Ольга Лофицкая. Русский легионер

Дата: 15 Апреля 2014 Автор: Лофицкая Ольга

РУССКИЙ ЛЕГИОН. Повесть. Виктор Верин. Старый Оскол: издательство кпц «Роса», 2007. – 272 с.

Повесть о любви, предательстве, дружбе, о приобретениях и утратах на пути самопознания. Сорокалетний журналист Сергей Воронежко, разочаровавшись в жизни, отправляется на поиски смерти в рядах боевой нелегальной организации под названием "Русский легион". Герой нашего времени обеспечивает разборки криминально характера в Москве, воюет на Кавказе, участвует в спецоперации в Сибири, дерется на дуэли, после ранения попадает в госпиталь. Здесь, не надеясь выжить, он пишет письмо своей бывшей девушке. Но судьба распорядилась иначе – он выжил, а письма стали его регулярной потребностью. В них параллельно тексту записок легионера, идет разговор о том, что происходит в его душе, как возвращается вкус к жизни, как воспринимаются понятия основных человеческих ценностей.

Виктор Верин закончил юрфак Санкт-Петербургского гос. университета. Работал в одном из милицейских подразделений Петербурга, руководил юридической консультацией, организовал работу объединенной редакции муниципальных СМИ. В настоящее время живёт в Старом Осколе, работает ген. директором культурно-просветительского центра «Роса».

«О чем повесть?» - спросила у меня знакомая, увидев в руках книгу небольшого формата с названием «Русский легион». Такой простой вопрос привел меня в замешательство. О чем? Легче всего было бы определить повесть как очередную порцию чтива о синтезе криминального мира с современной политикой. Название произведению дано по названию нелегального боевого подразделения, действующего, прежде всего, в горах Кавказа, подразделения, где находят пристанище как обычные профессионалы – наемники, авантюристы, ищущие острые ощущения, так и случайные люди, попавшие сюда по прихоти судьбы. Но не слишком ли упрощенный подход определять содержание по такому принципу? Тогда о чем? О любви? О дружбе? И да, и нет. Остается сказать банальное: о жизни.

Автору повести Виктору Верину трудно отказать в правдивости изображаемых сцен российской жизни «от Москвы до самых до окраин». Это понимаешь практически с самого начала книги, с главы «На Манежной площади», где рисуются до боли знакомые москвичам и гостям столицы зарисовки с натуры. Пожилой интеллигент, промышляющий сбором пустых бутылок; юные любительницы «пива пенного»; то ли настоящий, то ли ряженный на потребу туристам наряд конной милиции; больной беспризорный подросток… Чувствуется, что пишет не просто равнодушный сторонний наблюдатель, а человек, болеющий душой за события происходящие вокруг. Недавнее по хронологии от нас время делает многие события узнаваемыми. Более того, по ряду примет понятно, что действие происходит не только в названных в повести населенных пунктах России, но и в нашем родном Старом Осколе, выведенном под названием «Городок». Даже сама фамилия героя «Воронежко» ясно говорит о географической близости происходящего к нашему городу. Так что у читателя есть реальный шанс узнать среди своих знакомых героев, действующих в повествовании Верина.

Кто же он, главный герой повести, претендующий по ряду аналогий на звание героя нашего времени? Сергей Воронежко, взявший своим вторым именем псевдоним «Казбич» - образ не абстрактный, живой. По-своему, этот человек может претендовать на образ положительного героя: он умен, обладает понятием мужской чести, хорошо разбирается в страстях душ человеческих, способен на великодушные поступки. И что? Ни одно даже самое благородное движение души на деле не приносит положительных результатов. Считая себя философом, на самом деле он не мыслит, а мечтает. И в итоге готов обвинить в своих неудачах целый свет, хотя прорывается и искренняя горечь: «так хотелось быть кем-то, быть полезным для человечества, что-либо выдающееся совершить. А получился «пшик». Из-за болезненного самолюбия, маскируемого под стремление к высоким идеалам, журналист Сергей не только не может найти свое место в жизни, в творчестве, не может даже уйти из этого мира, но и делает несчастными всех женщин, которые, так или иначе, появляются в его судьбе.

За всеми в принципе нравственными рассуждениями героя о любви, страсти, сексе скрывается едва прикрытое самолюбование, эгоизм мужского начала. Герой рассуждает: «Любовь – это болезнь, к сожалению, неизлечимая. К тому же, чисто мужская болезнь. Женщины любви не знают. Им знакома только страсть. Поэтому они так много говорят о любви… А живут страстями. Страстей – то много…». Любая точка зрения имеет право на существование, но ведь позже приводятся хрестоматийные примеры самоотверженной любви жен декабристов, Нины Чавчавадзе и нашей современницы, выведенной под нарицательным - «Она». И даже если предположить, что это все примеры не любви, а выполненного нравственного долга, то все равно речь идет об отречении от пресловутых страстей во имя, если не любимых, то близких мужчин. «Герой нашего времени» в вопросах, касающихся отношений мужчины и женщины, откровенно противоречив: то говорит о любви старомодным стилем романтизма, то «проверяет свое похотливое начало» при посредничестве Интернета. Практически сразу после описания сцены «вселенского разврата», когда Воронежко на сутки уединяется с двумя девушками сомнительного поведения для сексуальных утех, читателю предлагается высокоморальная сентенция, с которой он обращается к бывшей подруге Ите: «… для того, чтобы познать любовь, почувствовать внутреннюю гармонию, собственную душу, нужно суметь пренебречь всем остальным. Это очищение необходимо для проникновения в мир высшего наслаждения». Интересно, как бы прокомментировал это обстоятельство старик Фрейд? Справедливости ради отмечу: автору удается соблюсти меру и такт, привнести художественный вкус в эротические сцены, например, в части «Попутчики».

Жизненные идеалы героя разбиты не только и не столько опытом, сколько собственной несостоятельностью перед любовью, о которой он якобы мечтает. И, так же как и в ХIХ веке, жизненная дорога приводит «героя нашего времени» в горы Кавказа. «Отправиться я решил туда, куда всегда бежали поэты от несчастной любви – на вечно воюющий Кавказ. Я не хотел уподобляться несчастному безумцу, но и продолжать вести скотский образ жизни не было сил. Поэтому – на Кавказ!»

Дружба занимает в повести свое, правда, в отличие от любви, более скромное место и неудивительно, что образ Жеки Рога получился несколько схематичным, бледным, лишенным убедительности, да и выведен он, видимо, только для того, чтобы оттенить личность главного героя. В итоге задумываешься: а можно ли было называть отношения Рога и Казбича дружбой? Боевым братством – да; солидарностью по отношению к вероломным женщинам, проявляемой за стаканом с горькой – тоже. Или мне, как женщине, что-то недоступно в восприятии суровой мужской дружбы? А вот образ идейного противника Сергея, его антипода Василия, несмотря на то, что появляется в повести нечасто, получился ярким и запоминающимся. Кстати, сцена дуэли между Сергеем и Василием и предшествующая ей, без сомнения, самые напряженные в повести. Воронежко вызывает гнев своего соратника по оружию, отказавшись участвовать в издевательствах над женщиной - снайпером, попавшей в плен. «Возле собачьей будки в ошейнике и на железной цепи сидела девушка лет девятнадцати – двадцати. Она была совершенно голая. Её черные волосы, по всей видимости, подрезанные штык – ножом, валялись на земле…». Дикая картина по меркам мирной жизни, на войне – всего лишь рядовой эпизод. Здесь нет места милосердию по отношению к врагу. « Она заслужила смерть. Она уже никогда не будет нормальным человеком, так как убивала легко и много. Но… В моем пистолете патрон был в патроннике…Я сбросил собачку предохранителя и выстрелил ей сначала в голову, а потом в сердце». Сергей застрелил женщину, по сути дела, спасая от страшной мужской мести легионеров. Пожалуй, это единственный стоящий поступок героя, который он совершает без присущей ему демагогии, на протяжении всего повествования. И как одно неосторожное движение зачастую вызывает в горах неудержимую лавину, так и это действие приводит к дальнейшему развитию сюжета, переплетаемого лирическими отступлениями героя в письмах к бывшей то ли невесте, то ли подруге, то ли партнерше по интиму.

Не скрою, что повесть оставила двойственное впечатление. Автор то выступает в роли уверенного в своей правоте проповедника, то откровенно полемизирует сам с собой. Повесть многопланова и в канву событий втягиваются по ходу действия новые и новые герои (чаще героини). С одной стороны писателю удались многие сцены, с другой – сильные места произведения зачастую соседствуют с несколько небрежно прописанными в художественном плане. За строками повести явно проглядывает опыт маститого журналиста, которому не совсем пока удалось овладеть приемами художественной литературы. Хотя возможно, Верин умышленно пренебрег художественными образами для того, чтобы читатель всецело отдал внимание динамике сюжета? И все – таки, несмотря на несколько суховатый в целом язык повести, можно отметить ряд интересных образов. Например: «Поезд сбавлял ход, заглатывая порции света дорожных фонарей, словно примеряя воздушную желтоватую подкладку для своего наряда, готовясь к встрече новых пассажиров…».

К сожалению, автор не устоял перед общей тенденцией литературной моды наших дней. Может быть, использование ненормативной лексики и оправдано в той части повествования, где речь идет о противостоянии не на жизнь, а на смерть. Трудно представить, чтобы мужчины в таких обстоятельствах изъяснялись друг с другом языком дипломатов, и все же мне, наивной девушке, кажется, что художественное произведение – это не стенографический отчет, фиксирующий речь выступающего вплоть до междометья. Русский литературный язык достаточно богат, чтобы передать оттенки эмоционального разговора и без употребления в тексте площадной ругани. Впрочем, похоже, что автор и сам прекрасно понимает это, иначе чем объяснить извиняющийся тон долгих рассуждений, обращенных к читателю по поводу непечатных выражений. А коли автор и сам не уверен в необходимости их включения в текст, то тем более читателю его позиция не понятна.

В чем полностью согласна с Вериным, так это в том, что « пристрастие к писательству такая же неизлечимая болезнь, как и любовь». Понимаю, искренне сочувствую и рекомендую попробовать принимать лекарства. Авось поможет. Если же автор только кокетничает и не хочет исцеления, искренне желаю прозаику более благосклонных читателей, чем я. Признаюсь, что мои читательские предпочтения лежат в несколько другой литературной плоскости, поэтому возможно я не объективна. Советовать же кому - либо читать повесть или нет, не буду. Книга – в продаже, так что выбор за вами.

Перейти в архив