Много лет назад я написал книжку, которая называлась «Записки кукольного завлита». Тогда я и вправду был кукольным завлитом. Сначала – в Московском областном театре кукол, затем – недолго в Театре детской книги «Волшебная лампа», позже – в Театре С. Образцова. Сам пьес, будучи завлитом, принципиально не писал, свою работу любил и, кажется, в этой профессии что-то сделал. Профессия действительно интересная: увидеть в чьем-то тексте кукольный сюжет, понять сможет тот или иной автор сделать из него пьесу, потом несколько месяцев эту пьесу с драматургом доводить, «высиживать» и, наконец, дойти до премьеры.
Так появились «Дядя Федор, Пес и Кот» и «Гарантийный Человечки» Э. Успенского, «Привет, Мартышке» Г. Остера, «Ну Волк, погоди!» и «Моя бабушка – ведьма» А. Курляндского», «Перешагни порог» Т.Толстой, «По зеленым холмама океана» С. Козлова, «Крылья» Л. Корсункого, «Замок Агути» Ф. Кривина, «Пять похищенных монахов» Ю. Коваля, «Геракл» М. Бартенева и другие, - все не упомню. Недавно вдруг просмотрел свои «записки» и, странно – со многим из написанного сорок лет назад согласился. Хотя кое в чем я бы сегодня поспорил с «тем автором». Что, по правде сказать, советую делать время от времени и Вам, уважаемый Читатель. Во-первых, это полезно, а во-вторых, - в драматургии есть законы, которые не меняются, но есть правила, которые, как и все в искусстве, изменчивы и подвижны. Но сначала - о предмете наших с Вами размышлений. Что мы подразумеваем под «драматургией театра кукол». 1. Это пьеса, созданная профессиональным литератором для театра и чтения? 2. Это сценарий будущего спектакля, написанный режиссером? Не будем скидывать со счетов и мнения о том, что никакой отдельной «кукольной драматургии» не существует вовсе. Но это уже другая тема, дискуссионная. Что же касается пунктов «1» и «2», то я бы остановился на первом, потому что второй, хотя и относится, в широком понимании, к «драматургии», но на деле – это запись режиссерского замысла (подробное его изложение). В чем разница?В том, что пьесы, как многовариантного художественного произведения во втором случае не возникает. Есть оригинальные режиссерские решения, текстовые описания диалогов, сценографии и действий, но нет того литературно-сценического произведения, которое способно самостоятельно жить и развиваться в десятках спектаклях других режиссеров и художников на протяжении многих лет. При постановке такого режиссерского сценария в любом другом театре созданная однажды экспликация спектакляпопросту клонируется на сцене. Если оригинальная пьеса дает простор для фантазии других режиссеров и художника, то «эксплицированный текст» остается матрицей уже кем-то поставленного спектакля и ведет к повторению пройденного. А чем подлинник отличается от копии объяснять Вам, Читатель, не нужно. «Эксплицированный текст» одинок и не способен к размножению. Разумеется, любой режиссер при желании, может написать пьесу, и даже поставить и сыграть ее в театре. Но если в этой пьесе не будет пространства для будущих трактовок, то она останется записью (иногда удачной) когда-то задуманного спектакля. Эта запись,конечно же, - драматургия, но в семействе оригинальной «кукольной драматургии» она останется парией и в лучшем случае, послужит подспорьем для театроведа, который когда-нибудь опишет Ваш успешный спектакль. Обязан ли режиссер уметь создавать такого рода сценарии?Безусловно. Это входит в набор его профессиональных знаний и навыков.Есть режиссеры и режиссерские замыслы (думаю, их немного), которые не нуждаются в пьесе. Им достаточно подробной экспликации. Обязан ли режиссер уметь писать оригинальные драматургические произведения?Думаю, нет. Это другой талант и другая профессия. Подобно тому, как во времена Бена Джонсона и Шекспира кукольники адаптировали их пьесы, современные режиссеры часто адаптируют для театра кукол прозаические произведения и пьесы Аристофана, Шекспира, Дюма, Гете, Пушкина, Чехова, Достоевского, Кафки… Этот процесс давно вписан в многовековую традицию искусства играющих кукол.Принцип подобных перелицовок известных литературных произведений для кукольной сцены популярен и сегодня. Для театра кукол перерабатывается первоисточник – как правило, облегчается, укорачивается, осовременивается, действие приспосабливается для персонажей-кукол. Оригинальной пьесы при этом не получается. Получается взгляд на первоисточник того или иного режиссера. «Кукольная драматургия» на протяжении всей своей многовековой истории взаимодействует со смежными с ней и близкими видами искусств. В первую очередь, с пьесами драматического и музыкального театров. Взаимодействие носит различный характер – от генерирования и передачи идей, фабул, форм, функций, сюжетов, персонажей – до их заимствования с целью дальнейшей художественной переработки, переосмысления и изложения в форме оригинальной пьесы для кукольного театра. Авторская драматургия театра кукол, как правило, является носителем (иногда – предвестником) новых тенденций, нового театрального языка, новых принципов в драматургии и театре. Примером служат пьесы для театра кукол В. Одоевского, В. Курочкина, А. Жарри, М. Метерлинка, М. Кузмина, Г. Крэга, Н. Гумилева, Д. Хармса, Н. Гернет, А. Введенского, С. Маршака, Е. Сперанского, Г. Сапгира, Э. Успенского, В. Синакевича, Ф. Кривина, С. Козлова, Л. Улицкой, М. Бартенева, Т. Толстой. Как верно заметил Шарль Маньен, еатр кукол – своеобразный «театральный микрокосм», в котором «концентрируется и отражается в уменьшенном виде образ всего театра». С древнейших времен в «идее куклы» содержится отчетливая двойственность. Будучи и моделью, имитацией, и метафорой, образом человека, она содержит в себе и подражательность, стремление к копированию, и способность к максимальному обобщению. Эти тенденции и определяют основные пути формирования и развития театра кукол, как вида искусства. Также, как театр кукол является своеобразной моделью театрального искусства, так и его драматургия – одна из моделей драматургии в целом. В этой способности быть одновременно и оригиналом, и моделью, и видом искусства, и источником развития других искусств заключен один из феноменовдраматургии театра кукол.
Маньен Ш. История марионеток у древних // Пантеон и репертуар русской сцены. 1850. Т. 4. Кн. 8. С. 3.