Застывала горестною статуей. Спотыкалась, не могла уйти. Верила, что на сердце, заплатою, всё же ляжет горькое «прости!» Дверь открыть – за гранью невозможного. Смертной казнью – шаг через порог. Липким сгустком обвиненья ложного в спину... нет, не пуля, а плевок. Стыли руки. Пальцами дрожащими ручку всё не повернуть никак... Дни, что были, – были настоящими? Кто был рядом? Друг? А может, враг? Шла. Молчала. Цвета пудры рисовой губ полоска. Лучше умереть. ЭТО было на роду написано? Знать бы, кем. В глаза бы посмотреть. Сколько лет и сколько жизней прожито в тёмный миг, что эхом бьёт в висках! Прежнее – отринуто, низложено, сожжено, превращено во прах... Не вернётся. Что ни делай – кончено. Новый день – как новой жизни свет. ...Только знай: ночного цвета гончая там, во тьме, уже встаёт на след.