В свое время, Он закончил военное училище в Москве. Служил в пограничных войсках. Когда было ему уже за тридцать, Он вернулся в Москву, поступив в Академию Генерального штаба.И было на улице лето. Выпускные вечера в школах. Настроение великолепное. Ничто не отягощяет легкость беззаботной жизни – ни семья, ни нужда, ни горе, ни беда. Познакомился с одной выпускницей. Красиво познакомился. Встретив ее на улице с компанией одноклассников, Он сразу обратил на нее внимание, но не знал, как подойти. Стоял в сторонке, ел мороженое, смотрел, как они дурачатся возле фонтана. И, вдруг...
Она сама подбежала к нему и попросила фуражку, чтобы сфотографироваться. «Форма – неотделимая часть офицера, - пошутил он, - так, что придется вам забрать фуражку вместе со мной». Сфотографировались компанией, пошли к набережной. Он предложил ей покататься на катере. «Вот если бы на вертолете, то я бы согласилась, - засмеялась Она.
На другой день Он прилетел за ней в школу на вертолете. Договорился с местными «погранцами», а те, в свою очередь, с «гаишниками». Против такого натиска Она не устояла.
Пока Он учился в Академии, встречались чуть ли не каждый день. Прошло более года. Сказаны слова любви. Им обоим казалось, что чувства взаимны. Она из профессорской семьи. Отец – крупный ученый-физик. Мать никогда нигде не работала. Дочь – избалованный единственный ребенок.
Школу закончила с золотой медалью. Без труда поступила в институт международных отношений. Будущая атташе по культуре за рубежом. Весь мир был у ее ног.
Между тем, Он выехал к себе в часть на границу, чтобы принять участие в реорганизации подразделения и в приеме пополнения из военных училищ и «срочников». Уехал на пару недель и… пропал. Ни письма. Ни звонка.
Наконец, пришло письмо от его сослуживца. Оказалось, что, спасая солдата срочной службы, Он подорвался на гранате и, в результате ранения, ослеп. Своего товарища он попросил написать Ей, что он погиб. Зачем, мол, калеке портить жизнь молодой красивой женщине, еще девчонке, ничего не изведавшей, дальше Москвы никуда не выезжавшей. Но товарищ решил по своему, и описал все, как было на самом деле.
Она бросила институт, Москву, родителей и поехала на южную границу, куда-то в Казахстан, в пустыню. Отыскала воинскую часть, госпиталь, но к Нему Ее не пустили, потому что оказалась она для него никем – и не жена, и не сестра… Несколько дней Она не может прорваться к нему. Отчаявшись, позвонила своему отцу, который сразу же подключился к решению проблемы и быстро ее урегулировал через знакомых генералов. Все у нас делается по знакомству.
И вот, Она у него в палате. Он не только ослеп, но осколочные ранения на лице и боку оставили следы на всю оставшуюся жизнь. Перебиты сухожилия и два пальца на левой руке ему не подчинялись.
Он уговаривал Её, просил, умолял уехать. Он, привыкший быть лидером, оказался в беспомощном состоянии, и ничего не мог дать Ей. И Она… испугалась. Уехала. Бросила Его. Вернулась в Москву.
А Её отец… перестал с ней разговаривать. Казалось бы, радоваться надо, что у дочери хватило здравого рассудка не связывать свою жизнь с калекой, а он, родной отец, сказал Ей, что Она предала самое святое, что есть в этом мире – Любовь. Он, конечно, помогал своей дочери деньгами, но от общения с нею отказался. Он, словно, вычеркнул её из своей жизни.
Она бросилась к друзьям, в надежде найти понимание среди них. И нашлось немало молодых ловеласов, готовых утешить её любым способом. Дело дошло даже до того, что опять пришлось обращаться за помощью к папе – аборты тогда были запрещены. Папа сделал все, что было нужно – договорился с врачом, заплатил…
Прошло еще около года. Все вроде бы успокоилось. Подзабылось. Она собралась замуж за молодого сотрудника министерства иностранных дел. И отец отошел – стал разговаривать с ней. О Нем же никто не вспоминал. Словно и не было Его никогда в настоящей жизни. Готовились к свадьбе. Пригласили гостей. На торжественное бракосочетание Она… не пришла.
Напрасно Её ждали. В своей комнате на заправленной кровати Она оставила конверт с письмом приблизительно следующего содержания: «Дорогие мои мама и папа простите меня! Я не могу это сделать. Я все еще люблю Его. Я люблю Его каждую секунду. Я чувствую, что Он нужен мне, так же как я Ему. Папа, спасибо тебе. Ты, как всегда, прав. Я поступила подло. Любовь нельзя предавать, потому что она одна единственная, так же как и вы у меня. А другой жизни, как и других родителей у меня не будет. И любви другой не будет… Простите. Я позвоню вам, как только найду Его…» Ну а потом просит извинений у жениха и далее уже что-то несущественное.
В официальных структурах Ей долгое время не давали никакой информации все по той же причине, что Она не имела родственных связей с ним. И все же, Она нашла Его. В госпитале, где лежали обреченные на смерть, где умирали. Сначала, когда Он туда только поступил, Ему делали операцию за операцией, но становилось Ему все хуже и хуже. Он не хотел жить. Да Он уже и не жил. Его организм не воспринимал лекарства. Зрение утрачено навсегда, а все остальное… Не знали, что лечить.
«Так бывает, – объяснял Ей врач, - когда человек не хочет жить, когда он не хочет бороться за жизнь, то медицина становиться практически бессильной. Мы и так заставляем Его жить, вмешиваясь в его организм насильственным путем - держим Его на искусственном питании. Стимулируем работу сердца».
Первое время, Он во сне звал Её, а потом замолчал. Совсем замолчал. Ни с кем не хотел разговаривать. Пригласили психиатра, но и тот не смог пробить стену, которой Он отгородился от всего живого. Вот Его и перевели в этот госпиталь… умирать. Вот в таком состоянии Она Его и нашла.
Зашла в палату. Стоит возле Его койки. Слезы ручьями. Молчит. В тот момент казалось Ей, что от неё одной зависит жить Ему или умереть, что Она в силах вернуть Его к жизни своей любовью. Но Она понимала и то, что сейчас определялась Её дальнейшая судьба, что оставаясь с ним, она не может рассчитывать на легкую, веселую, беззаботную жизнь. А ведь Она так молода. Она так хотела посмотреть мир. И Она, в конце концов, ничего не обещала ЭТОМУ человеку. Тот, которому Она признавалась в любви, кому клялась быть верной до гроба, был другим, полным сил и энергии, с прекрасной перспективой роста карьеры, благополучия. Да и Он обещал Её совсем другую жизнь – полную блеска, улыбок, движения…
Он лежал неподвижно, и было непонятно – спит Он или нет. Она поправила, сбившуюся простынь, и вышла, так ничего и не сказав.
В коридоре Она потеряла сознание. Медсестра едва успела Её подхватить. Отпоили Её валерьянкой. Один из санитаров, предложил подбросить до железнодорожной станции.
А Она слезы вытерла и к главврачу.
- Могу я, – спрашивает,- забрать Его отсюда?
- Куда?
- Домой.
- Но я не могу отдать Его постороннему человеку. Здесь Его навещают бывшие сослуживцы. Мы постоянно следим за его состоянием. А там, куда вы собираетесь его забрать? Вы меня, девушка, конечно, извините, но вы бросите его через месяц одного. И что с ним будет?
И тогда она попросила разрешения остаться в госпитале. Главврач согласился. Она помогала санитаркам и ухаживала за Ним. На другой день Он заговорил с Ней.
- Зачем ты приехала?
Неужели проговорился кто-то из медперсонала? Или Он видит Её? Она же просила пока что не говорить Ему ничего о том, что она здесь…
Нет. Он не прозрел. И медперсонал не проговорился. Он почувствовал, что Она рядом.
Они поженились. Брак регистрировал начальник госпиталя. Свадьбу справили в его же кабинете. Дела пошли на поправку. Силы постепенно возвращались к нему. Достаточно скоро врачи разрешили покинуть госпиталь. За время лечения у него накопилась пенсия, да еще Минобороны выплатило компенсацию. На эти деньги они и переехали в Городок. Остановились у престарелых родителей того самого солдата, жизнь которого Он спас. Чуть погодя, военкомат помог им получить «малосемейку».
Там родился у них сын, а год спустя – дочь. Он вел активную работу в обществе инвалидов – был там кем-то вроде юрисконсульта. Она сначала работала санитаркой в больнице, а позже перешла воспитательницей в детский садик. И вот живут вместе уже более сорока лет. Есть внуки. Он начал писать стихи. Накопившиеся чувства, переживания нашли выход через поэзию.
Собственно говоря, по этому поводу меня и пригласили к ним в гости, в качестве сотрудника газеты, ведущего рубрику о культуре. Я и раньше слышал про их историю, вернее, читал в местной газете, но одно дело – читать, а другое - соприкоснуться с людьми самому.
И было для меня нелегко пережить эти мгновения. Зависть смешивалась с горечью, радость со страхом сглазить чужое счастье. Все смешалось в душе моей. Сижу в уютной чистенькой квартирке, слушаю, как автор читает свои стихи по памяти, и не могу сдержать слезы. Чувствую – щеки мокрые, а утереться стыдно. Наклоняюсь к чашке с чаем, чтобы как-либо незаметно смахнуть слезы-то, но Она замечает и, кажется, понимает всё, что твориться со мной. Она подходит, кладёт мне на голову сухонькую, теплую руку.
- Ты не теряй веру, сынок. В лучшее верь, в людей…
А я уткнулся ей в плечо и не сдерживался больше, зарыдал. Наверное, все слезы, накопившиеся за взрослую жизнь, прорвались наружу. Он перестал читать стихи.. Помолчал, давая мне время выплакаться, и сказал:
- Ты уж извини. Не ожидал, что мои стихи такое впечатление могут произвести. Хотя мне самому порой страшновато их читать. Наверное, нельзя так откровенно разговаривать даже с самим собой. Должна оставаться какая-то тайна жизни, неприкосновенная человеком…
Спроси же меня тогда – о чем стихи его, я и не сказал бы ничего, потому что мыслями был я далеко отсюда – там, где проходила их молодость, о которой они рассказывали, и там, где разбились мои надежды на счастье, хотя преграды были куда менее страшные.
И Она видела это. Она все понимала. Она все чувствовала. Бог наградил Её способностью чувствовать то, о чем многие и не подозревают – она знает, что такое Любовь!..