛИР (шепотом). Ушел!

 

У Педиасима подкашиваются ноги.

 

ПЕДИАСИМ (шепотом) Что это?.. Боже!..

 

ЦИМИСХИЙ. Он предупрежден!

 

АЛОКИР. Это ловушка!

 

СКЛИР. Все погибло!

 

ПЕДИАСИМ. Всё? И я?

 

Все бегут, толкаясь, обратно к выходу. Но выход им преграждает Фео. Она молча указывает в сторону камина.

 

ФЕОфано (яростным шепотом). Вот же он!

 

Заговорщики, еще не веря глазам, медленно подступают к камину. Авалант и Педиасим берут подсвечники с зажженными свечами и освещают товарищам путь. Фока сладко спит на боку возле камина. Все переводят глаза друг на друга - кто же первый? Цимисхий легонько тыкает мечом Валанта. Тот, ойкнув, зажмурившись, выдыхает воздух и с неожиданной силой пинает Фоку в грудь. Фока, упав на спину, просыпается.

 

ФОКА (еще не проморгавшись, словно на заседании сената). Ой, извините, господа, я, кажется, немного задремал (Опирается  головой на руку). Так что, бишь?

 

ЦИМИСХИЙ. Он задремал? Да он продрых все царствование! Чуть не проспал Великий Рим! (Бьет его мечом плашмя по лицу).

 

ЦИМИСХИЙ. Ну?!! (Оборачивается ко всем).

 

И все набрасываются на него с канделябрами и мечами.

 

ЦИМИСХИЙ (нанося удары). На! Гад! Триумфатор из винного погреба!

 

СКЛИР (нанося удары). Безмозглый носорог!

 

АЛОКИР (нанося удары). Нильский аллигатор, с панцирем на месте извилин! Где тебе башку напекло так, что ты вообразил, что сможешь управлять Империей?!

 

ПЕДИАСИМ (нанося удары). Тиран и деспот!

 

ВАЛАНТ (нанося удары). Властелин дерьма!

 

ЦИМИСХИЙ (нанося удары). Ржавый сифон, в котором греческий огонь и не водился!

 

Окровавленный император Фока ползет, закрываясь от ударов, пытаясь спастись, бормочет обрывки молитв…

 

ЦИМИСХИЙ. Ну, где тут твой трон?! (Рыскает по углам).

 

Цимисхий хватает какой-то стульчик, водружает его на царскую кровать и взбирается на него - так он становится гораздо выше всех. Восседает на мягкой постели плюс на стульчике, как император на высоком, но шатком троне.

 

ЦИМИСХИЙ. Волоките узурпатора сюда!

 

Заговорщики волокут Фоку и бросают под ноги Цимисхию.

 

ПЕДИАСИМ. Вот он, тиран и деспот.

 

ЦИМИСХИЙ (ухватив Фоку за бороду). Ну что, августейший ублюдок? Забыл, как мой котелок вылизывал? А кто тебе последнюю фляжку в пустыне отдал?! А кто задницу твою хранил от галльских стрел? Не помнишь? Зато, наверно, не забыл, как ты мостил себе дорогу из костей моей манипулы по всей Аравии и Криту? Как ты на крови моих центурий с ветерком скользил по Сирии! Похоронил в пустыни лучшую когорту! Что ты ей скажешь, когда встретишь в аду?!

 

ФОКА (покачиваясь, сквозь кровавую жижу). Я воевал.

 

ЦИМИСХИЙ. Что? Что ты еще тявкаешь? Ты воевал, а я что делал?!

 

СКЛИР (нервничая). Иоанн, умоляю, не затягивайте.

 

ЦИМИСХИЙ (Склиру). Обождите, драгоценный (Фоке). Он воевал, а я сидел в деревне, да? В памфильской сральне! Куда ты меня якобы с честью послал? С олигофренами горох выращивать. Чтобы никто не мешал тебе убивать армию! Ну, говори, если можешь хоть что-то протявкать в свое оправдание!

 

СКЛИР (вытаращив глаза, тихо). Зачем?!

 

АЛОКИР (Склиру, тихо). Пусть. Это их дела.

 

СКЛИР (шепотом, покачивая головой). С кем приходится работать…

 

ЦИМИСХИЙ (Фоке). Ну! Говори!

 

ФОКА. Да пошел ты, Чмушек!

 

ЦИМИСХИЙ (с коротким рычанием наотмашь бьет мечом Фоку и тот падает замертво, а Цимисхий продолжает его бить и колоть, приговаривая) На, тварь! На, пакость! Скот! Бегемот собачий! (Потом останавливатся и  тяжело дыша). Ну… что стоите?.. Добивайте?

 

ПЕДИАСИМ (робко). Что тут добивать-то?

 

ЦИМИСХИЙ (выдохшийся и опустошенный). Давай, давай. Не отлынивай. Ваш выход, господа.

 

Заговорщики уже механически тыкают в труп Фоки клинками.

 

ПЕДИАСИМ (равнодушно, как будто читает доклад). Получай, узурпатор и деспот.

 

Феофано в это время откуда-то уже выходит с диадемой базилевса в руках и торжественно водружает ее на Цимисхия. Все невольно оборачиваются. Где-то уже звучит царственная музыка (арфы, трубы, цимбалы, орган).

 

ФЕОфано (наивно, обернувшись к заговорщикам). По-моему, ему идет?

 

АЛОКИР. Никогда еще эта тиара не венчала более достойное чело.

 

СКЛИР. Свершилось великое благо для нашего Великого Рима.

 

ПЕДИАСИМ. Наконец-то провидение своим крылом осенило и нашу несчастную родину. Вылитый Гай Юлий Цесарь.

 

ВАЛАНТ. Да уж, заждалась империя хозяина.

 

ФЕОфано. И не только она заждалась…

 

Все с невыразимым почтением склоняют головы перед Цимисхием.

 

ЦИМИСХИЙ (оглядываясь по сторонам). А где красные цесарские сапоги?

 

Склир дергает за колокольчики. Вбегает стража.

 

АЛОКИР. Вы не уберегли своего императора! По закону всех вас следует казнить! Спасает вас, братцы, лишь одно: тот цесарь был цесарь дрянной, злобный и не настоящий! Он по законам Священного Римского Права де юре и де факто оказался узурпатором! Если вы с этим согласны, теперь защищайте и славьте, как должно, единственно достойного Цесаря! И каждый из Вас получит виллу на освобожденном Кипре!

 

СТРАЖИКИ. Ура! Ура!! Ура-а-а!!!

 

СКЛИР, ПЕДИАСИМ, ВАЛАНТ. Слава императору Нового Рима Иоанну Цимисхию! Слава!!!

 

СТРАЖНИКИ (троекратно). Слава!!! Слава!!! Слава!!!

 

ЦИМИСХИЙ. И императрице Феофано Лаконийской!

 

СТРАЖНИКИ. Слава!!! Слава!!! Слава!!!

 

ПЕДИАСИМ. Ух! Теперь только в соборе Святой Софии венчаться на царство! И всё!

 

ЦИМИСХИЙ. А что нам для этого нужно?

 

АЛОКИР (задумчиво). Нужен патриарх.

 

СКЛИР (Педиасиму). Бери ребят (указывает на стражников) и подготовьте все к венчанию, приведите патриарха, певчих, продуйте орган.

 

ФЕОфано. Может подождать утра? (Нежно прислоняется к Цимисхию).

 

СКЛИР. Как говорят готы «Morgen, morgen, nur nicht heute, Sagen alle faule Leute!». Почтенный логофет, воины обновленной Империи, вперед! И приберите этот мусор! (Указывает на труп Фоки). Мы подождем пока здесь. Софийский собор и из дворца хорошо виден. Как выпустите патриарха, мы увидим и спустимся!

 

Педиасим и Стражники, волочащие Фоку удаляются.

 

ЦИМИСХИЙ (Склиру). А чего это ты тут раскомандовался, а, патриций? Кто здесь император? (Потыкивает Склира клинком).

 

СКЛИР (нервно смеясь). Щекотно же, Ваше Величество.

 

ФЕОфано (в обнимку с Цимисхием). Не подождать ли вам нас, друзья, в другой комнате? Я пришлю вам прекрасного вина!

 

СКЛИР. Знаем мы Ваши вина, августейшая.

 

ФЕОфано. Что такое?

 

СКЛИР. Да я пошутил на радостях. Здесь же все свои.

 

ВАЛАНТ. А не поднять ли нам, действительно, бокалы за восшествие на трон величайшего из… В общем, я видел в зале кувшинчик!

 

Валант бежит в зал, но натыкается на Педиасима, вбегающего назад. С ним несколько запыхавшихся стражников.

 

ПЕДИАСИМ (в панике). Там… там… там…

 

СКЛИР. Ну что? Медуза Горгона не использовала один взгляд?

 

ПЕДИАСИМ. Пат… пат…

 

АЛОКИР. Ты успел сыграть в шахматы?

 

ПЕДИАСИМ. Патриарх!

 

СКЛИР. Что-то он быстро! Я же просил сначала подготовить храм к венчанию!

 

ПЕДИАСИМ. Кто-то из бежавших стражников успел ему… ему… Там с ним уже толпа и городская стража!

 

Нарастает шум. Заговорщики бросаются к окну. Раскидывают ставни. При этом укрупненное изображение того, что они видят в окне, ложится с лучом луны на стену: Патриарх Полиевкт у входа в храм Св. Софии вопиет к народу. Вокруг всё прибывает толпа.

 

ПАТРИАРХ. Нечестивые цареубийцы! (Указывает на окно (то есть прямо в камеру), и заговорщики невольно приседают). И ты, величайшая распутница и супругоубойца! В который раз ты отправляешь на Небеса прямо с трона несчастных благодетелей своих?!

 

ФЕОфано. У него что, девять жизней? Да заткните вы его стрелой! (Толкает Валанта).

 

ВАЛАНТ (в ужасе). Патриарха?!!

 

ПАТРИАРХ. …вся вина которых состоит лишь в том, что они поддались твоим дьявольским чарам?! Вы осквернили кровью величайшего из христиан Святой Город Нового Рима!!! Кто бы из вас там не задумал теперь влезть на трон и в постель к этой распутнице, ни я, ни народ ромейский не впустим его в святой храм! Народ ромейский не попустит над собой глумления!

 

Народ начинает что-то негодующе вопить вслед за Полиевктом.

 

ЦИМИСХИЙ (дрожащими руками снимая диадему). А я что? Я ничего… Это никому не надо, нет? (Пытается сунуть диадему кому-нибудь в руки, но все в страхе пятятся).

 

Только Алокир, выхватив корону у Цимисхия, быстро отводит армянина в сторону, и что-то ему там злобно шепчет. Цимисхий неуверенно смотрит на Алокира.

 

ЦИМИСХИЙ. Ты думаешь?

 

АЛОКИР. Уверен.

 

ЦИМИСХИЙ. А иначе никак?

 

АЛОКИР (снова втыкает Цимисхию диадему в кудри). Царствуй или умри!

 

Склир, Валант, Педиасим и Фео подтягиваются к ним, с надеждой прислушиваясь.

 

АЛОКИР. Промедление смерти подобно! Цимисхий выйдет к патриарху один и образумит его! Посулит ему…

 

ПЕДИАСИМ. Выстроить десять монастырей!

 

СКЛИР. Мало! Власть как у Папы Римского! Собственную гвардию!

 

АЛОКИР. И не гвардейцем меньше! Я со стражниками подежурю у выхода на площадь. И в случае опасности, отобью у толпы императора!

 

СКЛИР. Разумно!

 

АЛОКИР. Ждите нас здесь, друзья. (Цимисхию, взяв его за плечи). Великий Базилевс! Я верю, это испытание сделает нас лишь сильнее! (Увлекает Цимисхия за собой).

 

Склир падает на колени перед походным иконостасом Фоки, начинает молиться.

Все как один, заговорщики (и даже Фео) бухаются рядом на молитву, сложив перед собой лапки. Они жмутся при этом друг к другу как стайка зайцев. Только Педиасим то и дело поглядывает на окно. И вдруг, словно заметив там что-то странное, подползает на коленках к окну…

 

ПЕДИАСИМ. А почему он уже без короны?

 

Заговорщики бросаются к окну. В увеличенном изображении (в свете лунного луча на стене) видим, как Цимисхий бесстрашно идет к Патриарху. При этом диадемы на нем нет.

 

ЦИМИСХИЙ (смиренно кланяясь). Владыко Полиевкт, воистину ты пастырь добрый стаду своему! И ты, о достойное пастыря стадо народное! Я прибыл только вчера из завоеванной мною для моего великого народа Сирии, и не очень еще сведущ в дворцовых делах. Ты, отче, открыл мне глаза на беззакония, творимые во дворце!

 

ПОЛИЕВКТ (неуверенно). А тебя что же там не было?

 

ЦИМИСХИЙ (припадая на колено). Увы, мне! Безмерна вина моя!

 

Народный вскрик… Патриарх отшатывается от Цимисхия.

 

 ЦИМИСХИЙ. Если бы я был там, подлейшего злодейства бы не произошло! Но я утратил обычную в воинском лагере бдительность и, полагая, что в самом мирном и прекрасном городе Отчизны смогу, наконец, отдохнуть, беспечно уснул в гостевых покоях. Меня разбудил твой праведный клич, отче! Направляй же, именем Духа Святого, и меня, и народ! Страдалец  Никифор Фока был моим учителем в воинском искусстве! Я ел из рук его! Я защищал его от мечей и копий сарацинских! Указуй же праведной своей десницей, как избыть зло творимое в святом государстве!

 

Народ восторженно ахает.

 

Откуда-то командный голос Алокира: Слава владыке Полиевкту - пастырю Вселенской Церкви нашей!

 

НАРОД (кричит в восторге). Слава!

 

АЛОКИР (выскакивая перед народом): Слава доблестному Иоанну Цимисхию! Защитнику нашему!

 

НАРОД: Слава!..

 

АЛОКИР. Направляй же Цимисхия, отче! (Машет народу рукой, как бы «заводя» его - призывая активней поддерживать).

 

Народ кричит в поддержку: - Направляй, отче, Цимисхия! Направляй!

 

СКЛИР (глядя в окно, в тревоге). Что он делает?

 

ПОЛИЕВКТ (опомнившись и приосанившись). Ну, раз так… Раз уж пришел наш защитник, я попрошу…

 

ЦИМИСХИЙ. Не проси! Ты требуй, отче, требуй!

 

ПОЛИЕВКТ (еще строже и суровее распрямляясь). Требую незамедлительного ареста и темницы для всей своры бесовской цареубийц! Богомерзких гнусов - Склира, Педиасима, Валанта …

 

ЦИМИСХИЙ (обернувшись к Алокиру и стражникам). Вы слышали? Всех бесов-цареубийц заковать в кандалы! (Показывает на окна дворца). И под башню! Да рты им их поганые сейчас же завяжите, чтобы не оскверняли больше Святой Город грязной бранью и ложью своей!

 

АЛОКИР. Слушаем, защитник!

 

Алокир и Стражники бегут к дворцу.

 

СКЛИР (со стоном). Пес! Иуда!

 

Заговорщики бегут к дверям, но двери не поддаются. Они заперты снаружи.

 

ПЕДИАСИМ. Ловушка.

 

ВАЛАНТ. Мы погибли!

 

СКЛИР. Теперь таки да. (Обессиленно съезжает по двери на пол и хохочет).

 

ПАТРИАРХ (не прерываясь). Також де требую кабацкую прелюбодейку и мужеубийцу Феофано из цесариц низложить и из империи изгнать!

 

ЦИМИСХИЙ. Вот здесь позволь с тобой поспорить, отче…

 

ФЕОфано (глядя в окно, шепчет). Чмушек! Я тебя люблю!

 

ЦИМИСХИЙ. За пределами империи эта самозванка может найти приверженцев и, обольстив их посулами и всем, что ей черт дал, стать знаменем врагов Нового Рима. А посему, думаю, надежнее…

 

ПАТРИАРХ (горячо и довольно). Никаких возражений, сын мой! Тоже в темницу!

 

ГОЛОСА ИЗ НАРОДА. В монастырь! Назад в бордель! На остров Лесбос!

 

ФЕОфано (из окна). Ненавижу! Он все вам врет, батюшка! Это он уби…

 

Но врываются вооруженные стражники и Алокир, и она не успевает договорить. Алокир ее оттаскивает от окна и закрывает ей рот. Стражники всех вяжут и кляпами затыкают рты. В сутолоке борьбы падают канделябры со свечами. Царская спальня меркнет. Только площадь в лунном луче на стене остается. Там - шумящий Народ, Патриарх, Цимисхий. К ним подбегает Алокир и докладывает, что все сделано - злодеи в застенке.

 

ЦИМИСХИЙ (патриарху). Рад ли ты моей покорности, владыко?

 

ПАТРИАРХ. Ты еще вопрошаешь, мой сын?.. Как рад солнцу истерзанный ветрами и ливнями путник! Вы - (обнимает Цимисхия и Алокира) истинные чада своего Отечества.

 

АЛОКИР. Могу ли и я сказать о своей боли, владыко? Не для себя, ради пользы великой Отечества.

 

ПАТРИАРХ. Безусловно, сын мой.

 

АЛОКИР. Как сладка Народу Ромеев надежда, что и дальше так же скоро будут исполняться все святые наставления твои! Сегодня мы зрим только один путь к тому. Нынче осиротел трон ромеев. Но, чтобы избегнуть интриг и тайных кровопролитий, да не оставим и на завтра место цесаря пустым. Сам Бог привел нас сегодня к Святому Собору. И ждет весь народ наш, святый отче, твоего благословения и помазания на царство лучшего из сынов паствы твоей! (Преклонив колена, подает Полиевкту кисточки и елей для помазания).

 

ПОЛИЕВКТ (невольно принимая елей и кисточки). М-да… Воистину… вдохновенная самим Провидением мысль!

 

АЛОКИР (резко поворачиваясь к народу). Да здравствует великий цесарь ромеев император Иоанн Цимисхий Армянский!

 

ЦИМИСХИЙ (вполголоса, нервно). Не надо это уточнять, не надо, ни к чему…

 

Народ кричит вслед за Алокиром: - Да здравствует!.. (и так далее).

Владыко Полиевкт помазывает Цимисхия и вручает ему скипетр и державу.

 

АЛОКИР и за ним НАРОД. Слава самодержцу, Иоанну Цимисхию! Покорителю Сирии и Антиохии!..

 

Картина 17

 

Преслав - столица Болгарского царства (в других летописях - Переяславец). Престольный зал Петра Сурсувула. Царевич Борис медленно входит в престольный зал отца. Поглаживает знакомые с детства квадратные колонны с ликами святых.За ним в отдалении следуют несколько болгарских бояр. (Рукоятки мечей торчат из-под плащей). Художник с тонкой кисточкой в руках поновляет лики на колоннах.

 

БОРИС. Какая тоска… И эти колонны, меж которых я бегал в детстве, достались гуннам с севера… Которые даже не ведают – кто здесь изображен!

 

Бояре согласно кивают, опечаленно хмурясь…

 

БОРИС (проводя ладонью по облупившейся фреске). Они пытались соскоблить эти светлые лики, лишь бы они не смотрели на их беззакония…
 
БОГОМАЗ. Да тут во время междуцарствия крыша потекла. Как русы пришли, так ее подлатали. Теперь можно и лики поправить… (Аккуратно обводит золотой краской нимб).
 
Борис заглядывает в ванную.
 
БОРИС. И этот киевлянин купается в отцовой ванной? Что ж она так грязна? Так и не смог отмыть с себя варварской тьмы и грязи?
 
Бояре тихонько посмеиваются в такт царевичу.

 

БОГОМАЗ. Да Святослав туда и не заглядывал. Он купается в Дунае.
 
БОЯРИН 1 (шикает на богомаза). Слышь, ты там не зарисовался? А ну шасть отсель!
 
Художник, усмехнувшись, уходит.
 
БОЯРИН 2. Этот варвар заставляет себя ждать…
 
БОЯРИН 3. А где он может быть?
 
БОЯРИН 1. А ты, Зоран, что ж, невЕм? Он с утра гоняет свое войско вдоль стен Преслава! И болгарей наших учит смыкать, размыкать строй…
 
БОЯРИН. Строй-перестрой… Он просто показывает нам, как мало ценит он нашего принца… Не торопится с воинской забавы, даже чтоб отрубить ему голову…
 
В палату неслышно, как кошка, но, не теряя патрицианской осанки, входит Алокир. Сзади у входа остаются 4 стражника.
 
АЛОКИР (входя, улыбаясь, тихо). Нет, нет, психологические тонкости совсем не в духе нашего северного друга.
 
Бояре обступают Алокира. Начинают шептаться.
 
БОЯРИН 1, 2, 3. Наконец-то… Что там стража? Удалось? А те, внизу?..
 
АЛОКИР. Да, всех почти разослал, кого куда.
 
БОЯРИН 1 (шепотом). Слава Господу!.

 

АЛОКИР. Где мог, заменил стражников-русов болгарами (Легонько кивает на стражников у входа). Хвала Господу, что Святослав всех допускает во дворец с мечами. Дикие представления русов о чести сегодня нам на руку.  Там, за дверью, и стражникам, и вам все будет слышно.  Как только он велит обезглавить царевича, или бросить сначала в темницу, сразу забегайте, режьте русскую охрану и прикончите разбойника. Болгария вас не забудет (Обнимает болгар). Вся его дружина в поле на учениях. Пока они примчатся, семь раза успеете скрыться и укрыть царевича.
 
Царевич Борис, в течение тихого разговора Алокира и бояр, продолжает как сомнамбула бродить по залу, дотрагиваться до дорогих сердцу с детства предметов. Наконец достает, приподняв осколок яшмы на полу (или отодвинув кусок изразца в уголке печки) своего оловянного «войника» и засохшую малиновую жамку.
 
БОЯРИН 2. Да пошлет Перун… ой, то есть Господь, нам удачу!
 
БОЯРИН 3 (глядя в окно). Идет!
 
АЛОКИР. Ховайтеся, братушки. За дверу. (Выпроваживает заговорщиков за дверь). Радко, ты – тут (Болгарину 1), а вы ховайтеся (Выходит вслед за Болгарами 2, 3 и стражниками).
 
Из других дверей заходят Святослав, Свенельд и Бренко. Боярин 1 кланяется Святославу в пояс.
 
БОЯРИН 1. Мы привезли царевича Бориса из Константинополя.
 
БОРИС (отрешенно). Моя голова в твоей власти. (Становится на одно колено).
 
СВЯТОСЛАВ (тут же его поднимает). Ну что ты, ведь ты же царевич! Ну-ка распрямись. Привык что ли перед базилевсами полы мести? Не для того я тебя с них стребовал. Мне твоя голова ни к чему. Что батюшка твой, царь Петр Сурсувул, от беложильного удара помер – сожалею. Не надо было воевать со мной, коль не умеешь.
 
БОРИС. Защо же ты изыскавше меня, господин русов?
 
СВЯТОСЛАВ (улыбаясь). Ах, люблю я вашу болгарскую речь. Не то что хазары али ромеи, али аварцы. В тех языках нарочно надо навыкать. А ваш – точно к вятичам али к волынянам заехал. А, значит, мы родня. Мой народ вы.
 
БОРИС (невольно улыбаясь тоже). Я рад радости твоей, великий царь.

 

СВЯТОСЛАВ. Нет-нет-нет, какой я тебе царь? Давай так: ты – законный наследник, ты и царствуй над своим народом. Для того я тебя у ромеев и вырвал. Вот те твой престол (сажает изумленного Бориса на трон). Пока наследника законного тут не было, я царствовал. А ныне – ты…
 
Зрачки Бориса расширяются, он смотрит изумленно снизу вверх на Святослава, и вдруг вцепляется в его епанчу.
 
БОРИС. Что же я должен за это?! Какую дань?
 
СВЯТОСЛАВ (улыбаясь и сжимая крепко его руки, вцепившиеся в епанчу). А дань простая! Вечная дружба и бодрая помощь во всем! Вместе будем Новый Рим крушить и добра наживать. От Запада и до Востока.
 
Борис встает с трона в слезах и обнимает Святослава.
 
БОРИС. Клянусь, так и будет вовеки!
 
Святослав и Борис идут вместе по залу.
 
СВЯТОСЛАВ. У меня на Руси одно дело явилось. Без меня там один недобитыш проснулся. Печенежский князек Куря. Покуда я с войсками здесь, он, подлюга, Киев осадил. Дойду – распылю его по степи и сразу ворочусь. Не бойся, тебе оставлю часть рати в Преславе и Доростоле – на случай, если базилевсы сунутся. Царствуй счастливо!
 
Святослав хлопает Бориса дружески по плечу (да так, что новоявленный царь чуть шатнулся) и идет к дверям. В это время за дверями нарастает шум борьбы: грохот, возня, звук ударов, стоны, крики.
 
СВЯТОСЛАВ (приостанавливаясь, положив руку на рукоять меча). Что там?
 
Дверь распахивается. Заговорщики втаскивают в зал Алокира.  Волочат его к Святославу по полу, он избит и связан.
 
СВЯТОСЛАВ (с невольной улыбкой). Брат?
 
БОЯРИН 1. Он… он… Ромей сей…
 
БОЯРИН 2 (подхватывая). Говорил нам, что ты сказнить царевича велишь! И… и…
 
БОЯРИН 3 (подхватывая). Измыслил, чтобы мы тогда кинулись на тебя и изрубили мечами!..

 

Ошеломленный, Святослав садится перед Алокиром на корточки.
 
СВЯТОСЛАВ (тихо). Брат, правду они говорят?
 
Алокир, отвернувшись, сплевывает кровь.
 
СВЯТОСЛАВ (утирая ему своим плащом кровь). Что с тобой? А как же твои Боги, как дедова карта подвижного неба? Всё – неправда?
 
АЛОКИР (опустив голову). Не знаю. Ничего уже не знаю.
 
СВЯТОСЛАВ. Что не знаешь?
 
АЛОКИР (придушенным шепотом). Как ты меня переиграл?
 
СВЯТОСЛАВ (после паузы). Я не играл.
 
АЛОКИР (впивается в него глазами). Врешь! А вы, оказывается, игроки серьезные. Со своим Перуном! Как же я купился!!! (Его голос хрипит и дрожит).
 
СВЯТОСЛАВ (тихо, в недоумении). А как же твои Аполлон, Урания? Так ты их не любишь? Не веруешь им?
 
Алокир начинает хохотать в истерике.
                                                      
АЛОКИР. Да под чарочку кого не полюбишь! Чего не наплетешь! Ох, этот ваш ставленый мед! От него же человек растекается по всем империям! Все объять душой способен – от ангела до зверя! (Помалу мрачнеет). И куда ты суешься, куда тянешься со своей ветки березовой, выдра?!. Чтобы утром с радостью узнать, что ты – ничто? Ненавижу вас, склавен, рабы! Если б я стал, хоть на один только год  императором... А мне ж чуть-чуть всего-то осталось.. Ух, как я вам показал бы, что такое Новый Рим!
 
СВЯТОСЛАВ (тихо). А я и так знаю, что это.  Просто ложь.  Вы так все привыкли врать, что сами запутались в том, что ложь и что правда. Вот ты даже и в душе своей ложь от правды уж не отличишь. Импера-аторчик (с сочувственной усмешкой пошатав Алокира за плечо). Воистину не ведаешь, зачем живешь.
 
АЛОКИР (вдруг тоже тихо). На кол?

 

СВЯТОСЛАВ (грустно удивясь). Ну что ты? Ты же брат мне. А у нас, варваров, названный брат крепче кровного. Мы не умеем так легко из сердца убирать любовь. (поднимается). Встань. (Алокир с трудом поднимается, Святослав помогает ему встать и выпрямиться). Иди домой. И спасибо тебе.
 
Болгары смотрят на происходящее и слушают с изумлением. Алокир, не веря своему счастью, делает несколько шагов к выходу.
 
БОРИС. За что благодаришь его, великий князь?!!
 
СВЯТОСЛАВ. За то, что открыл мне много нового о просвещенных людях. О том, что может с ними стать.
 
Болгары и русские провожают патриция Алокира глазами.
 
 
Картина 18
 
Киев. Княжеский терем. Светлица Ольги. Обессиленная, исхудавшая княгиня Ольга лежит на лавке. Малуша смотрит в окно. Дядька Асмунд, уже истощенный дед, сидит, лепит из глины фигурки. Росица, первая жена Святослава, пробует прясть, но то и дело засыпает над пряжей. Вдали утробно ревут печенежские трубы, раздается гортанное многоголосье, ревут быки, ржут кони.
 
ОЛЬГА (читает молитву). Да воскреснет Бог, да расточатся врази его. Яко исчезает дым, да исчезнут. Яко тает воск от лица огня, тако же на погибнут беси от лица любящих Бога.
 
МАЛУША (глядя в окно). Лошадки у них хороши.
 
АСМУНД. Аргамаки.
 
МАЛУША. А трубы-то трубы длиннючие – а спереди как бычьи башки!..
 
РОСИЦА (со стоном). Ну не надо про бычьи башки. Знаешь ведь, у нас говяда ни кусочка не осталось.
 
МАЛУША. Ой, народу-то у них. Залили весь луг как водополь! А знамена у них… (всматривается) вроде как из волчьих шкур?!..
 
ОЛЬГА. Хватит, Малушка. А то мы не видали.
 
Малуша переводит взгляд влево и вдаль.
 
МАЛУША. С того берега журавлики взлетают.
 
АСМУНД. Близко, а не укусишь.

 

МАЛУША (с укором). Да я просто говорю – красиво. 
 
АСМУНД. Вразины чеченежски, обложили. И как раз весной, и так время голодное, осенний урожай подъели, а озимь не сжали… А тут и весь люд окрестный от них в Киев сбежался… Нахлебнички.
 
МАЛУША (встает перед иконами на молитву). Отче наш! Иже еси на небеси, да святится имя твое, да придет Царствие твое, да будет воля твоя, яко же на небеси, и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь…
 
РОСИЦА (умоляюще). Не надо про хлеб. Четыре краюхи на город осталось…
 
МАЛУША. Святослав уже, чаю, в пути…
 
ОЛЬГА (садится на лавке). В пути-то он в пути, да вот в какую сторону?.. Да и дошло ли письмо-то?.. Прошел ли Стемид?
 
АСМУНД. Ну скольки можно, Олюшка? Уж месяц допрашивашь!..
 
ОЛЬГА. А слово мое затвердил он изустно? А то ведь Святослав в рожу ему засмеется, да скажет: сами этих дикарей учите, у меня тут дела поважней. Он нынче чужой земли ищет. Не жаль ни своей отчины, ни матери, ни детей своих…
 
МАЛУША. Княгинюшка, не мучь себя… Пора бы поснедать…
 
ОЛЬГА. Не в терпежь уже, что ли? Детей приведите.
 
Малуша пытается выбежать, но, взявшись за сердце, переходит на тихий шаг… Следом выходит Росица. Слуга приносит полкаравая.
 
АСМУНД (продолжая отвечать Ольге). Сказываю! – ночью Стемидку мы прямо за вал проводили. И долго смотрели и слушали – верно прошел!.. По-печенежски он гладко курныкает! Сам чернявый и одет по ихнему! Чего ж еще? «Конь, мол, потерялся, не видали?» Так до краю орды и прошел.
 
ОЛЬГА. А дале?
 
Росица приводит маленьких Ярополчека и Олега, Малуша – Владимира (он младше братьев, 6-7 лет).Дед Асмунд берет нож, подходит к столу, чтобы резать хлеб.
 
ОЛЬГА (вдруг). Дети дружинников поели?
 
СЛУГА (тихо). Нет уже у них.
 
Ольга забирает у Асмунда нож и аккуратно отрезает от хлеба небольшой ломоть. Большую часть каравая отдает Слуге обратно.
 
ОЛЬГА. Снеси им.
 
ВЛАДИМИР (плача). А почему так мало хлебушка? 
 
ОЛЬГА. Запомни, Владимир: князья не едят, пока народ не кормленый.
 
Дети разбирают кусочки хлеба. Ольга каждому мажет их капелькой меда, выскребая ложкой мед из туеска. Каждый ребенок, взяв кусочек, разбредаются по комнате.
 
АСМУНД. Оль, я свой кус уж не буду.
 
ОЛЬГА. А что так?..
 
АСМУНД. Да выти уж нет, стар я. И кусать-то уж нечем. Княжичам поболе выдай, да сама-то…
 
ВЛАДИМИР (у окна с хлебцем). А что это птички там (показывает пальчиком) за лесом все вместе подлетелись? И пыль там?
 
Все кидаются к окнам. Слышатся русские боевые трубы.
 
АСМУНД. Святослав!
 
Слышится переполох в стане у печенегов. Испуганные крики, топот коней, рев верблюдов, крики команд, рев боевых труб. Женщины и дед Асмунд в светлице – все обнимаются, плачут от радости. Дети прыгают в восторге, скучиваются у окна.

 

ОЛЬГА. Неужто дождались?!
 
АСМУНД. Наши! Наши! Латная конница летит!..
 
ЯРОПОЛК. Вон, вон тятя скачет! Он лучше всех их сечет!
 
Дети кричат: «Тату! Тятя!..», скачут от окна к окну.Слышатся боевые клики русов, лязг оружия, звук ударов, крики раненых.
 
ОЛЬГА (всматриваясь). Что он к стенам города их прижимает?! Выпустил бы в поле!..
 
АСМУНД (возражает ласково, как ребенку). Нельзя, Олюшка, нельзя (Сам не отрывается от зрелища, шепча). Так их, Святушка, так!..
 
ОЛЬГА. Прогнал бы, да и все!.. Все-таки какой злой! (Закрывает руками глаза).
 
ВЛАДИМИР (обнимая бабушку Олю). А мы добрые, бабушка, да?
 
ОЛЬГА (целуя Владимира в ответ). Ах, ты моя ягодка христова…
 
ОЛЕЖЕК (хохоча). Вон голова покатилась, а сам печенег еще едет!!!
 
ЯРОПОЛК (показывая в другую сторону). А почему в того копье воткнулось, а дядя весь трясется?! Ему так смешно?!..
 
ОЛЬГА. Малушка, уведи детей на двор! Неча тут смотреть им!..
 
Ольга захлопывает ставни.
 

Картина 19
 
Княжеский терем. Горница Святослава. Ольга и Святослав сидят на лавке. Мать держит в своих руках – руки сына. Издали доносится мирная русская песня.
 
ОЛЬГА. Какой-то другой ты стал, сыночек. На оселедце – седина.
 
СВЯТОСЛАВ. Как ты, мама?
 
ОЛЬГА. А то не знаешь, как? Чуть не взяли нас тут без тебя печенеги.
 
СВЯТОСЛАВ. Не в печенегах дело. Их иной ветер пригнал…
 
ОЛЬГА. Не ходи уж никуда, передохни, побудь дома. (Гладит его руки). Я уже больная вся. Нутрё уж ничего не держит. Вот похоронишь меня, и отправляйся куда хочешь.
 
СВЯТОСЛАВ. Ну что ты? Скоро поправишься! Сейчас я волхва и знахарей покличу…
 
ОЛЬГА. Нет! Не буду я Христа обманывать. Знать время пришло.
 
СВЯТОСЛАВ. Мам!.. Да ты ж молодуха еще. Тебе хоть замуж можно.
 
ОЛЬГА (улыбаясь). Только поклянись, что похоронишь по христианскому обряду. 
 
СВЯТОСЛАВ. Да перестань!..
 
ОЛЬГА. Клянись Даждьбогом и Перуном!
 
СВЯТОСЛАВ. Клянусь. Да ты еще со мной в Болгарию поедешь, к теплому морю…
 
ОЛЬГА. Да чем в Киеве тебе не любо?
 
Издали доносится печальная задумчивая песня.
 
СВЯТОСЛАВ (после паузы). Мам, а ты, правда, веруешь в Христа?
 
ОЛЬГА. Вот помру, так скажут. Помру с именем его, значит: «да» мое – истинно «да». А коли предам – пускай скажут, что и не верила.
 
СВЯТОСЛАВ. Да, жизнь порой так спросит, что ответишь только смертью.
 
Князь встает, начинает зажигать свечи в подсвечниках.
 
ОЛЬГА. Так кто ж теперь твой Бог сынок?
 
СВЯТОСЛАВ (затепливая свечи). Был у меня брат. И были у него боги. Вроде как похожи на наших. Но чем-то чуток отличаются. Вот как Христос, что в твоих святых книгах прописан, чуть-чуть отличается от Христа цесарей и базилевсов. И в этом чуть-чуть все и дело. (Берет меч из груды золоченого оружия в углу). Вот меч печенега. (Выдвигает меч из ножен, подносит к свече). Вот эта трещинка на стали вроде бы совсем неприметна. А ведь это в бою пропасть страшная – между жизнью и смертью. Меж светом и тьмой… (Легко ломает меч, укрепив острие в плитах пола). Между истиною и личиной… Я понял одно - ложь не страшна, если она просто врет. Страшна она, когда оденется истиной. (Показывает драгоценные ножны). И все равно, чем украшены одежды ее – израильскими ангелами или русскими богами.
Поэтому мой Бог один – Правда.
 
Заглянувшие еще во время звонкой поломки меча, Бренко и Свенельд улыбаются.
Прибежавший с ними, маленький Владимир бежит к отцу и бабке.
 
ВЛАДИМИР. Да, тять, я уже читал про правду. Здесь, в бабушкиной книжке… (Берет со стола Евангелие, листает и читает). Где же? Ну? А! Вот: «…Блаженны алчущие и жаждущие Правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». (Дочитывает уже во время разговора взрослых).
 
Начинают звонить где-то рядом православные колокола.
 
СВЕНЕЛЬД. Ишь, у Ильи Пророка в церкве опять зазвонили.
 
БРЕНКО. Службу служат на чудесное спасение от печенегов.
 
СВЕНЕЛЬД. Кстати, архонта их Курю куда девать? На кол?
 
СВЯТОСЛАВ. Дайте-ка поговорю со старым знакомым. Матусь… (Хочет попросить мать выйти).
 
ОЛЬГА. Нет, уж и я погляжу, какой бес нас лыко есть заставил?..
 
Свенельд отпирает тяжелую дверь. На поворотном круге выезжает Куря. Сидя по азиатски, скрестив ноги калачиком, он покачивается туда-сюда и тянет заунывную мелодию, не обращая внимания на Святослава. Он словно потерял  интерес к жизни и мирским делам.
 
СВЯТОСЛАВ. Ну, здорово, Куря. Давненько не виделись.
 
КУРЯ. Здоров-здоров, велиси князь (Не оборачиваясь, кланяется перед собой).
 
СВЯТОСЛАВ (садясь рядом). Почему вы пошли на меня? Вас купил базилевс?
 
КУРЯ. Э, слушай. Как можно хана покупай? Хан – как ветер. Ничего ему не надо. Конь да сабля! Это вы совсем жиром затянулси в вашем Киеве. Велика беда, мы подсушила вас маленька… Что Киев, что Итиля, что Царьград для нас уже одно!
 
СВЯТОСЛАВ. Почему же вы пошли на нас?
 
КУРЯ. Все просто пачему. Василевс, канечна, попросил. Но покупать? (Усмехается). Чем нас купишь? Когда ты громил Хазарский царства и не брал ни золота, ни блюда, ты был для нас как божий намазанник. Когда царю болгар вернул престол, ты стал как Бог. Но когда ты шел на Царьград, но взял дань, а не пошел до конца воевать, мы разочаровался, мы сильно-сильно разочаровался. Мы сразу стал меньше тебя уважать.
 
СВЯТОСЛАВ (удивленно). Слушай, мне дружину надо кормить чем-то? Коней покупать, новые латы, оружие?
 
КУРЯ (смеется). Зачем покупай? Иди, возьми все! Кто тебе не даст?
 
СВЯТОСЛАВ. Эх, Куря, Куря, я же не грабитель. Как некоторые.
 
КУРЯ. Не знай Куря, не знай грабитель-шмабитель. Тогда думай! Я что ль за тебя будет думай, если ты Бог? (Вскакивает на четвереньки). А если ты не Бог, мы всегда будем тебя сторожить! Потому что ты нас обманул!! (Начинает обиженно кричать). И из башка твоя сделаем чашка и будем пить кумыс!!.. Потому что ты нас обманул!!!.. Ты не Бог!!!..
 
Орущего печенега быстро уносят под руки куда-то в темноту Свенельд и Бренко. Какое-то время еще слышны его удаляющиеся крики. Читающий книгу маленький Владимир вновь – на первом плане. (Подчеркивается освещением – например, так: маленькому чтецу становится темно, он зажигает от первой свечки вторую, а осветитель поддерживает этот момент своим светом).
 
ВЛАДИМИР. А вот еще нашел – про правду! (Зажигает вторую свечу). «…Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, а все иное приложится вам…  Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его… А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны...»

 

Картина 20
 
Доростол. Палаты. Войдя, Свенельд надвигается на царя Бориса, словно сама неотвратимость возмездия. Следом входят Святослав и воевода Ратибор, командовавший «ограниченным контингентом» русских войск в Болгарии в отсутствии Святослава.
 
СВЕНЕЛЬД (Борису). Почему, когда здесь правил Святослав, все были тише воды ниже травы?!.. А как передал он царство наследнику, половина твоих городов перешла на сторону ромлян?!
 
БОРИС (встает навстречу, безнадежно). Римляните пусци слух, че я – предател! Продаден русским захватцам. И аз седя на трона като протеже.
 
СВЕНЕЛЬД. Като кто?
 
БОРИС. Как… ваш ставлЕнник.
 
РАТИБОР. Что ж ты не объясняешь, что это не так? Ты б спросил у них, неужто будет лучше, если Рим поставит своего?!
 
СВЕНЕЛЬД (Святославу). Свят, пусть сами разбираются, кто тут ставлЕнник, а кто протеже. Пошли отсюда, Свят. Дань они тут и без тебя уже с императора взяли.
 
СВЯТОСЛАВ (с усмешкой оборачиваясь к Борису). И сколько же запросил мой премудрый преемник?
 
РАТИБОР (приосанившись). Да выйдет поболе, чем брали в Аркадиополе. Ромеи сами захотели дать нам за каждого воина. Так что…
 
СВЯТОСЛАВ (хватая Ратибора за грудки). Вы им сказали число наше?
 
РАТИБОР (отбиваясь со смехом). Да, ясно, нет. Мы им загнули вдвое больше. Нас десять тысяч, а Бориска им выставил – двадцать!
 
СВЯТОСЛАВ (бьет мечом по столу).  Воистину жадность рвет разум! Пошто число назвали им, бестолочи?!
 
РАТИБОР (растерянно). Ты же сам всегда учишь, что всю правду говорить.
 
СВЯТОСЛАВ. Не лгать и выдавать врагу всё сокровенное свое – то не одно!
 
РАТИБОР. Да что ты волнуешься, Свят? Ромеи уже собирают. Даве гонец прискакал – уточнить, куда везти? Где теперь столица наша?
 
СВЯТОСЛАВ (с гневным укором). Столица чего?! Половина городов отпала от Бориса, пока меня тут не было. Воистину, трудно дружить с народом, который своему же наследному царю не верит. (Задумывается).
 
СВЕНЕЛЬД. Ну и… пошли отсюда, Свят. А? (Подходит осторожно к Святославу, кладет руку на плечо). Пойдем, сынок. Забрали мы у хазар берега и черноморские, и хвалынские, и меотийские. Так надо же их обживать, пока их другие не займут.
 
СВЯТОСЛАВ. Распорядись по войску. Завтра уходим домой.
 
РАТИБОР. А дань?
 
СВЯТОСЛАВ. Молчи лучше! А то такую дань получишь у меня, не унесешь.
 
Вбегает Бренко. Он тяжко дышит, пытаясь неумело скрыть свое волнение. Даже почему-то улыбается, хотя эта улыбка навевает жуть.
 
БРЕНКО. Князь! Застава с низовьев пришла! Ромеи идут!..
 
Все невольно обступают Бренко…
 
СВЯТОСЛАВ. Говори толком! Сколько конных, пеших? Чем оружны?!
 
БРЕНКО. Лазуты болгарские бают, что легионы из Италии и Сирии пришли. С ими и аравийские конные когорты. А по бокам печенеги идут, и…
 
СВЯТОСЛАВ. Кто?
 
БРЕНКО (боясь сказать). И болгары, которых поставили они под копье. В тех городах, что базилевсу открылись.
 
Святослав вскидывает огненный взгляд на Бориса. Тот только охватывает руками голову и, сойдя с трона, садится на пол. Святослав подходит к Ратибору. Смотрит испепеляющим взглядом в упор.
 
СВЯТОСЛАВ. Наверно, дань тебе несут ромеи? (Оборачивается к Бренко). Число их, хоть примерно?
 
БРЕНКО. Тысяч пятьдесят, не менее. А с болгарами и печенегами, може и сто.
 
СВЯТОСЛАВ (Ратибору). Да, много дани тащат.
 
СВЕНЕЛЬД. Свят, ну мы ж решили уже уходить. Что ж тут судить да рядить?..
 
СВЯТОСЛАВ. Нет, дядька. Вот теперь-то как раз уходить и нельзя.
 
СВЕНЕЛЬД (опешив). Как?!
 
СВЯТОСЛАВ. Станет так, что мы от них бежим. И позор на все века останется. Хотите, братья, или нет – должны сражаться.
 
БРЕНКО. Так их – боле, чем нас вчетверо, впятеро!
 
РАТИБОР. И это не хазарская орда! А железные легионы империи!
 
СВЕНЕЛЬД. В крепости перед Дунаем затворимся?
 
СВЯТОСЛАВ. Нет, дядька. Сесть в крепости – уже начало отступления. А отступить хоть шаг – для руса смерть… Выводите войско в поле! Я поведу большой полк.
 
Святослав, обнажая меч, выходит вперед – за ним вдруг озаряется (операторский свет) множество витязей.
 
СВЯТОСЛАВ. Не посрамим земли русской! (Поднимает меч вверх).
 
БОРИС (умоляя). Великий князь, пожалей город наш.
 
Борис машет кому-то рукой и на сцену три болгарина выкатывают телега, доверху с горой груженая добром.С другой стороны подбегает вестовой.
 
ВЕСТОВОЙ. Князь! Сторожевой полк уже бьется!
 
БОРИС (падая перед князем на колени). Сроют ромеи с лица земли город мой! Возьми с нас дани! Только уходи! Сто таких телег дам, только уходи!..
 
БРЕНКО. Передовой полк уже гнется! Бежит!
 
На сцену сбегается множество задыхающихся, израненных воинов. Увидев Святослава, стоящего непоколебимо, воины невольно останавливаются. Некоторые просто падают – кто у его ног, кто под колеса телеги – от усталости и ран.
 
ВОИНЫ: Их там сила несметна! Латники! Колесницы с косами! Стальные стрелы…
 
СВЯТОСЛАВ. Взять витени!
 
Воины Большого полка, стоявшие сзади, раздают горящие факела прибежавшим.
 
СВЯТОСЛАВ. Вот вам кладь для костра! (Показывает на телеги Бориса с добром (барахлом)). Делайте мне здесь тризну! (Срывает кольчугу с себя).
 
Воины застывают в изумлении.
 
СВЯТОСЛАВ. Зажигайте костер погребальный! (Встает на гору добра сверху). Ну!!!.. Давай, давай – еще сюда приваливай. (Болгарам, которые еще стаскивают барахло. И сам пригребает ногой).
 
С позиции Передового полка сбегается все больше воинов, не выдержавших римский натиск. Но дальше никто не бежит. Тяжело дыша от бега и от ран, они расспрашивают тех, кто уже здесь:
 
ВОИНЫ. Что это?. Какво е това? Что это у вас тут?
 
ВОИНЫ 2 (в ответ, вполголоса). Князю делают костер погребальный.
 
СВЯТОСЛАВ. А ну запаляй, не робей, русичи! Сожгите на веки веков своего князя!
 
Один юный ратник, невольно выполняя приказ, подносит факел к сооружению.
Другой, израненный, у него выхватывает.
 
РАНЕНЫЙ. Да стой, окаянный!!! (Прыгает на воз рядом с князем и срывает кольчугу с себя). Все ляжем костьми! Не посрамим Руси!
 
Все срывают кольчуги, хватают мечи и факела.
 
СВЯТОСЛАВ (вскидывая меч). Мертвые сраму не имут! Не посрамим земли русской! Слава!!! Победа!!! За Русь нашу святую! Вперед!!!
 
Слова Святослава сразу тонут в общем неистовом крике. Стоя возле «погребального костра» князя, воины скопили в себе столько ярости, что уже не в силах ее сдерживать. С криком «Сла-а-а-ва!!!» все русичи, обнаженные по пояс, с мечами и витенями (факелами) в руках, кидаются вперед. Вместе с факелами со сцены исчезает свет. И одновременно выше вспыхивает экран – на нем крупно – бесстрашные лица воинов, несущихся на своего врага… Затем – каскад действующих лиц пьесы - Ратибора, Бренко, Свенельда, Асмунда и Святослава Хороброго. Сквозь звуки битвы гремит ратный торжественный гимн.
Выходит в луче света Летописец с пергаментом и гусиным пером в руках. В его грудь упирается ребром особая дощечка, висящая на ремне, закинутом за шею. На дощечке разостлан пергамент, на котором Летописец еще пишет. Перестав писать, он вскидывает с вызовом глаза на зрителей. Музыка отдаляется, но еще отчетливо слышна.
 
ЛЕТОПИСЕЦ. …И была сеча жестокая, и одолел Святослав, а ромеи бежали…

 

С двух сторон сцены выходят навстречу друг другу (сходятся по переднему плану) священник Никодим с тремя зажженными свечами в подсвечнике и Волхв Олень Вышатый с горящим факелом. Останавливаются, так и не сойдясь (не менее 4 метров друг от друга) и поворачиваются к зрителю.
 
НИКОДИМ. Здесь мы оставим Святослава.
 
ВОЛХВ. Ему предстоят еще славные свершения в Болгарском царстве, …
 
ЛЕТОПИСЕЦ (подхватывая). …война с сильнейшей империей века сего – Византией, Новым Римом.
 
ВОЛХВ (подхватывая). Война Правды с Кривдой.
 
НИКОДИМ. Битва, в которой до наших времен так и нет победителя.
 
ЛЕТОПИСЕЦ. Встреча на Дунае и  беседа с императором Нового Рима Цимисхием.
 
ВОЛХВ. Зимовка на днепровских порогах и гибель в засаде князька печенегов.
 
НИКОДИМ. Сын его Владимир крестит Русь, и пойдет иной отсчет времени, но…
 
ЛЕТОПИСЕЦ. …отчего-то только через семь веков Русь вернет себе былое могущество и снова раскинется от Балтийского моря до Каспийского и Черного, …
 
ЛЕТОПИСЕЦ, ВОЛХВ и НИКОДИМ (вместе). …как раскинулась когда-то при великом князе Святославе!
 
 Звучат  ратные трубы русов. Актеры выходят на поклон.

Перейти в архив


Оценка (0.00) | Просмотров: (1424)

Новинки видео


Другие видео(192)

Новинки аудио

Елена Крюкова "Обнаженная натура"
Аудио-архив(210)

Альманах"Клад"  газета "Правда жизни"  Книги издательства РОСА
© 2011-2014 «Творческая гостиная РОСА»
Все права защищены
Вход