Здорово, Братан!

Дата: 24 Октября 2015 Автор: Чекусов Юрий

Нас, Медведей, в роду много; страшно до жути, но всё как полагается: Медведь Старший, Средний и Медведь Младший. Приемлемое и настоящее имя у нашего старшего братана – Миша, Михаил (так уж батя окрестил, «Фома неверующий»). А дальше – уж мы, подряд сыновья, со своими именами, но вечными заклёпками: Медведь Средний, Медведь Младший. На Медведя из нас никто не тянул, разве что Старшой: гребёт, ломает, выламывает и выкручивает, умен и нетороплив. В тайге не блудил потом, малину любил – тайга и тундра стала для него, Старшого Медведя, потом родной до отупения.

Но да, впрочем, песни не о том…

То, что там годы проходят – и коту понятно. Наверное, и котам пора возмужать.

- А что, Братан, - обратился раз по телефонной линии за тыщи километров издали Средний Медведь. – ТЫ… КАК?!

Младший Медведь забурчал невнятно… (а ведь как прекрасно верещал в детстве). Зато его Медведиха Соня заверещала от радости… и сбилась со – медведя – на моё человечье имя:

- Да мы тебя ждем! Не обращай внимания на Своего Медведя. Мы тебе поможем, оплатим пол-пути, Медведь.

…Ну. Как тут не проехаться: «крюк до Москвы, затем «ближний» путь до Абакана, и там ещё чуть-чуть… …и вот мы дома. Вроде – ТАК???

…Любил сказки Средний Медведь. С детства. И прочитал их ВСЕ – русские, народные и глупые – максимум к трем-четырем годам. (Все остальные сказки: северные, африканские, индейские и др-р-р… - он закончил читать под тридцать лет).

В далеком 85-ом, октябрь, попав на мини-каникулы Северной Партии Средний Медведь «увидел» своего Младшего ДВА часа… и снова разошлись их пути, и не их вина что СНОВА и надолго. Судьба умотала Младшего вновь в Сибирь… Среднего же – через два года навсегда в ЦентроЗемье (а точнее – в Черноземье).

 

* * *

Н-да, тяжек путь подъема. И еще одному? Сквозь многие сутки пути?? И выпить нельзя в дороге ни с кем… а сувенир купить – куда и зачем? Вы ездили поездом 42 – жесткий, 48 – плацкарт, за 60 часов купе… значит, знаете!,… немного, но курс МПС чуть прошли…

Да я ведь не за то, что страшно ехать одному. Скорее, это долго и муторно, и некому даже СБРЕХАТЬ.

Что было раньше и что есть сейчас – не берусь рассказывать. Да впрочем песня не о том… Мы то ведь встречи сей, быть может, давно ждали, не чужие Медведи.

В Москве меня обшмонали трижды: «Стой! Куда идёшь? Огнестрельное, холодное оружие?!». В последний раз я уж чуть на поезд не опаздывал, ведя рандеву с представителями закона – сержант милиции и его ого-го.

- Взрывчатки не везу, наркотиков не имею. Не фальшивомонетчик. Огнестрельного оружия не имею. Ножи в сумке – резать колбасу в вагоне…

Про за-сапожный- хищный нож в сапоге говорить не стал. Про захребетный стилет (там, где наш отец разведчик в 44-ом его имел) говорить тем более не стал почему-то.

- Выгружай. Показывай ножи.

…до отхода дальнего поезда 10 минут…

… но да на Севере и иже рядом было круче…

Я то ведь недаром Медведь, хоть и Средний… всяко было: где-то стреляли, в чем-то обвиняли, - а Я ведь был тогда почему-то и Зачем-то Начальником партии. «Смирный» был, порядок уважал.

Но – да – сел… р-р-р, в поезд Москва-Абакан; до Челябинска – сорок с лишним часов, до Новосибирска шестьдесят плюс минус, потом и Абакан!

Так я почти прибыл до тебя, Младший Медведь, да?

Шиш тебе.

Мы, все трое Медведей, здесь оказывается когда-то, где-то, ранее, зачем-то и почему-то УЖЕ были… Все трое Медведей: старший «пас» белых медведей на своем Таймыре, Средний – своих бурых, Младший попал сюда зачем-то и почему-то с Н.Тагила.За всё надо платить, звонко-звонкой «монетой», - Средний был в Хакассии на производственной практике в Сорске, повидал на горных «экскурсиях» всё и многое, а за полгода до этого они, два младших Медведя, были в гостях в Красноярске у старшего Медведя – геолога.

Судьба дала побывать всем троим, жестко перепихнув их с Урала в Сибирь – все трое они где-то там и когда-то были… и, даже больше и длиннее. И надолго потом.

Путь по ж/д от Москвы ТУДА далек и длинен. На каждой станции и где-то продают ВСЁ: рыбу на Волге, камни на Урале, ножи и посуду в Уральской зоне, сувениры и оренбургские платки… и не счесть ягоды, грибов, пирожков на малых станциях.

В Абакане, этой длинной столице с малыми поперечными улицами, откуда можно добраться до Минусинска, Красного, Шушенского царит таежное спокойствие; Абакану не подвластны бури и человеческие страсти. Только природные, только потом, потом и сразу: потопы, наводнения и пожары… не было вроде такого ранее. Вот в Сорске Средний Медведь, прибыв в своё время в ту глухомань – на – молибдене познать на практике горное дело, увидал в свои годы последствия аварии на местном хвостохранилище, прорыв весенних тяжелых вод и льда, когда как игрушку свернуло трехэтажную школу, рвало дома частного сектора, забило дворы-дома-улицы метровым слоем ила… погибли люди, трагедия произошла ночью. Впрочем, про Сибирь всегда можно говорить много и долго… та ещё «штучка».

Постарел Абакан. Но молодится, пытается обрести свое второе дыхание.

- Впрочем, ведь и я уже не тот крутой горный студент, - горько усмехнулся Средний, припушил свои хохлацкие седые усы и зашагал далее по родным улицам Сибири. Стареем, Медведь, стареем… седьмой десяток лет распечатал. Одно утешение, что только его «начал».

Теперь Средний хмыкнул и побрёл со своим нехитрым скарбом – что с нищего паломника и дальнего путешественника взять. Плечевая тощая сумка (дальняя дорога – тоньше чемодан); бредовый маршрут известен; время – вагон, тачка и маленькая тележка… а впереди...  … ???

Нам, Младшой, повезло: каждого из нас любили женщины, и в конце концов мы остались с теми, кто нас понял и выбрал: старшего сильно любила его однокурсница по геологическому техникуму; среднего где-то «обручили» в Красноярске; тебя, младшего, судьба нашла в Хакассии. «И не важно (или же, наоборот, важно?), что подруга Михаила была уральская русская, а моя жена являлась потомком Украины и Польши, а твоя Соня есть дочь украинца и хакасски. Значит, так надо, недаром главный наш Медведь, потомок казахских немцев-колонистов, делал НАС со своей уральской женой – башкиркой…»

Живы будем – не помрём.

Плохо то, что главный Наш родил нас троих, но таки не успел дождаться своего дальнейшего фамильного потомка.

Невеселые мысли. Но время ещё есть на пешем гулком переходе Абакан-города. «Направо пойдешь – налево выйдешь, прямо пойдешь – в болото угодишь, куда ж ты прёшь, старче, ведь знаешь отлично, что шаг правой ноги длиннее левого шага и выйдешь ты снова по чертовому кругу вновь на старый круг.»

Но ты, Средний Медведь, всё ж иди. Дорогу осилит идущий. Да и не так уж далеко идти осталось… «А путь наш далёк и долог, и нельзя повернуть нам назад…»

Тебя же ждут. Ты же уже рядом.

Да знамо дело. Знаем. Алтайский район (не путайте с Алтайским краем, там Средний Медведь тоже жил), село Чуры. Чуры - это как? Как прикажете понять – огурец, окочуриться, чур не меня? Да, так куда податься бедному горняку – на автовокзал, ловить такси или попутку, или всё ж упасть здесь на лавку в этом прекрасном центральном скверике и закурить что-то-либо-с ног-валяй?

И что? В Чуры?, куда рукой уже подать… (геологи спрашивают в безлюдной степи казаха-одиночку «далеко ли им ещё брести»; да нет, вон сопку видите? Ну вот, а там ещё совсем немного – два дневных перехода).

Он, Средний Медведь, как неплохой шахматный игрок, четко и реально представлял сцену встречи с Братаном и его Соней. Будет наверняка так…!!?

…Соню за все эти годы я видел один раз. «Ба! Да неуж последний Медведь, которого я ещё не видала!?» Да, я был последним из Медвежьего рода, которого увидала тогда Соня… с тех пор минуло три десятка лет; своего Братана я не видел почти столько же.

Я всё думал: «А почему нам на самом деле не иметь фамилию Медведь. Была даже мечта сменить свою фамилию» («ну выдумай ты тогда, зверь таёжный, псевдоним что ли себе – к примеру, Чук или Гек, чем плохо… Но уж больно фамилия наша красивая и редкая»).

Я стоял на центральной и красивой улице Абакана. Знал, что где-то здесь живет приемный сын Братана – Виталий, который сильно уважает своего отчима и сделал уже давно своих родителей бабкой и дедом. Виталика я тоже видел, один раз, в Кургане, где там ненадолго проездом оставлял его нам Братан. Тогда у маленького и смышленого таёжного паренька глаза аж разбегались от вида чуть ли не полумиллионного центра Зауралья: не боялся заблудиться, бегал босиком, заядлый рыболов, неприхотлив и ненадоедлив – успевай только вылавливать среди улиц, скверов и парков и кормить пацана чем бог послал… Любил он мороженное, колбасу, печенье и многое другое, чего так лишен глухой приисковый таёжный поселок.

 

Бог в помощь, Идущий!

Кричу о помощи – Я, идущий шесть десятков лет по этому миру, и на дворе уже 2013-ый (год по суевериям несчастливый, да?). И братана своего я не видел уже двадцать восемь лет. Увижу? Нет? Неужто бог не поможет мне – некрещенному, неверующему… верил в людей, но и в них разуверился. Что я скажу своему братану при встрече? О том, что последние годы (после смерти жены) сменил адрес, никому не писал и не звонил, залег на дно, свято веря «что не пройдет и полгода…»… О том, что много и сильно работал на будущий большой собственный дом и пил не пьянея… О том, что остался один на один с собою и своим сильным прошлым.

Я всегда знал, что достоин лучшего. И добивался этого. Я знал, угадывая свою судьбу и приключения, что жить на Урале я не стану, хоть и возвращался вновь туда, осев в конце концов в Черноземном российском регионе рядом с Украиной. Бог в помощь! Даже ходил ради любопытства со своей женой в её костёл…

От тюрьмы и от сумы не уйдешь. Многие пытались, да мало у кого получалось. Зловредная память, живущая во мне самостоятельно – вредной единицей, услужливо подпихивает кадры прошлого. А что!, это её работа, черт возьми. А вообще-то я предпочитаю, чтобы её благородие память и благообразный мой организм сами решали свои поганые и долгие проблемы… на том и стоим?!

…Парень хищно прицелился, свёл брови. (с годами я пойму, что когда люди постоянно удивляются, они вскидывают брови, отсюда и потом есть морщинистый лоб; а вы не удивляетесь, думаете, сводя брови вниз к переносице своего травмированного в боксе носа, тогда и будет обеспечен сократовский лоб; про лысину и седину – потом). Парень прицелился и саданул битой в пространство; он был из пришлых и дурак, да и игру «городки» плохо представлял видно. Его компания гоготала в предчувствие точного удара, оттеснив играющих. Удар был точным, хоть и не туда. Мой младший оказался почему-то на линии удара, а я задохнулся в немом крике от предчувствия беды. Я хватал этих блатяг за руки, получил пинка «по-малолетству», но всё же не успел. Бита городошная, обычная палка, более-менее ровная для игры, заехала моему младшенькому брательничку прямо в лицо, разбив переносицу. И началось. Побросав всё и вся, гоп-стоп-компания ринулась в бега, я же ринулся к Большому Медведю, нашему отцу, слава богу было недалече. Огромный вздыбивший Медведь швырнул меня, заикающегося котенка в люльку мотоцикла, прохрипел: «Узна́ешь? Подожди, я сейчас, и поедем. В какую они сторону?» - он прохромал в казарменный дом, задержался там на минуту, быстро вышел и дал «по газам», тяжелый мотоцикл встал на дыбы, резко мотануло. Догнал их пеший ряд отец буквально через несколько минут. Они хищно оскалились, оценивая хромого и пацанишку, невелика, мол, сила… Но шансов им не дали.

Так уж пришлось у Большого Медведя, что часто он знавал в жизни людей военных и уголовных, да и за плечами его стояли фронтовые годы. Он спокойно достал из люльки мотоцикла ружье, выстрелил дважды, процедил что-то. Типа «был и снайпером» (запамятовал я «что-то!»). Но с тех пор у маленького Медведя остались шрамы на переносице и бровях.

Инициатива в этом мире всегда ценна и неоспорима. Назвался груздем-полезай в кузов. Но она именно и наказуема, вследствие своей нелогичности и неоспоримости; ведь как получается: ты выдал идею, инициативу, а весь мир тебе предлагает как подателю нести её дальше. То есть, просто напросто, инициатива – наказуема. А вы как думали? Думать надо было раньше, прежде чем горбатого лепить. Да?!

На том и стоять будем.

Младшего Медвежонка тот урок, когда стояли перед смертью разинув рты оба с братом, ничему пока видно не научил. Впрочем, что с мелких возьмешь… Но вот когда лавина коней и лошадей, гонимая конеобъездчиком, нашим отцом, в загон через старинный кирпичный огромный и широкий свод – гонимая и загоняемая в огромный и нормальный загон для лошадей, встала дыбом во главе с их вожаком перед кирпичной расщелиной…

Не видя впереди ничего, видя только взбешенного и непослушного вожака стада, которое набившейся массой конских тел забило всё пространство и вырубило явь, конеобъездчик прорвался через заклинившийся табун и хлестанул вожака сильно и резко два раза… его счастье, что тот охолонул и что это было предверье узкого загона – табун, обходя человека на лошади, пошел, оставил Большому Медведю ещё один шанс. Когда «конница Мамонтова и Шкуро» вымахнула через горловину захода в уширяющий прогон, вот тут-то и стоял Младший Медведь, сопливый маленький медвежонок (медведи могут быть сопливыми?). Отдаваясь в старинных кирпичных сводах, гул доходил. С чем спутаешь несущийся табун?! от которого нет исхода.

А ты знаешь, мой старик – младшой, у меня время и шанс появились, когда я выхожу на крыльцо своего плохенького дома и вижу перед собой массив нового двухэтажного дома,… что я благодарен судьбе, стоя на крылечке и куря сигарету – я вижу звезды и созвездия (их – 88?), вижу в уходящей осени (начало ноября – а ещё аномальное тепло за десятки прошлых лет метеонаблюдений), а ещё идут стаи, клинья и догоняют их птицы разные и вороны. Птицы летят на юг, я знаю в какой стороне у меня ЮГ; вороны тоже летят туда же, а вот северные вороны прилетают к нам, а наши улетают во Францию; летят гуси, утки, небо темнеет от птиц. Я гляжу на них, в небо, нахожу Полярную Звезду, Большую и Малую Медведицу, их ковши, Сириус, или утреннюю Венеру, красноватый Марс, Луну целую или серп её, Вегу, Кассиопею, Млечный Путь; ведь для чего-то нам преподавали астрономию в десятом классе.

Тогда Нас, маленьких медвежат, не успела стоптать конская лава. Младший (не успел за ним досмотреть, лазит где попало) встал как маленький… Восходы и закаты для тебя??! Успел, умудрился, достал его из последних – лавина огромных конских тел проносилась мимо, зажимая к мертвой стене; вслед за ними, на огромном взмыленном жеребце большой – пребольшой сверху наш Большой Медведь, весь как в ночи светится. Схватил, объял нас, несчастных путников, только бледный очень, как тот ночной Млечный Путь, но да и мы не лучше были.

И всё же я в этой жизни всегда чуть запаздывал. На один момент, на долю истины – но опаздывал; хочу сказать ИМ, ЕМУ, ЕЙ своё Огромное спасибо, а ан глянь и поздно уже, опоздал. Много прекрасных людей мне помогли и грех мне, Среднему Медведю, забыть тех прекрасных больших и просто хороших людей – ведь я был нищим и благородным студентом, был начинающим и правильным спецом, был безжалостным и толковым начальником… И – меня тоже «топили», благодарили, вспоминали. Но-вот-только: «лавры» не требуй.

- И что? Эти два года разницы в рождении так и будут волочиться за мной всю жизнь? Всю жизнь я останусь в младших, когда мне уже под 60-т?

Я не знаю, Братан. У меня ведь тоже есть наш брат,  Старший Медведь, которого я очень сильно уважаю и дол-жон! Он меня учил и я также благодарен ему… меня потом многие учили и «обучали». Решай сам, братан, не юнец. Знамо только, что учись пока не опоздал. «А-а! Век живи, век учись – дураком помрёшь.» «Вот-и-помирай, если не дружишь с головой.»

…А вот к примеру, братан, приеду я сейчас и наконец-то в свои Чуры-чумечи, точнее в твои Чуры. Вот прорвусь туда все же из славного хакасского града Абакана, выйду на речную улицу; судя по номеру дома шлепать по-над набережной улице придется долго. И встречу по дороге на этих деревянных и грунтовых дорожках много бичей и попрошаек, а? Вот у нас идёшь в последнее время, если ещё и с сигаретой в зубах и при темноте, обязательно нарвёшься на синюшных или же «молодую поросль» с их тупо-нагло-непревзойденным «дай закурить» («Бери, вот сигарета, взамен два рубля. Как на западе.», жалко тебе? – мне говорят. А то и жалко, что со своим карманом и своей головой надо дружить… другим стал наш горно-металлургический город, себя не ценит, потерялся.) Зато церкви, храмы и часовни отстраиваются, реставрируются, растут как на дрожжах в нашем славном богатом большом знаменитом провинциальном городе – городишке, звон церковный плывет по выходным… и вспоминаются полуразрушенные церкви уральские в городах Касли, Куяш, Кыштым и других городах и поселках… или всё или ничего? Упасем души заблудшие?? А это КАК???

С мечтой, братан, надо дружить. Нельзя её продавать за копейки и предать её невозможно даже для себя самого. Где ты с ней разошелся – в Нижнем Тагиле или последующих Сочах… иль чуть пораньше? Я ведь до упора не знавал сего, кабы Ты не сболтнул лишнего моей жене, а она молчала много лет. Так ты стал из горного уральского инженера сибирским золотодрагером, закопал свои города и годы. Но да все мы не безгрешны…

- Ты бы это, братан, бросал бы свою гнилую философию, тем более я знаю, что у тебя по ней была в институте «тройка». Это я тебе говорю, я - Младший Медведь. Вот смотри на меня, стал я сельским таежным фермером, все у меня есть: внуки, хозяйство огромное.

- Нашел себя? Обеспечил? Обеспечился?? Техника, грибы, шишки, травы… машины, огород, ягоды. Дрова, самогон, охота, сенокос, рыбалка, шишкобой, сбор с лесов. Заготовка дров – подряды, капканы и силки. Не забыл чего?

- Да. И это мне дорого встает, на всё надо разорваться. Да, я просил помощи у родителей, помогали, пока вот не встал на ноги. И не зависим теперь ни от кого. Это вы, чистюли, два старших, пытались не просить у предков, а я должен, вынужден был просить…

- На корову? На автомобиль? Кстати, зачем он тебе в таежной глухомани? А, для бизнеса, понятно. На переезды с одного прииска на другой, так? Извини, но сын-то у тебя приемный, а значит и внуки…

- Зато у тебя нет внуков.

- Значит не судьба. Только вот родились вы – моя дочь и ты почему-то в один день.

- Бывает.

- И рисовали вы в своё время очень даже неплохо. А помнится, я отца просил в школе всегда рисовать мои домашние задания.

Н-да, призабыли братцы – Медведи, как обучали их отец и люди, как учили их и делали из них людей – уральская тайга, плескающаяся всегда рядом. Костры, копи, топоры, гири, спорт, раскопки, дружба.

- Ты же сам, Братан, говоришь, что лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал.

- Да не я, Высоцкий сказал во времена нашей молодости.

- Ты глянь на мои Саяны. Красота!

Да, братан, ты прав. Красота неописуемая. Видел я их вначале на пленке видеозаписи. Теперь вот – воочию? И не беда, что Хакасию трясёт и топит?

Но вот только на Урале, названным как Каменный Пояс в свои времена, а потом модно и современно Синегорьем, ведь тоже своих чудес хватает… да, я, Средний Медведь, живу сейчас и уже долго в Белогорье, есть такой регион в России, и всё же мне трудно забыть мой (наш!?) Урал. Где, как не там, Медведи узнали в детстве и потом зверей и домашних животных, малых и больших диких от белок и ласок до лосей и волков! А рыси, эти таёжные кошки… значит поймете уральскую тайгу и их седые горы.

На Урале есть ручьи Гремячьи и Каменные реки. А ещё бают люди из числа старожилов, что есть и встречаются ещё КАМНИ, синие и серые и камни горячие; камни те знамы и нашими дедами и бабками, и камни те, кто как по-своему, растут, греют, двигаются. Вот и я, как-то после десятилетнего отсутствия, подошел к своему серому огромному камню, что врос в береговую линию горного озера Иртяш…

Н-да, Братан, с головой и мечтой надо дружить. Не раз пытался тебе это вдолбить, в твою голову Маленького Медведя. Голова и мечта это вроде как возможность и желание, которые хороши только вместе, и даже не в едином строю, а скорее в общей куче. Ведь именно от них, голова – мечта, начинаются города и люди, а потом и города-годы. И если от людей ты еще можешь как-то отгородиться, то города и годы тебя всё равно настигнут и достанут. Вот скажи мне, что общего между такими населенными пунктами, как Погар, Урюпинск, Чуры? А ничего, при их разной географии. Но если покопаться в голове, то их можно свести в одно размытое целое, вроде как ловкость мысли и никакого мошенничества.

- Вот твой Высоцкий орал про дали дальние, что вот чуть-чуть и будем мы на «ты»… и что, где он? А вот биттлы мои!

Н-да, разница меж нами, братьями, всего два года, а такая сумятица и сумасброд были, бывали. Вот только, Высоцкий мой и его Биттлы живут до сих пор, а мы…? Я прав, старче – мой младшенький?

- Впрочем, речь сейчас не о том. Хочу досказать про Погар, Урюпинск и твои Чуры, братан. А заодно, уж так расперло про наш незабвенный XXII съезд, который провозгласил при мне, десятилетнем пацане, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме, то есть просто напросто через двадцать лет. Но мне уже вот за 60-т, а я только живу сейчас в Первом переулке улицы XXII-го партсъезда - … я не шучу, и не смеюсь, попал вот всё же, в закоулок великой прави́лы.

- Ну, это ваши мечты. Давай ближе к телу: что там сначала с Погаром, а потом со следующими.

- Давай, братан. Но уж сначала закончим про коммунизм. «Сидит русский и высматривает с высокой башни с какой стороны подойдет коммунизм; само собой на гособеспечении. Прослышали про сего знахаря-умника западные дельцы и ну к нему, мол, даём башню выше, обеспечиваем твоё потомство, высмотри нам кризис поганый, с какой стороны и когда подкрадывающий. Подумал наш мудрец, говорит: э-э нет, кризис явление временное, пришел и уйдет, а вот коммунизм когда явится… В общем, мне надо работу постоянную, под ветерана.»

…Что я здесь делаю? В Абакане и сейчас. Еду в Чуры, толком не ведая в какой они стороне Хакассии, тогда при чем здесь ихний Алтайский регион? Да и о чем он, о чем они могут говорить через столько лет… водку пить и вспоминать детство и юность, ведь потом каждый жил сам по себе и да водку Младший Медведь вроде бы бросил пить, хозяйство-то большое, забот и здоровье требует, да и годы подпирают. Ведь верно, Братан?

Когда Средний Медведь обитал в своей второй экспедиции, на северах Ханты-Мансийска, пришлось долго курить его изыскательской партии Погарский «Беломор» - хуже и дерьмовее он затем не встречал, мечтая потом долгие годы узнать где же все же этот Погар…

На регистрации делегатов во Дворце Съездов секретарь долго пытает одного скромно одетого приезжего: «Что, вот так просто вызвали и вручили командировочное удостоверение? и даже не экипировали… Вы хоть понимаете, куда вас отправили, для чего вы приехали сюда, а? скажите, ответьте, какой это по счету очередной съезд КПСС, каковы наши грандиозные задачи, кто у нас генеральный секретарь… как. зачем? Да вы откуда, товарищ, из Урюпинска, а это где?» И секретарь подпер ладонью голову: «Эх, уехать бы в Урюпинск!!» Есть, оказалось, такая сказочная страна – провинциальный райцентр, знаменитый своими пуховыми козами в будущем телевидении. И спасибо жене – маялся бы про Урюпинск не знамо.

- А ваши города и годы – ерунда! Ты – не понял?

- Успокойтесь.

- Да мы-то неспокойны…

- Нет, вы спокойны, вон аж вас колотит, бедолагу!

А вообще-то – города и годы – тема отдельная… долгая и нудная, годами.

- Ну и что?

А вот то! Непредсказуема.

…когда ты сидишь на «цепи», достоин ли ты звания героя…

Города и годы – вещь страшная, стоящая всех мук и перепетий, да, Братан? Я, думаю, согласишься со мной, Средним Медведем…

Или нет?

За мною Сахалин, Красноярск, Алтай, Урал, Казахстан,… не считая жены моей и перепетий моих прочих. Да вроде и ты судьбой дурной не обделен? Сталкивались… а как же иначе, мы с тобой, и даже там, где нас вместе не было: Джетыгара, асбест – Казахстан, а где и были даже вместе и чужие: Свердловск, Пышма, Златоуст, Курган… тебе? Тебе, Средний Медведь, этотребуется?... а тебе, Братан? ведь ты тоже вроде как серпом захватывал что-то попутно… был в Киеве, на Волге, в Москве, и ДАЖЕ у СОЧАХ ПРИ МОЛОДОСТИ… да? Впрочем, все мы грешны, особо в молодости.

Повариха была у меня, невеста, набором с Сахалина из Поронайска. Так когда дело у меня подходило к концу… Я к ней пред своим отъездом в сторону Владивосток – Красноярск, со всей душой и всегда душой…

В общем, что-то не поперло нам обоим… она не стала моей женой, долгожданной, я не попал во Владивосток, но зато несколько раз за последующий год был из Красноярска в командировках на Сахалине… вот только до Поронайска не добрался. Представляю, как она проклинала эту сволочь… Меня. Бог оберег.

Первым рейсом Красноярск – ЮжноСахалинск я летел через Читу долгим Ил-18. Как я хотел посмотреть Читу! Чи-та? Чи-нета? Та, та, та Чи-та, через десять лет я побывал там, надо было, командировочным начпартии –сопки, дымка, минус 44 и впереди Новый год, куда можешь и опоздать, если не поторопишься рейсами Чита – Иркутск – Омск – Курган… всё в раздельности, по лапотному, не снимая унтов в почти полторы предновогодних недели…

Через десять лет меня отправили в мои былые края – я пересек Алтай от Кулунды до Барнаула… до своей Масалихи, что круто на юг, мне было не по пути, не судьба. Судьба ждала меня через десять лет, после моих Красноярск – Алтай – Ю.Урал и застигла она меня в Кургане, через те же десять лет… возвращаясь из очередной командировки я вновь встретился с прошлым, с тем человеком, который меня ненавидел лютой ненавистью, а та рыжая повариха для него была все. Встреча оказалась плохой… для обоих сторон.

Всё-то в нашей тупой жизни перепутано. Ну, не был я, Братан, десять лет на Урале… отсутствовал; пытался себя привить как черенок Центрально-Черноземному региону. Спрашиваешь, Братан, удалось ли? Да не им… Мне! Ну конечно нет! Если даже моя жена сказала… это мягко сказано, просветила в ушко… странно, прошёл и слышал многое: западно-укр, восточная Украина, СССР… Да, мы говорим про Центр России, в которой я заблудился, а моя жена его полностью не восприняла.

Я десять лет не был на родине. Я опоздал – на месяцы – к своему другу Фертикову, который умер по атомной лихоманке. Я хотел, я не успел… Я собирался в феврале, а он взял и умер 8-го марта, вот поел, выпил и упал вечный жених и мой лучший друг. Ты, Братан, ЕГО знаешь? Мы там не были рядом, оба…

А что? Все как и положено у Лобачевского: не прямые, а кривая геометрическая пространственность… Ведь через десять лет вылупится на мой горизонт сея ОСИНА – он, будущий муж рыжей поварихи и любящий её человек… она ему в конце концов изменила и уехала в свой Пор-к с двумя детьми, а он навечно, как шикарный Марк-Шейдер золотоприиска, застрял где-то на Магадане.

А впрочем… какое мне дело до них до всех…? А им – до меня!

Да и в принципе правильно: я иду на шишкобой, хотя конечно туда не бредут поодиночке и в межсезонье. Идут бригадой, вооружены деревянными таранами… и не дай бог залез чужак на чужой участок.

Да, Братан? Чужая территория – лишнее болото в гнусной тайге, да? Мы с этим сталкивались в детстве… помнишь 58-ой, когда поимела всех «госконтора» под корень – авария на химкомбинате «Маяк».

А ты молодец, Братан! Вот возлюбил свою Хакасию, обзавелся наборным именным мундштуком – и что? В ус не дуешь?? Стал именным хакасом? Да ты хоть свою Соню пожалей… … ощерился, Медвежонок, наконец-то и зачем зубы показал… не зубы – клыки, вот так уже лучше!

Мой лучший друг, мятущий Фертиков, хрипел своими атомными легкими, что я, мол, вступил в XXI век, мол я… Я был на его могиле, покоится мой Сашка рядом со своим отцом, который вечно делил чарку с сыном и лавры с моим отцом. Сейчас они все в могиле, да – успокоились.

А я живой. Зачем? И надолго? Я десять лет не был на Родине. Был для всех никто.И через десять лет последующих я чувствую снова стал никто.

Когда-то и где-то я был для самого себя «есть и будет «ВСЕ». В 23-и я побывал на своем «краю земли» - восточном побережье острова Сахалин; в 24, получив отказ «для должности начальника партии» и потом оказавшись в почетной ссылке на Алтае, стал затем главным инженером щебзавода… (начальником партии я стал через десять лет…), потом я был одним из молодых и крутых, подающих надежды, горных инспекторов, одним росчерком мог закрыть неправедное гос-гор(горное)-дело, применив от штрафных мелких санкций до крупно-дебатных остановок производства. В 33-и я был уже матерым и крутым, возвращающимся на побывку северным бродягой… конечно, дома меня  ждали – жена и дочь-первоклашка, которую я проводил за ручку когда-то в школу (а потом, через четыре года Северов с ужасом обнаружил, что дочь выросла… и стал усиленно решать алгебру, заниматься физикой и немецким языком и др-р-р).

- А что? А что!!

Братаны.. еле уже ворочали языками.

- Не могём что ли выпить по человечьи: имеем право! Да, Братан?

- Да, Братан!

Соня зашла в полутемную сыроватую тесную баню, где сидели орлами на нижней полке подгулявшие (или – загулявшие?) Медведи, поставила на стол огромную миску с разнообразной закуской – от мясного и овощного до … немыслимого и таежного: «Что-то надо еще? Может, клюквы?»

Прохиндеи сожрали ещё по нескольку рюмок (маленьких стаканчиков, так называемых в просторечье стопками) водки (или уже самогона, и уже – что? – без кедрового настоя что ли??), умяли половину закуски и вдруг притихли. Нависла жуткая и непонятная тишина. Незримо стал рядом с ними и их Старший Медведь… Уже ДАВНО-давно они не собирались вместе, да и не смогли бы уже сейчас: их Большой Медведь лежал в могиле в Березовой Роще, рядом с ним покоилась его Медведица, успокоившаяся шестью годами раньше, а вот недавно рядом с Ними легла и их, медвежат, старшая сестра, прожившая всего 62 года.

Мужики и медведи не плачут. Вы когда-нибудь видели пьяных плачущих медведей?.. Я – нет, не видал даже в своих кошмарных снах, которые так долго и настырно мучили меня – неуж на Столько Нагрешил?

А вот мы, трое шестидесятилетних матерых Медведя, ещё бродили по свету, хотя уже давно не шатуны и не «злой дух Ямбуя», свои территории мы в конце концов и все же наконец нашли (удачно?), если что-то неясно насчет «территории», то читайте одноименную книгу Олега Куваева – он хорошо ответил на все вопросы. Летчики ненавидят свою настольную книгу «Повесть о настоящем человеке», пьяного геолога в первое воскресение апреля (День Геолога) обязательно потащит если не в «поле», то хотя бы на дикую природу, и пьет-то он как-то странно – «за тех, кто в поле».

Так за тех кто в поле?

Тот, кто успел родиться в «до-каменные джунгли городов», тот обязательно успел увидеть вечернее и утреннее небо с его созвездием Большая Медведица; говорят, в ней семь звезд и где-то еще маленькая восьмая, Медведица – ковшиком красивым, а если правильно от неё пойдешь, то и Полярную найдешь… всякие там Сириус, Вега и прочие – это на десерт, для туриста и праздношатающегося. Говорят, есть еще и Малая Медведица… ну и что? А Южный Крест тогда для чего? Вот то, думай.

Сам, того не ведая, военный старший сержант, холостяк Большой Войны, родил и сделал потом геолога, двух горняков и невестку – маркшейдера. И не его вина, когда в далеком пятидесятом угасла звездочка его маленькой Юлии… потом он ещё родит двоих. Сыновей. «Батя, - приставал к отцу уже взрослый Средний Медведь. – Ты любил… любишь нашу маму?» Большую Медведицу. «Я её – сильно уважаю. Кабы не она…»

На том и стоим. Северное полушарие сильно уважаем, Южный Крест увидят другие и потом, быть может даже наши грядущие потомки.

Перед глазами Медвежат стояло…?!

Наверное.

Для Старшего: белые медведи, песцы и куропатки, долгие изнурительные таймырские маршруты, бочки и винтовка сопровождающего гео-рабочего, пограничники, тундра и снега… а еще Тува, Кемерово, Дальний Восток, Подкаменная Тунгуска (именуемая как Угрюм-река), Норильск, Дудинка, далекая Куба, близкое Есаулово и… тоскливые Миасс с его геологоразведочным техникумом и тупо –родной сине-седой Древний Урал, именуемый при его далеком прошлом как Каменный Пояс… что ж, оттуда вышли и в Сибирь ушли. И туда же, на Урал пришли, да, Северный…стал вновь серо-бурым уральским, малина всегда вкуснее и роднее на своей глупой родине, которую мы не выбираем; вправе избрать? Ба-а! глупее не придумаешь… а пачки глупых дешевых сигарет (без фильтра) со сталинским портретом, с наказом 41-го «Ни шагу назад» фабрики Погар Брянской области, с белогвардейским названием 20-х «Ностальгия»…

Возьмемся за Среднего Медведя? Это мы можем – обстругаем, уложим, вот и красавец стал… выпендриваться тут вздумал «своими боевыми походами», и не таких видали! «А, не понял? Было бы за что – тебя бы раньше убили; а пока благодари за то, что не пристрелили, ножом не приткнули, в тюрьме ни сидишь; вот же, живой, не замерз и не утоп на своих северах, романтики, дерьма и крамолы нахлебался… пригодилось?» Да, сволочи мои дорогие, учителя большие и малые, крамола и чинь! – всем вам от меня, за меня, от себя низкий-пренизкий поклон, уважаю я вас и почитаю… Я – не циник, но подавитесь! Тем, что мне когда-то, почему-то и зачем-то не додали (впрочем, быть может, вы правы: вы бились долго, а вот тебе сразу вынь-выложь- и подай… да??). Да, мне ТОГДА надо было все и сразу (сейчас я «ВСЕ» имею, успокоился). Я ведь прошел две экспедиции, одной, первой, я отдал два года своей жизни, молодой жизни полной надежд, где я, уже без рыжей сахалинской поварихи, сам делался сам. Но вот Вторую свою экспедицию, я имею в виду изыскания Трассы Большого Канала (от Средней Азии и до Хантов), - …за что нас бросили и обрекли как никчемных героев?  Край небоскребов и чудес, Чернобыль-86 поставил жирный равнодушный крест на этом Проекте, судьбу которого оспаривали в СССР, второе его «Я» в государстве Союзгипроводхоз, политики (драные) и ученые (умные); и в итоге «кинули» экспедиции Томска, Челябинска, Москвы, Кургана, Тобольска – две с половиной тысячи КЭ-МЭ ведь это не фунт лиха и не пуд соли. Итог… а что итог – коту под хвост и меченый Президент СССР на…  Перед тем как ТАК опозориться на миру, я был, Братан, горнотехническим инспектором, четыре года, создал свою Горную Империю Златоуста и Миасса, где меня понимали, боялись и уважали. Когда я тебя вытащил из глухой Сибири и попытался поставить тебя на своё место… я уехал в Курган, где было тихо и уютно, а ты – тебя не боялись и уважали только из памяти за среднего; вот так и завалили мы с тобой Уральский вариант.

Да, я отвечаю за свои слова и действия. И как бы не было мне тоскливо и муторно, я ценю «все мои» вертолеты и аэросани, лыжи и катера, свою братву и геологов, унты и болотные сапоги… и всех прочих – волков, лис, куропаток. И уральских лосей и рысь. Отлично понял, что много ли мы знаем «про своих близких, которые далеко»…

Твоя очередь, Братан! К барьеру. Упомни и поделись, Младший Медведь. Твой Старший, Северный и Уральский Медведь не отказался бы тебя послушать, да и Средний – Северный, Сибирский, Алтайский, Уральский, Сахалинский – то ж… И хоть Средний давно забурел на территории лапотной России, но уральского бурого медведя – увальня, обитающего в местной тайге, не собирается забывать.

К барьеру, Братан!

- Так ты что, брат, на самом деле хочешь услышать меня? Послушать.

- Да, старик. Вспомни, как было модно такое обращение в студенческие годы. Старик! Как звучит красиво это слово в прошлом и что оно означает сейчас, а Братан?

- А ничего. Так оно и есть.

Засмеялась Соня: « Ох вы моё дорогое старичьё! Да вам цены нет, Медведям, и фамилия-то у вас гордая.»

Братан хмыкнул, Средний ухмыльнулся. «А что? От отца досталась.» «Да, Батя порадовал.»

- А что мужики-алкаши, не пора ли вам убираться из бани в дом? Так сказать: из халупы да в светлицу! Тем более сын сейчас подъедет, с женой и внуком… а вы тут у меня два взъерошенных медведя.

- Два мудрых, - пробурчал зачем-то и невпопад Братан.

- Что? Два мудрых? Ах да… Пошли, век бы глаза мои не видали.

- А если пью я поутряне, так на свои, - не к месту вылепил Средний Медведь.

- Во-во, я и говорю – Соня рассмеялась, - не люблю угрюмых мужиков. У вас что, в роду, все такие? Пока к своему привыкла: то ли он смеется, или чем недоволен – глаза все отбила об его нахальную рожу…

Младший вскинул брови, средний зажал их к переносице; у младшего пошли морщины по лбу, у среднего стал лоб Сократа.

Светало.

 

А может это я, Средний Медведь, заблудился в жизни? А не они, мои толковые и уважаемые Братаны? И недаром ли сестра перед своей смертью мне говорила: «Да ведь я вас всех уже и не знаю. Батя только мог вас всех понять… сидит, бывало, за столом, очки то снимет, то наденет, и чиркает в своем толстом кондуите, у него там адреса, деньги и конверты, меня и мать туда близко не подпускал.»

…и стал я, Братан мой младший, напоследок своей жизни буржуем; это когда мне уже 61. Продал картины и дом… картин, впрочем, не было, и уважаю из них я только «медведей в сосновом бору» (это родовое, что ли?) и «трех богатырей» (не мы ли?). а квартиру мы с дочерью, после смерти моей жены приватизировали и продали…

Я показал фигу (из трех пальцев сооружение) собаке, она не обиделась, куснула легонько и уволокла с крыльца зачем-то в зубах пустую миску.

Я буржуй, Братан. У моего неофициального зятя – бывший подводник, видевший Норвегию (и т.д.), есть и машина последних моделей и гараж, он тоже продал (картины и…) квартиру, которая у них напополам с его младшим братом.

И строит дом. Точнее, строим, за сезон Двенадцатого года (май-ноябрь), при ранее существующем фундаменте и основе первого этажа, уже есть ВСЯ коробка двухэтажного особняка. Сейчас, в конце ноября я «отхожу» от строительства, дачи и своего агропрома. На приличном участке здесь покоятся полуразвалины 60-х, дом 80-х (где мы живем) и наш будущий крутой 2-х этажный особняк 20-х 21-го века (как хрипел мой Фертиков перед 8-м марта 2000-го, доказывая себе: «Ведь я же дожил, дожил до 21-го?» …извини, Братан, ты же знал моего друга Фертикова, не обидишь же его…). Тогда я опоздал. На два месяца. Перед этим не был десять лет.

Вот, осень на дворе 12-го. Все, кто мог, должен и обязан – улетели, воробьев гоняет собака.

Я знаю, что места мне в этом 2-х этажном доме, не будет. И надрываю себя я зря… - но ведь дети это потом поймут, да?

После моей смерти. Поставил жене дешевый памятник… была бы жива, изругала мою бестолковость. Но, слава богу, не ругает, только в душу вгрызается дочь; наверное, это ещё страшней… …Никогда не любил подчиняться женщинам, хоть и вынужден был их слушаться. Да куда ж денешься? Без них ещё хуже… а с ними и жизнь э-э-э…

С мая 12-го я «обиделся» на весь мир. Кому писал – не пишу; и не звоню никому, хочется чтоб потеряли меня, вроде как «в списках не значится»; и мне их даты, дни рождения – всех – до лампочки, наконец-то себя приучил и научил… Ни одна сволочь, дальняя, не поздравила меня с круглой в 60-т – но а я чем лучше??

Меня пытаются найти. Кто-то и кому-то я еще зачем-то нужен. У меня, в мои 61, новый адрес и незаряженный телефон. Ко мне не прорвутся Озерск, Свердловск, Златоуст, Чуры и иже с ними. Для них, для всех – я умер живым. Не завидую… Почему я так сделал? А не знаю, как ответить на их вопросы. С тоской я проводил косяки улетающих птиц.

«Вот и Новый, 2013-ый год на носу.» Цифра 13 тебя ведь всегда преследовала, да, Средний Медведь; после неё у тебя были и должно быть подвижки; цифра 42 всегда успокаивала и была тебе громоотводом. Вот к примеру, твой последний адрес: дом 13, квартира 42, четвертый этаж. На четвертом этаже ты жил здесь, и в Кургане, в Златоусте… тебе не привыкать. А вот по улице Береговая, дом 3, квартира 42 – жил твой отец, и ты там тоже; а сестра твоя жила по другой улице в доме номер 13… а вот Братан твой живёт в тыщах км от всего этого на своей улице Береговой. Н-да, странен мир. А впрочем песня не о том и даже не про черного кота, путь которого ты смело и нагло пересекал… ты ж не верил в чушь и суеверия, безбожник!

Но вот и Новый Год, 2013-ый! Ты, наконец, богат стал, как царь морской. Буржуем крутым заделался – машина с гаражом, особняк двухэтажный с большим земельным участком, дача… что же ты не радуешься, старче? О чем твоя кручина Илья Муромец, который дожил за 60-ть, не видел муромских лесов – но видел ВСЕ остальное. Так о чем затосковал, детинушка? …о жене своей, что ли, мудро-бестолковой, что встречала тебя радостно после твоих трудов праведных (так лежит она уже два года в Каплино… Это что-то типа Березовой Рощи; а Березовая Роща ровно посередине города Озёрска и этот «поселок» посещают только горемычные). Иль воли, подвигов тебе не хватает?

 

* * *

«Тьфу ты! – Средний Медведь сплюнул от досады. – И пригрезится же такое.» Он огляделся: центральная улица Абакана, красива, жаль что он не знает адреса Виталика, сына Сони. «Может и не узнал бы, но посодействовал.» «Так что? Беру такси, беру ящик водки?»

Дорого? Ну и что! Сторгую попутчика. Ящик водки – он, будущий «таксист» и возьмет, а потом в этих Алтайских Чурах не доедет Туда сотню метров – и вот он, тут я, если конечно найду этот дом с их новым номером. А кстати, почему было так, а стало эдак?? Вопрос.

Кстати, я о чем? Вот вышел покурить на крылечко, слава богу не четвертый этаж… мои то ведь не курят и запаха табачного не переваривают. Уважаю женщин, которые не курят… моя то жена покуривала, не хватало… - чего? А я вот, старик, о чем подумал: если из деревни да в институт, кто получится? Видел и таких врачей и учителей из Городов да в Сёла, поселки то бишь глухие, и вот тут-то уж плохо что получается. Но да, старик, не мы порой выбираем – судьба нас и наши будущие жены. Да я не шучу.

 

* * *

А вот и праздничный стол. Виталий, серьезный мужик, приехавший на своем авто с женой и сыном; Соня цветет; мой Младший Медведь усмехается – чувствуется, что здесь его любят и уважают, внучка не слазит с ног Братана.

Чем не идиллия? Старший блудень наконец соизволил до младшего… а в глазах Сони стынет недоверие, ибо видела она Этого человека «давно и неправда», но верила во всё происходящее. В крайнем случае Виталик защитит, он же её родная кровинушка, да и…

Не было страхов за праздничным столом. Маленькая вцепилась в густые волосы деда – и ну его и их трепать, Виталий толковал со Средним Медведем – толково и правильно, женщины щебетали, не упуская из вида своих любимцев.

«А ведь она его любит… Соня своего медведя!» - понял он, выпивая внепланово пропущенный таёжный коньяк – самогон на кедре. В голову пришла дурная мысль, вспомнилась расфуфыренные фразы типа «когда звенят кедры», «звенящие кедры» и прочая голубая муть. Он, Средний Медведь, видел кедры – голубые, мощные, северные, и то что он вычитал «из того» - голубая муть в белых тапочках. И, наверное, с ним бы согласился и Младший Медведь, став настоящим таёжным шишкобоем. Не зря говорят, что закон – тайга… Поделены участки среди местных и дуролом здесь не пройдет.

- Что-то не то? – первой отреагировала Соня на его болезненную гримасу. Средний скривился, вроде как бы подыграв, но правая его нога продолжала крючиться. Он это ощущение знал по горным и холодным озерам Урала, по последующим северным ознобам… он знал, кольнуть бы сейчас икру правой ноги, а еще лучше подержать бы в тепле его правую – и тогда бы он снова герой, ведь «сберег» же ногу в долгом поезде на Абакан. И ещё почему-то пришла совсем уж глупая мысль и непристойное…

Звенящее марево Казахстана и его ближних полупустынь.

Звенящее северное сияние Хантов и его белые ночи.

Дурак, видеть надо миражи, марево, северное сияние… звенят они только в помутневших мозгах, а Средний знал всё это НАЯВУ – эти миражи и марево, эти шикарные северные сияния… Старший Медведь последнего насмотрелся на Таймыре и мысе Челюскина. Дай бог тупому человеку их не увидеть. Не поймет, не оценит. Для этого…

Для этого надо стоять на глухом и темном берегу Иртыша в холодный промозглый октябрь, в мокрых сапогах-болотниках и знать-знать! что ты будешь скоро отрезан от людей шугой по реке и непроходимостью берегов и дорог… знать! что навигация закончилась для этих малюсеньких поселков, чьё население, разбросанное по берегу, вполне бы могло втиснуться в один средний городской пятиэтажный дом. Знать! Что ты жив, и тот огромный туртеплоход «Чехов» да не проплыл бы мимо…

Или – уже?..

Тогда скажите, где эта улица, где этот дом… может еще там я пригожусь для чего-то… младшему братану, больше мне идти некуда, да, Медведи? Наш Большой Главный Медведь «дожил» свои годы до пятилетней правнучки, а вот мы, его медведи, здорово его подвели, подкачали восьмидесятилетнего… говорят, он лёг вечером и утром уже не встал сам, по другой версии пошел в ванную набрать воды и… И – никто ничего не знает, никто ничего не ведает, темно и концов не найдешь. Но ничего, Батя потом мне всё расскажет, при встрече; тогда уж я вернусь к кому-то в кошмарных снах…

 

* * *

«...Я, конечно, не всё ещё сказал и не всё ещё успею сказать, только то, что могу, что сумею.» Я торчал в центре красивого Абакана, уже давно ушедшего от «моего провинциального, образца 72-го года», теперь здесь все как у людей – павильоны, ларьки, отсутствие политплакатов и присутствие реклам-плакатов, куча таксёров – официальных «извозчиков», свято ратующих за свою гос-безопасность, и старающих не высовываться «бомбил», этаких подпольных таксистов, что ухватил тихо-мирно и в кусты, радуясь кусочку.

- Командир, на выезде из города тормозни у приличного магазинчика.

Крутолобый и спокойный таксёр, согласившийся за нормальный куш проехаться по дороге «славный Абакан – знаменитые Васюки», был спокоен и приветлив.

- Сделаем, шеф. Если не секрет – магазин брать будем?

- Однако шутки у вас здесь…

- Не местный что ли?

И когда машина мягко приткнулась около небольшого и приличного магазина на окраине, вначале он вышел из машины, а через двадцать пять минут совал большие коробки на заднее сиденье.

- Перед тем как тронуться, сходи в магазин и купи для меня ящик вот такой водки… Вот деньги. Я подожду в машине; сдачу оставишь себе. Если всё ясно, то иди и не мешкай – меня ждут. – Водитель с невольным удивлением глянул в сивоусое спокойное лицо, подумал с тревогой, что ему «ну и подвезло сегодня с пассажиром…»

… - к дому подъедем?

- нет; за сотню метров не доходя; ты уж будь добр, подмоги, поднеси ящик, только прикрой его от глаз, ну а я с пакетом уж;

- всё равно «вычислят», вот уже приторчали за заборами.

Средний Медведь протянул деньги своему водителю, не спеша вылез из машины: «Ну пошли что ли брать Медьвежью Усадьбу!?» В ответ хохотнули: «С таким боезапасом можно. И даже нужно. Кореш что ли?»

На дворе стояла осень. Прекрасная осень 2013-го, радовала глаз и душу. Забрехала сначала, потом круто залаяла собака за забором Младшего Медведя. «Вот и пришел. Здорово, Братан! – подумалось Среднему, стоящему у калитки. – Соня наверняка скажет, что вот, мол, последний Медведь приехал в гости наконец-то к ним сюда, а хозяин скривится, вроде как улыбаясь…»

 

…- Нельзя, братан, оставлять двух женщин дома одновременно без присмотра – переругаются; и мужиков тоже – ума не дадут. – В ответ Младший Медведь заулыбался, то есть брови задрал свои тонкие черные и по-женски красиво-дугообразные, от чего его высокий лоб забежал в морщинах. И стало тогда Среднему Медведю окончательно ясно – не молоды уже далеко Три Медведя.

- Во-во, - обрадовалась чему-то Соня, по-прежнему сухощавая и стройная. – А я о чем вам, мужикам, говорю!

…о чем это она? Не о том ли, что всю жизнь спорю с судьбой? – так это каждый… Не всё еще рассказал, узнал и поведал, да? – так другие придут, «сменив уют, на риск и непомерный труд…» и нечего тут им другим «как жили мы борясь и смерти не боясь», расскажешь Главному Медведю и Старшей Медведице при встрече с ними…

- Давно уже не пил, проклятую! И курю редко. А ты, Брат? (А я вот, Братан, хоть и не стал трижды коммунистом, как наш Батя единожды на фронте, пью её, горькую, всегда затем-то говоря при этом «и как её коммунисты пьют»…)

- Мне ведь пиво пить не желательно. Что? Цирроза печени боюсь? Да ничего я не боюсь – просто в Северной эпопее мы там много ели рыбы и пили не ту воду, не зная о сём, хотя быть может и догадывались, свято веря что «сибирская двуустка» к нам не прицепится, на языке медицины это звучит чуть ли не матерно-«описторхоз», дырявят тебе печень этакие микрочервячки с плохой рыбы и воды – другой там нет, и местные лечатся раз в полгода тройным одеколоном. Кроме этого описторхоза побывал у меня ещё и остеохондроз, ну он и сейчас есть, после травмы позвоночника, и хром-хрум иногда на правое копыто. Впрочем, о чём я это с тобой балакаю? – у отца после фронта нет правой ноги, у тебя сильно подрезано сухожилие правого копыта. Так что нам, Медведям, не стоит сильно и зря печалиться: наше дело правое – мы победим, да, Братан!?

- Как завещал великий… И-к-к, - Братан опрокинул пятую, хрумкнул огурцом и капустой; Средний Медведь зажевал свой граненый образца архитектора Мухиной 250-ти граммовый какой-то чудо-ягодой, которые так борзо рекламируются современными «фертами или же фортами», заключил справедливо: - Будем ещё жить, Братан. А про легкие мои, что загублены с детства морозом и потом табаком, не печалься – сроду у меня не будет рака легких, шиш медикам.

- Т-т-т… точно, Брат. А то что ты весь в шрамах – ноги и руки, - так плюй на свои карьеры и рудники; пальцы целы? Подломаны, но шевелятся, тогда о чем  печаль?

А впрочем песня не о том.

- И пусть дырки в карманах и вдрызг сапоги, главное дело что живой… - Так они, Медведи, допьются до бани и трясучки, вылезут из полутьмы на свет божий, и не пора ли тогда, как братьям Шукшиным брать древоколье и идти усмирять их непокорную деревню… Благо тут недалеко, до Алтая, выручим… хр-р-р.

На следующее утро Соня скажет: «… … …», Братан буркнет: «А зачем? За что?? И почему!» …а Средний Медведь прихмурит свои брови: «Ну и что??»

- Да вы не переживайте, мужики! – пропела утром Соня. – Всё о чем-то до утра говорили, тихо спорили, еле угомонились в пять часов утра и попадали тут же, мордой об стол.

- Как! Как? – на Младшего напала икота.

- Ну и? – грозно зарычал повеселевший Средний. – Соня, а можно по 50-т, рассола и колун и дровами… Что, Братан, таращишь на меня свои невинные глазёнки? Не ты ли спровоцировал это безобразное питиё?

- Я что ли, - «побитый» Младший пригорюнился, – приволок ящик отравы? Будто своей здесь не хватает и более вкусной. Соня, мне водки не надо, я пошел по делам, договорюсь тут кой о чем, а ему выдай что он просил. Приду – проверю.

- Да катись ты!

…у моего младшего брата дурная и редкая, удивительная привычка, я всякое видел по жизни – опосля водки молоко, соленый огурец с мёдом, водка и апельсин, строганину из сырого промороженного мяса и такой же рыбы с солью на жутком морозе, чефир в кипящих алюминиевых солдатских 400-граммовых кружках, даже неприемлимые селедку и молоко, собаку с пивом и огурцами – какой для этого надо иметь желудок?..

Братан попил очень горячий чай, запил его очень холодной водой, разбавил остатки чая студняком; что-то съел с алюминиевой тарелки, запил это своим «компотом». Я бы рехнулся, глядя на это… слава богу видел это тридцать лет назад. И мы разошлись каждый по своим неотложным делам – Братан на улицу, а я во двор на поиски дров, сибирского топора и будущих приключений на свою старую, виноват – мудрую задницу. …Что-то, а юмор Средний Медведь, не обладая им, всегда любил и уважал его в других, - НУ НЕТ, не было у него такого божьего дара, посему и шёл по жизни всегда с… знаете поговорку: «умняк на рожу накинули…». Так это, я что хотел сказать, иду за топором? Хошь – не хошь, а при моей барбосной жизни много прошло через мои руки топляков, кряжей, чурок, деревьев, сухостоя и бурелома, дров обычных наконец-то… уважал и чувствовал я своими жесткими пальцами канадский топор, бензопилу, русские топоры, колуны, старинные топоры, ватры западноукраинские, топорики походные, туристические, плотницкие и индейские… - только вот незарубленный сибирский кедр (а правильнее, говорят, это – сибирская сосна; кедр – он в Ливии, ливийский кедр… и он вовсе не терпит ваших Мамонтовских холодов), уж не путайте благородный НАШ голубой кедр с пихтой и лиственницей, на коей построена благородная далекая Венеция. А лиственница на то она и лиственница, что хоть она колючая и игольчатая, но на зиму она буреет и сбрасывает свою хвою – листву. Много пришлось увидать, в диковинку, Среднему Медведю, его несрубленных деревьев – затем и потом: саксаул, дуб, граб, вяз, тисс и других… жена его мечтала быть всегда почему-то не горным специалистом, а работником лесного хозяйства… впрочем и сам он, сам – не ам, был бы в его будущем журналистом.

 

- Так, а ты для чего приехал сюда Брат? Себя показать? Или других посмотреть? Может, у тебя пересадка с корабля на бал, и ты до меня на временные каникулы… отлежаться, отсидеться, зализать огнестрельные раны?? Так я не против, побудь месяц-другой у нас с Соней, а потом ведь и тебе самому тяжко будет.

…может, Брат мой Младшой, и жалко мне самого себя, но вот только полмира мне уже сейчас не жалко, мир страшно изменился за эти годы и, если, сам себя не похвалишь, то никто этого уже для тебя не сделает, даже твои родственники, и особенно для твоего стариковского возраста.

…ведь я не только в руках держал ручки топоров и колунов, не только рычаги и штурвалы машин, так прекрасно стрелял и научился быть левшой… - по необходимости и от жизненного любопытства.

 

А ты знаешь, Братан, я б фамилией своей, нашей, гордился бы. И почему «бы» - зимой не растут уральские грибы. Горжусь, ибо фамилиё наше – Медведь. Чем плоха? Отсюда и медвежата пошли, да? Ты, наверное медведей видел последний раз, когда удирал с девками из диких малинников. Да в зоопарке потом. Но они хоть и увальни, серо-буро-малиновые, бегают быстрее Человека, да и на дереве от них трудно спастись. Ну, тут уж: закон-тайга, медведь – хозяин.

На Своем Севере, к вечеру 23-го февраля, когда мой полевой народ наконец-то заполучил свои «полевые» и бросил крутую беспросветную работу на пару дней, пошёл я с горя такого до своего знакомого. Где ж мы тогда стояли? В каком-то посёлочке на крутом яру под Хантами, так? Где свет только от дизелей до десяти вечера. Вот уже как полтора месяца я не жрал толком и не мог отогреться от холодов и забот. Приняли меня как родного, праздник у них там в самом разгаре, в пылу и без забот – это ничего, что завтра большинству на работу. Накормили под убой: пельменями с олениной и прочим, рыбой всякой разной, в ассортименте приличном. Угрелся я, разомлел, при печке сторожем устроился: народ бушует, мне чарку подтаскивает, а я заместо истопника – знамо дело, не провороню. Подкимарил в тепле, на халяву и халабуду, вскинулся: «А давайте я схожу за водкой? Да не важно, что маг закрыт, меня знают – дадут.» Отрядили, пихали копейки, гордо отказался: чать в гостях, встретили – приветили, обогрели. Уже потом, ко мне, около моих просушиваемых унтов и монгольской меховой куртки, подсел мой знакомый, потный, веселый, в одной майке. «Что лыбишься? – он мне. – Это мне… меня медведь завалил, на спине его продолжение. Смотри!» Он ловко порвал майку.

…Братан, я потом как-то слышал от нашего Старшого, как к ним в лагерь завалил белый полярный медведь, желтоватый по весне… а их стрелять нельзя, а он разворотил им всю кухню, слава богу до ледника с продуктами не добрался.   …вот уж я посмеялся с ним, не нашли «родственнички» общего языка.

Мы, конечно, не стали греческими Гераклами, заимев Такую Свою фамилию. Но каждому что-то «досталось» - Старшему неимоверная сила рук, тебе, Младший – быстрота, стремительность и гибкость, Среднему – всё остальное и прочее. А уж отсутствием жилистости и выносливости никто из нас не страдал, привыкшие до кочек и ухабов – ничего не боимся, прорвемся!!

 

Все то мы знаем о золоте. О золото-приисках. О карьерах и шахтах. Но не всё мы знаем об их дальнейшей судьбе. Вот он, большой и будущий, перспективный... во-будущем месторождение "Радостный", что открыт геологами, на основании бывших шахт титаномагнетита этого б/у поселка «Магнитный»… … не путайте с Большой Магниткой – Магнитогорском! Но в те тридцатые довоенные годы встал на Южном Урале поселок Магнитный, гроза и надежда Сов-индустрии, враз превратившийся в могучий десятитысячный поселок, выросший до 18-тысячного статуса города и…

…и утухший после от большой ошибки кремлевских геологов. «Мы стоим на борту больших, Радостных, открытий! И имя ему – триста лет запасов. Радость – то какая!»

Знаем мы… если ты горняк: всё в этом мире относительно, и Клондайк, так неровно дышащий, однако угарно сдох. …и вообще, там где минералы и иже с ними – там всё пре-ходяще!

Доказано уже, что ранее толком не знали, что молибден – металл жизнеосновы и зарождения первичного из нашей жизни. Молибден – один из первых, титан – потом… Вольфрам – для несуществующих дураков науки.

 

* * *

Десятник на золотоприисках в хакасских полигонах – не последний человек. Не важно, как полигон называется: Неизвестный, Безымянный, Дальний прииск или по другому же. Да и драга, это вам не глупый земснаряд, по глупости случайно и попутно намывающий золото! Драга – это горный большой механизм, куда…

…Куда каждый день ездят за километры удаляющиеся от поселка десятки баб и мужиков, обувающиеся потом в резиновые сапоги и выходящие в золотую вахту.

…куда рвет поток воды и пульпы и оседает золотой пылью на резиновых ковриках под решеткой с обычной пломбой и где царь только десятник и цербер с карабином около «святого святых».

…Карабин – настоящий, может и десятника прошибить.

…Так что, братан!? Здорово, бывший десятник!...

А что, братан, могу и сказки тебе, золотарю, рассказать. Послушаешь? Я, конечно, не очень, в ЗОЛОТЕ, но вот тебе эта побасенка, что прогремела в своё время по телевидению и стране: как в городе Миасс на Урале маршрут золотосдачи «ограбили»…

Я, братан, в золоте профан, но тот 1992-ой год, что прославили по тому же телевидению и на всю страну, знаменитый Лебединский ГОК, мне памятен то ж…

…мне потом друг мой Фертиков писал, звонил с Урала и спрашивал: «Это ты? ТЫ – живой? Это не ты?» Не я, братан, там погибли и пострадали многие и другие, которых я даже близко знал. Но не я, работающий в ПРЕД-смену… Но про кипящую взрывчатку я уже знал ночью, перед выходом из карьера – это же произошло и громыхнуло незапланированно днем будущим.

А и что, братан! (?). Значит, не судьба. Сдохнуть. Под твердью каменной. А и видал я ранее такие каменные горняцкие погибели.

Судьба-злодейка. Но я почему-то всегда верил в неё, в себя, все ещё, и всегда думал: рано, это не моё, потом. Нас вынесло на катере на Иртыше прямо под огромный туртеплоход, и мотор наш заглох; я вышел на поиски своих геологов и хруст охотничьей лыжи и темнота вдавили меня в панику; я рвал рычаги вездехода, а он уходил вниз, вкрутую мерзло-холодную воду протоки. (…Я понял, почему мои буровики и геологи уже седые под тридцать лет…).

А впрочем, что я тут распинаюсь? «Наш путь далек и долог, и нельзя повернуть нам назад…» Ну вот, братан, знай, я старался по мере своих сил помогать своим Медведям, не забывал по возможности их; теперь уже что – Старшей нашей Медведицы уже нет, Большие Медведи ещё раньше ушли в небытиё, и нам теперь, оставшимся Медведям, уже всем начало отмерять седьмой десяток, и чувствую я сейчас и теперь себя скорее как загнанный матерый и уже далеко не серый волчище, беззубый и усталый, мечтающий забиться куда-нибудь от всех в дальнее непролазное для других и от других урочище!

Все не то уже, ребята! И Абакан уже не такой, каким сорок лет назад виделся студенту – четверокурснику. И тот Сорск – молибденовый после весенней аварии на хвостохранилище… Я вот, Братан, еду сейчас к тебе из «Нового Абакана по своей старой Хакассии» на такси с ящиком водки в багажнике осенью 2013-го года и…

- А что, Братан, - скажу я своему младшему. – Походили, побродили мы вволю. Памятник «Европа – Азия» на Урале между Златоустом и Миассом видели. А другой, в Свердловской области в районе Первоуральска, видал? Или ещё один, где-то под Магнитогорском, его моя жена видела. Вот, получили под занавес каждый своё: Я – Европу, ты Азию, наш Старший Медведь – Урал… - за что боролись?!...

- …а хочешь сказку, Братан, расскажу, староуральскую, когда маленький Младший медвежонок выгнал из будки нашу большую и злую черную собаку по кличке Жиган и проспал там до вечера, обиженный на своих Медведей, что не удосужили его вниманием и лаской. Оконфуженный пес караулил будку с незваным гостем, а возвратившиеся с работы Большие Медведи тогда еле-еле нашли маленького и сердитого Медвежонка.

- Вот всё спросить хочу, Братан. Тебе приходилось в руках держать горное кайло, знаешь такое? Зачем я это тебя спрашиваю? А не знаю. Скорее сам себя хочу спросить по многим другим вопросам, которые хлебнул по жизни и посему мечтаю, чтобы кто-нибудь написал книгу «Прикладная физика и жизненные уроки», вот, к примеру, слушай: если в спальном мешке спишь в одежде – к утру замерзнешь; постарайся воздержаться на морозе от горячего чая (трудно потом на морозе расстегивать брюки), от сигареты (дым только нос прогреет, не более), тем более от водки (это крах); не дыши ртом; имей всегда при себе спички и сухарь, даже если ты некурящий и сытый; перед большой работой сильно не наедайся, на жаре не пей до упора; не маши руками, попав в тучу или рой гнуса и мошки – пусть едят, кровососы; поел – сразу помой котелок и ложку песком, травой, водой, снегом, авось потом пригодится; ну и т.д. и т.п. К примеру, в этой же книжке, должны быть и такие задачки для нестандартного размышления: с какой скоростью должен бежать человек по поверхности воды? С какой скоростью должен лететь шарик настольного тенниса, чтобы разбить оконное стекло; undsoweiter.

 

* * *

Так уж получается, так уж случается в жизни, что любишь одного человека, женишься или же выходишь замуж за другого, а потом или затем спотыкаешься на третьем.

Я любил рыжую, женился на брюнетке, не понимал блондинок. Рыжую звали красиво, в переводе с древнегреческого «жизнь», а моё имя в переводе с того же древнегреческого означало «землепашец». Эх, если бы… - то получилась бы «жизнь землепашца», здорово звучит, да? Свою крашеную брюнетку под блондинку я просто принимал как свою жену, а другие рыжие и иже с ними не очень оправдали надежду или же я для них не тот оказался.

Эх, хотел же бросить своё прошлое, да ан не удается. Да куда там – не удастся, не чужая жизнь. Вот поставил «три звездочки» в этой страничке, да вот не удается поставить точку в 88-ми созвездиях Мира, где есть и моя Большая Медведица. На то мы и есть, род фамильный МЕДВЕДИ. Странная фамилия, но древняя и дорогостоящая.

 

* * *

Ну, раз тайм-аут бестолковый… так может, и я продолжу? Вот и ЦУ ВАМ – «мои ценные указания»:

Продолжу Прикладную Жизнь. Пьешь водку, тем более после своего описторхоза, уважай и других: держи на Севере про запас «Тройной» одеколон, на будущее не пей пиво… лучше – метко! Минздрав 80-х.

Ну вот и славненько, ну то есть плоховато по уральски…

Я всегда уважал собак, канис по латыни, без них я был бы ноль, этих своих жиганов.

А непонятно: мне вставать, или же ложиться. Уже не знаю. Да я не про их семью.

Я не хочу быть озвученным.

Надо – значит надо… деятель южно-уральский… Правильно – для придурков нет преград…

…дурак он и есть дурак, мешает счастью дочери иль приемного хорошего сына… все мы ль такие придурки и умные, за что ж для нас такая кара?

Я вот вспоминаю нашего Большого Медведя, цены ему нет, и нам, Медведям до него как копейка против рубля. Н-да, против Большого Медведя никто не мог возразить… и не беда, что Великая Беда «отгрызла» ему ноги, нам до него – далеко и долго идти и мне плевать, третьему Медведю, на ваши каноны, я знаю: моя Большая Медведица знала закон тайги, зверье и голодных волков сороковых, что такое ягоды и грибы – при своих-то четырех классах, понимая и ведая, чуя их – тайгу уральскую, рысь, ягоды, грибы, риск и нищету…

Извините меня – бывшего молокососа и будущего матерого волка (мой Главный Медведь только и успевал черкать в Своем Большом Кондуите, накинув очки и «умняк» на лицо, а его жена осторожно выведывала…)

…а  не забил ли кого? Может, зря пнул своей сильной медвежьей лапой… а и то!

…тяжелая эта вещь – память!

Я раз подсмотрел, случайно, страшно стало !!

Батя наш, Большой Медведь, очки снайпера на нос, ну и… чиркает по своему…

Вычеркивает. Вырубает. Странные вы люди… И ведь не пьяные. Ваш Большой Медведь Вас, Медведей, всегда…

… Трясся над вами ваш отец, инвалид Большой Войны, ну и ну - ? я уже сплю, восемьдесят лет, ну а вы-то какого лешего… Я за что воевал, парень с 1926-го, последний официальный призыв ТОЙ…

- Проснулся, придурок?

- Да.

- Ну и?

- Ну и возможно опоздал.

У него большой, спец-блокнот был, где он чиркал крест накрест, вроде как душу нам за наши неудачные адреса успокаивал. Большая Медведица толком и не знала, Большой Медведь же дело знал, только брови свои урало-славянские немецко-казахстанские сводил к переносице.

Так я про что, про тебя, о тебе, для нас или «вроде как»?

А что, страшно, когда через полгода беспрерывной работы, уходишь в аут? Особенно в свои 62-два-а… да если не особенно, значит пора уже; «особенно» именно тогда, когда тебе звонят с Урала и с Сибири – и они тебе уже не нужны, и ты бессилен уже в этом мире. В детстве ещё можно было кинуться от надоедливой матери – мы, четверо медвежат шарахнулись до отца… Сейчас и уже, поздно.

Да впрочем и разговор не о том и не о любви, оказывается, еще многое и о многом надо сказать.

- А что, Братан, больше пить не будем?

В ответ Младший подозрительно глянул на своего старшего, помедлив, ответил странно, вопросом на вопрос: «Ты живой, шеф?», на что получил вполне достойное: «Пока живой, слава богу и что толку.» «Ну вот, - тут же воспрял духом Младший Медведь (матерый тощий и жилистый рослый  мужичище 60-ти лет, которому уже нельзя пальцы в рот совать – откусит). – А ты говорил… Значит, и пить меньше грешно».

И кривые странные ухмылки осветили лица братьев. Если в детстве они «гнали» под индейцев и их вождя Маниту, овладев прекрасно ножом, костром, томогавком, лассо, то сейчас уже вполне владели индейской маско-мимикой лица.

- Ну. Наливай, скотина. Не томи душу.

- А мне, мальчиши, - встряла Соня.

Ну вот, всё точно в этом грешном мире – куда мужики без баб, где ж тогда ерошить петушиные и павлиньи перья.

- Накапай ей… тоже, - милостливо порешил Младшой. – Э, да ты мне по человечьи наливай-то… То ж мне, всё стараешься или объегорить или повоспитывать; хватит, шеф, помучил и буде.

- Ну да и ладно. А может не стоит?

Три странные рюмки-стопки, дотопные от тех странных и далеких лет (сильна Старая Хакассия!), застыли в воздухе.

…но-но. Поаккуратнее старичьё с «багажом», не растеряйте «свое» и нажитое…

Щепки, дрова, кряжи человек всегда рубит под себя, свою натуру, порой не видя, куда рушатся с колоды дрова. Некогда тогда смотреть, когда уже занесён топор и хрясткий удар обрушится на… как хорошо и толково горит береза и какая всё ж нехорошая осина, а сосна – та вечно плачет, и вечно человек засматривается на огонь, реку, а есть еще топляк, кедр и пихта, дуб с грабом, вяз и тисс. Жена моя так хотела быть лесоводом, лесником – так же, как и я, наверное, журналистом, даже сдуру поступал в Челябинский университет… горное кайло – это, конечно, хорошо, но и перо не хуже. А что, Братан, ты помнишь чернильницы, ручки и стальные вставные перья типа «лягушка» да еще туда же в первоначальных классах такие предметы как чистописание (кляксо-писание), ОПТ (общественно-полезный труд)… Слушай, тебя что? Плохо учили как на парте руки держать, надо руку поднять… вот, правильно.

Слушаю, Братан! Говори, что ты там хотел промямлить в пятом часу утра – на улице ещё толком не засерело, в твоей, своей, нашей, тьфу, обители, фу ты, - бане твоей, да где ж наша палочка – выручалочка Соня, мне эта глупая банная рожа напротив так надоела, впрочем – ему, думается, тоже.

Сидим, ждем у моря погоды. Хорошо сидим посреди дремучей хакасской тайги. Нам с Братаном не привыкать, хоть и Школы разные, Гайдара – Бажова – Джека Лондона проходили, и изучали то ж.

 Вот, Братан, хотел же уложиться в 48 страниц рукописи, фу ты – в полторы недели отпуска вместе с дорогой… Правильно – человек предполагает, а бог располагает. Ты, чудо-чучело-Младшой верующий ли? Я тоже. Неверующий. Скорее я – Суворов под Измайлом. Но! – уважаю своих родственников верующих; если делать вам нечего – идите бейте лбы и колени, покупайте свечки в церквях и костёлах. Меня там, некрещенного и при шляпе, за версту чуют… как в том анекдоте про коренного москвича, которого пьяного не пускают в метро и который там никогда не был.

Да, Братан, а темные очки надо носить не в летнем Крыму, а в январской тундре, и на ночное небо таращиться лучше не в Черноземье, а на Севере. К чему все это тебе говорю? Да я ж «Советы и наставы» другие припомнил; вот как тебе такое: немельтеши, ходи в – натяг, а не в –разнос; погрузись, и тогда прорывайся; живы будем – не помрем; иди в наступление, если знаешь путь отступления и не забыл про абордаж; встречай солнечные восходы, везде и всегда, пригодится; не ходи по лезвию (упадешь); если здорово хочется и нет под рукой вилки – ешь ножом; не ставь и не стой на краю – собьют; с головой дружи, ты и она в единственном числе; организм свой слушайся, он не такой дурак; да, вот это уже для размышления – при неясном сознании неясно что надо делать… Да ты, Братан, всезнающий, морду-то не вороти, я ж тебе не наша мать с её четырьмя классами, которая отлично знала тайгу, ягоды и грибы, звезды и зверей, риск и нищету, и от которой мы всегда из-за её дотошности и надоедливости бежали к Большому Медведю. Что? Повторюсь??

Ну вот, вроде всё или по крайней мере основное из «советов и наставов» сказано. Проспишься, Братан, дополнишь. Ну и ещё туда, для размышления: как подсчитать объем дачной емкости цилиндрической формы; скажи закон Ома; что тяжелее: пуд железа или пуд золота; что тяжелее меди, ртути, золота; объем конуса; продолжи порядок – миллион, миллиард, триллион…; что такое 150 млн.км.

- Ну вот, Братан, поросенок ты тощий, каланча коломенская, что ты меня ни свет ни заря… Что? Я тебя разбудил? Ну прости, виноват, привык как-то: «Кто рано встает, тому бог дает.» Вот и анекдот по случаю вспомнил… мою тут бутылку не спёрли вчера, на заначку под ноги ставил. Ну, Братан, дело было так: ходок (помнишь картину «Ходоки у Ленина») ждёт приема у Брежнева, вызывают наконец, и от такой волнительности он забывает свой баул в приемной, рассказывает как разворовывают колхоз, выходит затем в приемную, нет его сумки с подарками для дорогого Леонида Ильича… сел ходок, вздохнул горестно: «у вас тоже не спят? Что же я скажу на своей деревенской сходке?»

Чем дальше в лес – тем больше дров. Фу-ты… страниц. Ну, понесло! Давай, Братан, рассказывай; молчу, слушаю, не перебиваю… какого черта ты замолчал? Что? Не даю говорить!? Н-да, ну и дела, вот рассуди, Соня, нашу стаю…

- Ну, если уж хотите меня послушать, Старшего, то расскажу я вам советскую страшилку про пионеров и октябрят. Слыхали о таких? Сейчас таких уже нет, вымерли как мамонты, последние доживают. В октябрята принято было принимать в Славном Октябре… меня приняли с грехом пополам и кое-как потом в последующем мае. Но «потом» я стал старшим в своей «звёздочке» (а как же иначе); с пионером тоже опоздал, что-то уже «туда» не тянуло; в комсомол да, учил-зубрил про Пять Орденов и Устав, понимал, что мы опора коммунистов и её КПСС… вступил вовремя, убыл – в связи с переездом (ведь тогда возраст комсомольский был до… старости 28-лет), документы, мол, утерял нашего РевКома. В КПСС – не успел… знаю своего друга «там», сестру своей жены «там» - меня трижды не «впускали» туда (а там уже было 20 миллионов), набил я морду парторгу и удалился… гордыня обуяла? Да, вспоминаю: перед первым курсом я стал неожиданно бригадиром у своих студентов – уборщиков картофеля; после первого курса старшим бригады топо-практики, после института - …

 

* * *

Средний Медведь прошелся по своей временной «берлоге». Да, 2012-ый год странный для него: бился, боролся один и вместе – и… ?

Вот бы в жизни была такая коробка передач: переключил – и поехал на «пятой» вперед, а хочешь – включи «пониженную» … если припрёт – дай задний ход!!

Вот только Средний Медведь уже отлично сейчас понимал: радость на всех, беда одному. И уже никому не интересны его шестьдесят с лишним лет и его приключения – многое ли хотят знать о родителях их дети? А ему всё-то и зачем-то помнятся те валенки в детстве – одни на четверых: хочешь – гуляй и бегай по хрусткому снегу, когда другой ждет очереди добежать до туалета (уборной)… Не было пимов иль предки берегли нас так, неугомонных?

Ну и что, что я «прошёл» в жизни после института со своей женой дюжину переездов по своему СССР: Красноярск – Алтай – Урал – Ц. Россия! Кому нужны эти Красноярск – Белоярск – Масальский Горняк – Миасс – Златоуст – Курган – и прочее… - кому это нужно? Кто спросит и поинтересуется – а какого там, в «городах и годах»?  А ведь это не считая  командировок, дальних отпусков, разъездов, экспедиций, всяческих «курсов»… мы были с женой тогда нищие и дружные, это сейчас шкаф откроешь – и на тебя валятся…

Когда-то и я, Средний славного рода Медведь, мечтал вырастить собственными руками виноград, арбуз и дыню, абрикос и украинскую вишню… Я не видал такого в той Далекой Восточной Холодной стороне Своей. Я – Вырастил, посадил, строил… Зачем? Здесь же нет лиственницы и кедра, брусники и черники, груздя, лосей…

В этом декабре 2012-го чудеса одни. Снег упал только 7-го декабря, через неделю завалило, и лютость в снегах и морозе идет по всей Евро-Азии.

Средний Медведь подошел к стене, где висит скромная репродукция. Шишкин, «Утро в сосновом бору», где на полотне трёх медвежат охраняет Медведица (может – Медведь?). Чуть в стороне, в шкафу стоит фарфоровая группа из двух медвежат: один ест из лукошка, второй с ложкой в лапе застыл в изумлении… где же Третий Медведь?

А он смотрит со стороны. Это ведь именно ему Большая Медведица подарила полсотни лет назад этих фарфоровых медведей.

Смерти у Медведей предопределены биологически. Сначала в роду умирают средние, те, которые ни рыба ни мясо и которым сильно достаётся в борьбе за место «под солнцем»; младших – любят и лелеют, но они гибнут следующие, чуть избалованные жизнью; последними уходят из жизни – старшие медведи… по закону тайги и жестокости выживания. Аминь.

 

* * *

 

«Трезвый я  не научился плеваться, а пьяный от жизни такой – уже разучился.»

- Что с этим? – вопросил врач при очередном обходе будущих «жмуриков».

А за окном больницы так полыхало красиво и красками уходящее лето 13-го.

- Бредил. Сильно. Всё вспоминал Абакан и каких-то медведей. Доктор, он отходит? Такой…

- Уже в коме. Такие не выживают: сначала сердце и затем кровоизлияние в мозг.

- Доктор…

- Готовьте отходную карту. Он уже не жилец.

Больной чуть приоткрыл глаза, внимательно глянул.

Иль показалось медикам?! Успеет?..

 

От автора: Прочитали? Не берите в голову и излишне не философствуйте – это чисто художественный Вымысел; имена и факты выдуманы, возможно по их про-то-типам. Я знаю и четко догадываюсь, что реальность я не подыму, и в данном случае она мне неподвластна. И не думайте, что это спец-заготовка и кино-сценарий, или же мемуары и воспоминания… Но вот спрашиваю себя: был ли тот поезд и та поездка – экскурсия в далекую Хакассию!?

…Извините,

Некогда,

Пошел дальше.