Помню, в детстве, дед мне часто говаривал: «Сколько от жизни ни возьмёшь, всё не твоё» Дед смотрел на меня с улыбкой, но во взгляде играло зарево: залпы орудий, вспышки прожекторов, пулемёт... Дед носил старую шинель, курил «Родопи», иногда самокрутки, свёрнутые из газетной бумаги. В молодости мой дед побывал в Европе, видел, как Знамя Победы наши подняли на Рейхстаге.
Дед бежал из дому на фронт, когда ему и четырнадцати не было. (Юность его, выходит, без остатка Отчизне отдана). Говорил: «Знатное дело, война, только не очень хлебное». «Дошли, говорит, до Берлина, жаль, не дошли до Лондона».
В детстве мы часто собирались в его комнате; дед поднимался с печи, кряхтел, почёсывал бороду. Говорил: «Как бы не повернулось, внуки, всегда помните: жизнь берегут со старости, честь - смолоду.
Живу я, внуки, давно, повидать успел всякого. Трус умирает дважды, в бою победит смелый. Чувствуешь, сердечко со страху брякнуло? Первый шаг к могиле ты сделал.
Дурак сидит в окопе, умный всегда в бою. Бог презирает трусов и бьет предателей. Пошёл воевать? Так не сиди, воюй, либо, простите внуки, иди ты к ядрёной матери.
На фронте сразу видно, кто воин, а кто подлец. Сторонитесь последних, чтоб оставаться первыми. Помните: пуля - дура, и тот молодец, кто под пулями смог совладать с нервами».
Вернувшись с фронта, дед женился, работал токарем. Был невысок ростом, сухощав, в плечах узким. (Он еще говорил с таким сладкоголосым оканьем...) От деда пахло избой, махоркой и чем-то русским.