Соня

Дата: 9 Декабря 2016 Автор: Зайцева Наталья

Действующие лица

Николай Степанович (Н. С.) – без определенного возраста
Соня – около 22 лет
Ясон – около 25 лет
Дед Сони – 77 лет
Левка – 30 лет
Оля – 27 лет
Ирка – 19 лет
Маша – 32 года
Павлик – 10 лет
Секретарь – 20 лет
Федя
                 - 17 лет
Ваня
Шофер
Действие первое
 
Картина первая
 
Светает. Медленно оживает двор. Из дома выходит Николай Степанович, на нем длинное дорогое пальто, в руках метла.  Он начинает мести улицу. Мимо проходят один за другим жильцы дома. С десятого этажа, Соня наблюдает за двором в бинокль.
 
Н. С. (подметая, поднимает газету, разворачивает от скуки, читает): Девушка покончила с собой, сбросившись с десятого этажа… (опускает газету, поднимает голову, считает снизу вверх этажи дома): Раз, два, три, четыре, шесть, восемь, десять… Соня, это были не Вы?
 
Соня. Это была не я. Знаете, Н. С, знаете, почему бог так не любит самоубийц? Ему, как читателю, обидно, что герой умирает в середине книги. Ведь Вы знаете… а Вы, конечно знаете… ведь судьбы пишет не бог. Совсем нет. Он только читает.
 
Н. С. (смотрит в газету): Кто же это пишет?
 
Соня. А тот, который пишет, он, наверняка, где-то здесь. Говорят, писателям надо знать жизнь, чтобы соблюдать правдоподобие.
 
Н. С. Ну вот, опять...
 
Соня. Что Вы говорите, Николай Степанович? Мне Вас совсем не слышно.
 
Н. С. Опять пакет с мусором под лавку засунули. Два шага не дойти до бака. Зачем я только этим занимаюсь? Всем на порядок плевать…
 
С десятого этажа к Н. С. спускается веревка с привязанным к ней письмом.
 
Н.С. (разворачивает письмо, читает): «Уважаемый Николай Степанович, милостивый государь, будьте так любезны, голубчик, не выбрасывайте в мусор, а пошлите мне посылочкой ту брошку, которая лежит у Вас под ногой… да нет же, под правой!.. ну вот, так и знала: вы раздавили… ладно, ничего, все равно пришлите, у меня клей еще есть. Остаюсь искренне Ваша и вечно благодарная, с уважением. София». Ну вот, еще одна головная боль. Хоть бы ее на кого повесить.
 
Он заворачивает брошку в записку и, задрав голову, следит, как посылка взлетает на десятый этаж. В это время у дома останавливается машина, и шофер помогает пассажиру - молодому человеку без каких-либо ярко выраженных примет и достоинств – выгрузить из прицепа дверь.
 
Н. С. (задумчиво, наблюдая за ними): А что? Вполне, вполне…
 
Шофер. Помочь дотащить?
 
Бывший пассажир. Да нет, все равно в домофон звонить – хозяин выйдет, дотащит.
 
Шофер. Ну, ладно тогда. Пока.
 
Пассажир. Удачи.
 
Бывший  пассажир обхватывает дверь поудобнее, маленькими шагами, вслепую, так как дверь загораживает ему обзор, двигается к парадной. Шофер заводит машину, с трудом разворачивает ее в неудобном дворе. Ему это почти удается, когда во двор на полном ходу влетает огромный черный джип, его водитель, поздно заметив машину с прицепом, резко поворачивает в сторону. Соня вскрикивает и закрывает глаза, свет гаснет, слышен короткий грохот. Свет загорается сразу же, но во дворе уже ни одной машины. Дверь лежит на земле. Рядом с ней лежит бывший пассажир.
 
Н. С. Вполне, вполне…(Подходит к лежащему, наклоняется над ним.) Эй? (проводит рукой у него над лицом, отходит, окликает громче) Эй!   М-м-м?
 
Н.С. Поднимайтесь!
 
ПАССАЖИР.  Уже все? (приподнимается на локтях, продолжая лежать)
 
Н.С. Все.
 
ПАССАЖИР. Куда я попал? Можете снять шляпу? (Н. С. приподнимает шляпу) Так… А повернуться спиной можете? Гм… Это не ад… Надо же!
 
Н.С. Как Вы так быстро определили?
 
ПАССАЖИР. А как же? Ни рогов, ни хвоста…
 
Н.С. А-а. С этим не поспоришь, конечно.
 
ПАССАЖИР. Тогда… значит Вы…?
 
Н.С. В самую точку.
 
ПАССАЖИР. А кто же тогда я?
 
Н.С. Ну, по-моему, это тоже понятно.
 
ПАССАЖИР. Ангел?
 
Н.С. Вы очень проницательны.
 
ПАССАЖИР. А почему же мне тогда так холодно?
 
Н.С. Вы бы не лежали на земле. Все-таки осень.
 
ПАССАЖИР. Ага… (поднимается, медленно, прислушиваясь к ощущениям) Ну я даю… Это ж надо умудриться…
 
Н.С. Это не так уж сложно…
 
ПАССАЖИР. Как же так вдруг?.. Надо было маме сказать, пусть деньги не присылает… А то пришлет, а я… Или на похороны все равно понадобится? Вот черт… И заказчика подвел. Но это уж плевать… Главное – у мамы пенсия… и так экономит на всем… Что же мне делать теперь?
 
Н.С. Ну, это уж не мне решать! Впрочем… (раздумывая) Почему бы и нет? Вполне… (оживляется) Хорошо, слушайте меня… как Вас зовут?
 
ПАССАЖИР. Ясон.
 
Н. С. Да Вы что? Впрочем, ничего удивительного. Итак, Ясон Иванович…
 
ЯСОН. На самом деле – Михайлович…
 
Н.С. На самом деле – неважно. Я просто хотел попробовать, как звучит. Так вот, Ясон, хотите, договоримся? Я оставлю Вас пока на земле, а Вы исполните мое небольшое поручение? Ну как, а? Поставите дверь, поговорите с мамой…
 
ЯСОН. Вы что, шутите? Что я ей скажу: мама, я умер? Вы хоть можете мне сказать, куда меня – в ад, в рай?
 
Н.С. Пока что побудете здесь. В качестве ангела. Так что можете ей вообще не сообщать о вашей… о перемене в Вашем … положении. Но с Вас – выполнение задания. Не беспокойтесь: ничего сложного. Вы ведь занимались дверьми?
 
ЯСОН. Да. На заказ делал. И ставил.
 
Н.С. Я именно такого человека и искал. Видите, Ясон, окно на десятом этаже?
 
ЯСОН. Открытое?
 
Н.С. Открытое. Разберетесь, какая там дверь?
 
ЯСОН. Наверняка.
 
Н.С. Там живет девушка, Соня. Бесконечно скучная особа. Я называю таких забытыми персонажами. Вы знаете, что это значит?
 
ЯСОН. Что это значит?
 
Н.С. Книжки читаете? Обращали внимание, как иногда автор, увлекается событиями и забывает кого-нибудь из героев, и тот повисает - недописанный, незаконченный, собственно, ненужный в сюжете книги. Зачем его начали создавать? Почему бросили? Куда ему теперь деваться?..
 
ЯСОН. Не знаю… Какая мне разница? У меня таких проблем не было. И вообще… Вы понимаете – я умер!
 
Н.С. Очень хорошо понимаю. Но только я могу вам помочь. Так что слушайте и отвечайте. Что делать такому персонажу?
 
ЯСОН. Может, нужно как-то напомнить автору о себе?..
 
Н.С. Вот! А они считают, что помнить о них - дело автора. А автор что? Только самое интересное может постоянно держаться в мыслях.
 
Снова появляется в окне Соня, высовывается почти по пояс. Н. С. делает вид, что звонит по телефону.
 
СОНЯ. (кричит) Николай Степанович, что там случилось?
 
Н.С. Авария, Соня! Человека сбили. Я уже вызвал скорую.
 
СОНЯ. Ясно. Вы что-то совсем забыли меня, Николай Степанович! В гости давно не заходите.
 
Н.С. С Вами скучно, Соня!
 
СОНЯ. Какой Вы!.. Вы мне обещали кассету, помните?
 
Н.С. Помню. Мне сейчас некогда, Соня.
 
Снова скрывается в комнате.
 
ЯСОН. Она Вас видит?
 
Н.С. Да. Отчего бы ей меня не видеть? Разумеется, она не все обо мне знает.
 
ЯСОН. Понимаю. Ох… Кто бы мог подумать, что со мной такое вот случится…
 
Н.С. Ну, рано или поздно, это со всеми случается. Могли бы и подумать.
 
ЯСОН. Что же мне делать?
 
Н.С. Присядем. (садится на скамейку, но когда Ясон садится тоже, сам встает перед, и как бы над ним) Вот эта девушка… Мне давно пора в отпуск. А она у меня, висит как последнее пальто у гардеробщика. Нужно устроить ее судьбу, написать, понимаете? А я не представляю, что с ней делать. Но при этом чувствую перед ней  свою вину. И ответственность за ее никчемность, собственно говоря, на мне. Ну, не выходит у меня с ней ничего! Чего только я для нее не готовил: интересную судьбу, необыкновенную любовь, красивую смерть, наконец… А она!
 
ЯСОН. А что она?
 
Н. С.(раздраженно) Она! Вы знаете таких девочек, Ясон, которые все время что-то сочиняют. Вот проснется такая девочка утром, глядит в потолок и мечтает. Там, я не знаю, например…
 
Тихий сиреневый свет переносит действие в пространство Сониных мечтаний.
Вот Соня на сцене балетной школы вместе с другими девочками исполняет вальс цветов. После концерта к ней подходит приглашенный из столицы гость, знаменитый танцор (кстати, его роль вполне может временно взять на себя Н. С. – для этого ему достаточно просто надеть вместо пальто белый плащ и белую же шляпу), дарит цветы, целует руку, зовет в специальную хореографическую школу.
 
Н.С. Идет по улице (Вот Соня идет по улице…), смотрит под ноги – мечтает. Знаете, о чем? О том, что встретит любовь всей жизни (Вот Соня встречает любовь…)! Как бы прекрасного принца... Ну как, скажите, она его заметит, если она все время под ноги смотрит?! Она же даже шанса не дает…
 
ЯСОН. Ну, меня она бы заметила сегодня, как раз под ногами.
 
Н.С.: Ну, какой из Вас принц, Ясон!
 
ЯСОН. Да, Вы правы, конечно.
 
Н.С. И ладно бы все это... Девочки все такие, они все сочиняют… Но тут дело в другом.
 
ЯСОН. В чем же дело?
 
Н.С. В длительности. Другие в конце концов вырастают, примиряются с жизнью и дают профессионалам заниматься своей работой. А эта… Она своими сочинениями меня лишила уже всех сюжетных ходов. (Раздраженно) Знаешь? Только я придумываю что-то такое, чего, мне кажется, она не ожидает, конфетка, а не судьба… И рраз! Оказывается, она уже месяц видит перед глазами все, до мельчайших подробностей, прописывает все реплики, все детали, знает, как должен выглядеть каждый персонаж.
 
ЯСОН. Вы об этом так говорите… словно бы о литературе…
 
Н.С. Ну да, в сущности, это ведь и есть роман. Такой большой многоходовой роман. А в данной конкретной линии я постоянно чувствую себя плагиатчиком. Она развивает во мне комплекс неполноценности. Мне совершенно не интересно заниматься идеями, которые уже были освоены до меня. В результате, судьба простаивает, с Соней этой ничего не происходит, а чем дольше я думаю, тем меньше возможностей она мне оставляет. Грешно сознаться, я уже подумывал написать для нее смерть. Но…
 
ЯСОН.  (улыбаясь) Она подумывала об этом раньше Вас?
 
Н.С. Намного раньше. Примерила на себя все способы самоубийства и пришла к выводу, что никогда этого не сделает. Какое самоуправство, ты подумай…
 
ЯСОН. Почему не сделает? Назло Вам, что ли…
 
Н.С. Да ну уж – назло… Все проще. Элементарно трусит. Ну и еще надеется… Что жизнь ей еще что-то готовит. То есть, это она на меня надеется, понимаешь? А я этих надежд не оправдываю… Я на нее уже почти рукой махнул. Но вот тебя увидел и подумал: еще одно последнее. Чудо. Как думаешь, ей в голову не придет, что я пошлю к ней ангела?
 
ЯСОН. Не знаю…
 
Н.С. Извини, что сваливаю на тебя всю работу, но видит бог, она у меня уже вот, где сидит…
 
ЯСОН. Кстати, а Он видит?
 
Н.С. Не важно…
 
ЯСОН. А почему бы Вам не махнуть рукой на эффекты и не исполнить что-нибудь из того, о чем она мечтает?
 
Н.С. Во-первых, молодой человек, Вы забылись: я-то ведь ничего не исполняю. Я только придумываю. Я, если угодно, всего на всего сценарист. И чтобы снять фильм, мне необходим режиссер. И он никогда не утвердит сценарий, который уже промелькнул в чьих-то мечтах. Исполнение мечты – что-то вроде экранизации книги: никогда не оправдывает ожиданий.
 
ЯСОН. Я не понимаю, как я-то могу все это поправить? Как Вы заметили – и я ничуть этого не отрицаю – я все-таки не прекрасный принц. Вообще я вовсе не блестящий ход…
 
Н.С. Да к черту уже блестящие ходы!
 
ЯСОН. К кому?
 
Н.С. Прекрати ловить меня на словах, надоел. К черту. Я уже давно решил: хватит. Хватит с нее моих нервов. Она, когда поняла, что я (то есть не я, она же не знает, что это я) перестал ей заниматься, что с ней абсолютно ничего не происходит, она начала обстраивать свой собственный мир, чтобы было менее одиноко существовать. Когда придешь к ней домой увидишь, сколько там хлама…
 
ЯСОН. Но зачем?
 
Н.С. Что – зачем?
 
ЯСОН. Зачем я приду к ней? Что я там делать буду, как мне себя вести… Это ж надо было мне так вляпаться…
 
Н.С. Да, Господи! Что здесь непонятного? Выведи ее из этого сонного царства. Покажи ей жизнь, заставь действовать… Ты же всегда имел дело с дверьми – так представь, что дверь в ее комнату заклинило, открой ее, выпусти принцессу из башни.
 
ЯСОН. Вообще-то, Вы не совсем по адресу: я всегда занимался как раз противоположным: я ставил двери, то есть, я вообще-то всегда закрывал людей. Ну, там, от других людей, от улицы…
 
Н.С. Значит, пора искупать грехи.
 
ЯСОН. Но с чего ей меня слушаться? Что я ей? Она меня сразу же выставит за эту самую дверь. Да нет. Она меня вообще не впустит. У меня слабый подбородок и нос уточкой, и я это прекрасно знаю.
 
Н.С. Вот еще! Ты забыл, ты же теперь ангел.  При чем тут нос? Можешь сказать ей, что ты ее хранитель. Впрочем, у нее нюх на всяческие диковины. Так что она сама тебя признает. Просто держись уверенно, вот и все.
 
ЯСОН.  (колеблется) Хорошо, я, наверно, попробую…
 
Н.С. Вот и чудно. Весьма тебе признателен. Век не забуду. Замолвлю словечко. (многозначительно поднимает глаза к небу, затем возвращается к уборке, давая тем понять, что разговор окончен).
 
ЯСОН. Мне прямо сейчас к ней идти?
 
Н.С.  Пожалуй. Но лучше доделай сначала свою обычную работу.
 
ЯСОН. То есть?
 
Н. С. указывает на дверь, по-прежнему лежащую на земле.
 
ЯСОН. (не понимающе) Но как же? Разве я не… Разве я могу?..
 
Н.С. Ничего-ничего. Можешь. Не хорошо оставлять незаконченные дела.
 
Затемнение.
Картина вторая.
 
Ясон копается в замке у двери Сони. Наконец дверь поддается, и он попадает в полутемную прихожую. Почти нос к носу он сталкивается с пожилым мужчиной, невозмутимо и слегка печально смотрящим на него или, вернее, сквозь него. Это дед Сони.
 
ДЕД. Вас, наверное, к Соне приставили?
 
ЯСОН. (смущен) Да… А как вы..? Простите, а Вы меня видите?
 
ДЕД. Разве похоже, что я что-то вижу? Я слеп, молодой человек. Слышу, в замке копошатся, ну, думаю, очередной Сонин целитель явился. Проходите, чего встали.
 
ЯСОН. Спасибо… (осторожно обходит его, стучится в комнату, на которую дед указал)
 
ДЕД. Да Вы заходите. У нее не заперто. К ней и так никто не ходит.
 
Ясон толкает дверь, входит в комнату.
Комната похожа на девственный тропический лес: она густо, непроходимо заросла вещами. Шкафы стоят вдоль всех стен, полочки выступают из шкафов, и все это заставлено самыми разнообразными причудливыми предметами: игрушки, статуэтки, картины, книги, альбомы, вырезанные из картона и бумаги фигурки, фигурки, свернутые из проволоки, музыкальные инструменты, куклы, бархатные и атласные лоскутки, цветы, ленты и прочее, прочее, что даже трудно распознать в тусклом свете. Что-то свисает с потолка, чем-то завален, заставлен пол…
Посереди комнаты - большая кровать. На краешке кровати, невесомо и ненадежно словно бабочка, готовая слететь и исчезнуть за окном, сидит Соня в старомодном белом платье.
 
ЯСОН. Добрый вечер. Не кричите, пожалуйста.
 
Соня секунду смотрит на него. Потом запрыгивает поудобнее на кровать и падает на нее ничком, закрывая глаза, будто спит. Ясон осторожно подходит ближе, удивленно на нее смотрит сверху вниз.
 
СОНЯ.  (не открывая глаз, громким шепотом) Целуйте меня.
 
ЯСОН. (делает шаг назад; также шепотом) Что?
 
СОНЯ. Неужели не видно, что меня надо поцеловать?
 
Ясон колеблется всего несколько секунд, потом очень бережно и осторожно, словно боясь повредить тонкую вуаль сна, под которую он, кажется, попал, наклоняется и целует девушку. Она судорожно вздыхает и «просыпается».
 
СОНЯ. Здравствуй, мой храбрый избавитель!
 
ЯСОН. Здравствуйте… Простите… Сам не знаю, с чего я решил, что могу…
 
СОНЯ. О, не извиняйтесь, пожалуйста. Вы просто услышали тот тоскующий зов о помощи, который я посылала тишине. И Вы пришли. Я Соня. Прикройте дверь, прошу Вас.
 
Ясон закрывает дверь. Соня дотягивается до стены со шкафами, щелкает выключатель, в комнате загорается яркий свет, и тон Сони меняется
 
СОНЯ. А теперь скажите, зачем Вас ко мне приставили?
 
ЯСОН. Приставили? Откуда Вы знаете?..
 
СОНЯ. Да все я знаю! Я же прекрасно понимаю, зачем они посылают ко мне таких вот, как Вы.
 
ЯСОН. Зачем? То есть… Кто они? Зачем к вам кого-то посылать?
 
СОНЯ.  (издает стон раздражения и отчаяния) О-о! Зачем? Да уж, не чтобы меня целовать, понятное дело! Они хотят запихнуть меня в психушку. Скажите же им уже, что я здорова.
 
ЯСОН. (осторожно) А разве Вы больны?
 
СОНЯ. Еще как!
 
ЯСОН. Но по Вам этого совсем не заметно…
 
СОНЯ. Разве Вы не видите? (обводит взглядом комнату) Социопатия, мизантропия, эскапизм, и мания собирательства…
 
ЯСОН. Это не болезни, это… Человек имеет право на…
 
СОНЯ. Имеет. Но не имеет права этим правом пользоваться. Я уже два года не выхожу из этой квартиры.
 
ЯСОН. Почему?
 
СОНЯ. Некуда. Снаружи ведь нет ничего. Уже давно там ничего нет интересного.
 
ЯСОН. Какая у вас тут странная коллекция…
 
СОНЯ. Нравится? Мне тоже. Это осколки от идеала. Сохранились только маленькие кусочки. Не я первая заметила их. Знаете, такие вещи, места, люди – они вызывают какой-то неясный восторг. И одновременно тоску, словно напоминают о совершенстве, которое мы когда-то потеряли. Вот я собираю у себя эти осколки. Это все, что мне нравится в мире. Почти все – в этой комнате. Кроме того, что просто невозможно в ней поместить, или невозможно достать.
 
ЯСОН. Вы недовольны жизнью?
 
СОНЯ. Недовольна! А учителя недовольны, когда ученики не посещают занятия? Жизнь ко мне не приходит, так какую оценку я должна ей поставить?
 
ЯСОН. Я к Вам пришел.
 
СОНЯ. Что? (после паузы) Вы не тянете на жизнь.
 
ЯСОН. Как бы Вам сказать… Видите ли... Меня зовут Ясон, и меня действительно к Вам приставили. Только не Ваши родственники, или, кто Вы думаете… Я сам не знаю, как его назвать, но может быть, Вы догадаетесь, если я скажу, что он назначил меня Вашим ангелом-хранителем и дал задание сделать Вас счастливой...
 
СОНЯ. А? Что? Чушь какая-то. Вот еще выдумали. Они там что, хотят, чтобы я окончательно свихнулась?
 
ЯСОН. О ком Вы? Подождите, не дергайтесь так и не кривите лицо, Вы и так не красавица…
 
СОНЯ. (встает с кровати, открывает дверь) Так, давайте, Вам пора.
 
ЯСОН. Простите меня. Ну, подождите же! (Соня ложится на кровать, делает вид, что снова уснула) Слушайте. Может, Вам следует сходить к ученику на дом?
 
СОНЯ. Что? Куда сходить?
 
ЯСОН. Вдруг у него не все благополучно и ему нужна Ваша помощь?
 
СОНЯ. Что? (вдруг замирает, удивленно и даже с подозрением смотрит на него) Знаете, так интересно. Вы говорите то же самое, что я сама говорила себе, когда хотела с собой поспорить. А это случайно не я Вас выдумала?
 
ЯСОН. Ну, знаете, это уж слишком!
 
СОНЯ. Подождите, не обижайтесь… Ну, не ангел же Вы, в самом деле? Хотя… С утра во дворе была авария… Две машины не могли разъехаться, а между ними человек, он нес что-то большое, кажется, дверь, не видел, куда шел…
 
ЯСОН. Это я был.
 
СОНЯ. Так Вы… мертвы?
 
ЯСОН. Похоже на то. Хотя, в общем-то, Вы знаете, если должна быть какая-то разница между тем, что было и тем, что стало, я ее не чувствую. Так что не могу сказать определенно, насколько я мертв. Вообще, не уверен, можно ли прямо так уравнивать ангела и мертвеца?
 
СОНЯ. Простите, что вам из-за меня пришлось умереть.
 
ЯСОН. Да ничего, ерунда.
 
СОНЯ. Я теперь чувствую себя обязанной…
 
ЯСОН. В чем это?
 
СОНЯ. А вдруг у меня не получится стать счастливой? Получится, что ты сделал это зря.
 
ЯСОН. Что сделал?
 
СОНЯ. Ну, умер же.
 
ЯСОН. Я и так умер бы. Меня сбила машина.
 
Пока он говорит, Соня с ужасом смотрит на него.
Постепенно, ужас сменяется любопытством, а затем вновь уступает место недоверию.
 
СОНЯ. Послушайте, если Вы обычный вор и стараетесь выдумать легенду полегендарнее, можете не стараться ради меня. Я не стану Вас сдавать. Только не берите ничего из этой комнаты. На все остальное в доме мне наплевать. Можете уносить хоть людей.
 
ЯСОН. А что если я унесу Вас?
 
СОНЯ. Отличная идея.
 
ЯСОН. Скажем так, я не украду Вас. Возьму взаймы. Будем считать, что я поведу Вас на день открытых дверей.
 
СОНЯ. Куда Вы меня поведете?
 
ЯСОН. Еще пока не знаю. Покажите мне Вашу коллекцию?
 
СОНЯ. Лезете ко мне в душу? Ну, извольте. Только не обещаю, что Вам там понравится. (Она встает и начинает поочередно подходить то к одним, то к другим предметам комнаты, показывая их Ясону.)  С чего бы начать?  Вот эта кукла… Она из проволоки… У меня была прабабушка, которая меня в детстве нянчила. У нее уже тогда был склероз, а потом она и вовсе все забыла… Она почти со мной не говорила, я и не знала, какая она, есть ли у нее мысли? Но рядом с ней было много чудес… Эту куклу она свернула – из ничего! Не было ничего, и возник человечек, понимаешь… У нее и руки двигаются, и платье – из бабушкиной юбки… Я сама никогда не догадалась бы именно так свернуть проволоку, чтобы получилась кукла… Кстати, именно с бабушкой мы ходили в городской парк, почти заброшенный, когда-то там были скульптуры, но еще до моего рождения все развалилось. Но я во сне вижу картинки – с лестницами, с фонтанами, и статуи, которые оживают… Там я однажды в ворохе листьев нашла вот, руку гипсовую с мячом. Было даже страшно ее брать с собой. Как будто трупа кусок. А вот этот красный почтовый ящик. Мы его как-то потеряли дома. Искали, искали, все излазили. Ну, красный ящик – попробуй прогляди! И вдруг он появился! На том, месте, где я уже сто раз его искала… Но это все мелочи. Есть что-то и позначительней. Посмотри, здесь у меня цветы… Такие почти нигде не растут. Чувствуешь, какой у них запах – сладкий, сонный. Они растут в нашем городе только в двух местах: у дырявого моста через Холынку, по которому так страшно идти, когда ты маленькая. И в том месте, куда папа на прицепе отвозил мусор с дачи. Но где это, я уже не помню. Они такие нежные, что пока донесешь из до дома, они уже вянут и становятся как тряпочки. Труда стоило неимоверного их вывести. Особенно мне – у меня никогда почему-то не живут животные. Два кота умерли от лишая, один из них предварительно съел хомяка, собака сбежала – кто-то (не я!) оставил открытой дверь, попугай улетел в открытую форточку, должно быть, замерз… Кстати, вот здесь два его перышка… Шкаф, обрати внимание, какой шкаф… А фотографии – это те места в которых чувствуется эта нездешность… И люди…
 
ЯСОН. А эти маленькие квадратики, налепленные на стену, они для чего?
 
СОНЯ. Это мне в детстве подарили паззлы – много маленьких цветных кусочков, из которых нужно было собрать одну большую картину. Кусочки такие красивые, разноцветные, и загадочные: совершенно непонятно, что именно обозначают эти пятна на них, видишь? Темно-зеленого, бирюзового, алого цвета. Мы с мамой мучались целый день, собирая. Наконец… сложили. Там была огромная русалка, с выпуклыми, страшными такими глазами и толстым носом… Вокруг нее - такие же огромные и страшные рыбы, зловещие водоросли… И все это будто бы было покрыто трещинами – в тех местах, где сходились с выемками зазубринки. Я спать легла, боясь этой русалки, которая разлеглась у меня полу в углу… Не могла уснуть… Тогда я тихо встала. Подошла к столу. И смешала паззлы. Русалка по трещинам разлетелась на куски. А я взяла ножницы и скотч. Ножницами срезала с паззлов все зазубринки до единой так, что получилось триста маленьких картинок. И скотчем приклеила все эти картинки на стену… С тех пор они здесь… Вот так. (пауза) Ну, что, узнали симптомы, доктор? Беретесь лечить?
 
ЯСОН. Подумаем. Итак, вы собираете вещи, места… А почему не людей?
 
СОНЯ. Почему не собираю, собираю. Вот они… (показывает на плакаты, развешанные на стенах, книги, кассеты, расставленные на полках). Видите, какое лицо? Потрясающее. Настоящие сумерки в глазах. Это поэт. Фото старое, ему сейчас уже много лет, наверное. Мне один знакомый, Николай Степанович, все собирается принести видеозапись, на которой он читает свои стихи. Но все забывает. Николай Степаныч. Он говорит, что этот поэт сошел с ума и спился. Это прекрасно!
 
ЯСОН. Что прекрасного в том, что человек сошел с ума и спился? Это ж несчастье.
 
СОНЯ. Это красиво. Всякая дисгармония прекрасна. Даже в лице человека, всегда красиво то, что дисгармонично. А красота – это важнее, чем счастье.
 
ЯСОН. Ну хорошо. Только я все равно не о том… Почему реальные люди Вас не интересуют, обычные?
 
СОНЯ. Ну вот, Вы сами-то себя слышите? «Обычные»! Вы что, не поняли, что я как раз и собираю только то, что НЕ-обычно!
 
ЯСОН. Но среди обычных людей можно найти и необычных.
 
СОНЯ. Надеюсь, Вы говорите не о себе? Почему-то когда говорят о заурядностях и уникальностях именно себя-то всегда и видят среди последних. Не обольщайтесь, Ясон, Вы вполне обыкновенны.
 
ЯСОН. Я не имел в виду себя.
 
СОНЯ. Очень хорошо. Успокоили.
 
ЯСОН. Ну, а себя-то Вы считаете необычной?
 
СОНЯ. Боже упаси! Конечно, нет.
 
ЯСОН. Врете.
 
СОНЯ. Все-таки, в Вас что-то есть.
 
ЯСОН. Значит, я все-таки умер. Раньше ничего не было. Ну, что? Пойдете со мной? До своей… смерти я работал с дверьми. Могу открыть любой замок. Даже не обязательно выходить из этого дома. Поищем необычных обычных людей. Посмотрим жизнь.
 
СОНЯ. Не знаю, мне кажется, что лучше иметь мой прекрасный мир, чем рискнуть обменять его на сомнительную реальность… Вы думаете, мы сейчас войдем в любую квартиру, и сразу увидим что-нибудь замечательное, что перевернет все мои представления о мире? Вряд ли. Это только в кино бывает скопление гениев на одной лестничной площадке. Скорее всего, мы застанем обычный ужин, еженедельную уборку, привычный секс. А еще возможнее – обычный просмотр сериала или копание в Интернете.
 
ЯСОН. И чудесно! Что может быть необычней и увлекательней – ни в одном кино этого не увидишь!
 
СОНЯ. (с сомнением, но вместе с тем, и с любопытством смотрит на него) Что тебе будет от твоего работодателя, если ты не выполнишь задание?
 
ЯСОН. Не знаю. Вероятно, не пустит в рай.
 
СОНЯ. Ладно. Так и быть. Я согласна попробовать, раз уж от этого зависит твое вечное блаженство.
 
Картина третья.
 
Ясон и Соня стоят на лестничной площадке. Ясон ковыряется в замке.
 
СОНЯ. Мать моя, это так страшно! А вдруг кто-нибудь вызовет милицию? Я еще никогда не взламывала чужую дверь. Может быть, они простят на первый раз? А ты взламывал когда-нибудь чужую дверь?
 
ЯСОН. Тысячу раз. Постоянно этим занимаюсь. (поправляется) Занимался.
 
СОНЯ. Ты все-таки вор! Так и знала.  Но я-то тебе зачем? Как прикрытие, да? Да ну, какое из меня прикрытие? Ну все, сейчас кто-нибудь выйдет и закричит… Слушай, а ты не боишься, что я сейчас сама закричу?
 
ЯСОН.  (зажимает ей рот рукой). Тихо! Ты чего чудишь? Никакой я не вор. Я мастер по дверям. Изредка подрабатывал слесарем в свободное от  работы…
 
СОНЯ. Прости. Никогда бы не подумала, что я такая трусиха.
 
ЯСОН. А что ты вообще могла о себе знать, если всю сознательную жизнь просидела в четырех стенах.
 
СОНЯ. Ошибаешься. Я очень много про себя знаю. Но другое.
 
ЯСОН. О-па! Дверь открыта, путь свободен, полиция нас не повязала. Прошу внутрь.
 
Они входят в квартиру, прикрывают дверь. В ту же секунду распахивается дверь, ведущая в комнату, они отскакивают и замирают скрытые от глаз Оли, которая стремительно выходит в коридор. Вслед за ней выходит Левка. Ни он, ни Оля не замечают людей за дверью.
 
ОЛЯ. Я не знаю, откуда они взялись, что это вообще за звери такие? Неужели правда, клопы?.. Мне пора на собрание, пожалуйста, сделай что-нибудь с ними!
 
ЛЕВКА. Да, конечно. Я постараюсь. Это не беда, это ерунда… Вот ты не знаешь, а Лиза мне такую жуткую вещь сказала, я даже не знаю…
 
ОЛЯ. Что ты? Что случилось?
 
ЛЕВКА. Похоже, что Ирка, моя Ирка, знаешь, она влюблена в отца…
 
ОЛЯ. В своего?
 
ЛЕВКА. Да нет же, не в своего, а в моего…
 
ОЛЯ. Ну тогда еще не так страшно. И вообще, не мучай ты меня своей Иркой, разбирайся с ней как-нибудь сам, хорошо? И с клопами с этими тоже как-нибудь разберись… Пожалуйста!
 
ЛЕВКА. Интересно, почему это ты вспомнила про клопов, когда мы говорили про Ирку?
 
ОЛЯ. Ничего не интересно. Мы и про них говорили тоже. К тому же Ирка твоя паразитка…
 
ЛЕВКА. Ты что, ревнуешь? Ну что ты! Милая моя, чудная! Мне жалко ее просто. Представь, как ей кошмарно должно быть…
 
ОЛЯ.  (надевая туфли): Не хочу представлять ничего кошмарного, хватит с меня кошмаров: сядешь на кровать, а по тебе кто-то бегает… Ужас! Зуб еще этот болит… Ну, все, я ушла. Как же только не хочется на работу…
 
Оля исчезает. Левка остается один. Он быстро запирает дверь, и хватается за телефон. Он торопится. В это же время загорается еще одна квартира в доме. Там звонит телефон и шумит душ. Потом из душа выходит девушка, но взять трубку не успевает, да и не спешит: она знает, кому перезвонить. Она неторопливо и спокойно, надевает перед зеркалом новое платье. Берет телефон. Телефон звонит в доме у Левки.
 
ИРКА. Привет, Левка! Как дела?
 
ЛЕВКА. Алё. Привет, Ирка! Ох, дела у меня!.. У меня такая катастрофа приключилась! Сейчас расскажу. Ты не спешишь?
 
ИРКА. Нет. Что такое?
 
ЛЕВКА. У нас в кровати завелись клопы, представляешь! Сегодня Ольга встала и вся чешется... Я взял лупу, поднес к матрасу, а в нем кишмя кишат – какие-то маленькие, мерзкие сволочи…
 
ИРКА. Н-да… Мрак. (ей совсем неинтересно про клопов) Но все-таки не катастрофа.
 
ЛЕВКА. Не знаю, у нас с Олей и так сейчас проблем по горло, у нее на работе неважно, а тут еще эти… Ну, что это я все о себе… Ты расскажи, что нового?
 
ИРКА. Нового? Новое платье.
 
ЛЕВКА. Что ты! Все-таки купила?
 
ИРКА. Ага. Не удержалась.
 
ЛЕВКА. Ну, а то куда?
 
ИРКА. У которого спина отвисает? Не знаю, прямо обидно, деньги выброшены. Носить точно не буду. Хочешь, подарю?
 
ЛЕВКА. Давай!
 
ИРКА. На что ты его надевать-то будешь?
 
ЛЕВКА. На Ольку.
 
ИРКА. Ну разве что…
 
ЛЕВКА. Опиши мне его, я уже забыл. Оно подойдет?
 
ИРКА. Давай, я тебе его отдам, не подойдет, выбросишь.
 
ЛЕВКА. Что значит, выбросишь!
 
ИРКА. То и значит. Мне самой от него избавиться жалко будет. Подарить не жалко.
 
ЛЕВКА. Ну ладно… Скажи, это-то хотя бы идеально?
 
ИРКА. Новое-то? Потрясающе! Оно маленькое, белое, вся спина – тонкое кружево. Если дотронуться, можно почувствовать, какая я теплая.
 
ЛЕВКА. Маленькое белое? Надеюсь, у тебя есть подходящие туфли? Потому что ты знаешь, здесь не пойдут ни черные, ни цветные. Даже не думай про цветные! Даже про коричневые. Я умру, если узнаю, что ты в коричневых.
 
ИРКА. Обижаешь. Разумеется, я купила под него туфли (достает туфли, надевает). Вообще-то, это скорее босоножки… Впрочем, не знаю, как это называется, они в общем-то закрытые, но на носу – маленькая дырочка. Виден только кончик большого пальца.
 
ЛЕВКА. Позаботься, чтобы этот кончик выглядел идеально. И надеть те серьги, в которых я видел тебя у Лизы.
 
ИРКА. Да, они подойдут. Только… Я не слишком часто их надеваю?
 
ЛЕВКА. Нет-нет. Думаю, нет.
 
ИРКА. Ну вот. Примерка окончена, очередной раз мы убедились в том, что Ириша – совершенство и идеал женской красоты.
 
ЛЕВКА. Никто не сомневался. Папа вообще говорит, что я дурак, что до сих пор с тобой как подружка общаюсь. Он считает, что Ольга от меня скоро сбежит, и тогда мне надо скорей-скорей тебя хватать…
 
ИРКА. Да? Кстати, он же собирался зайти ко мне за своей кассетой? Кажется сегодня… Он что забыл, или занят?
 
ЛЕВКА. Не знаю… Ты там так и сидишь – при всем параде?
 
ИРКА. Ну, да, раздеваться с трубкой неудобно. Боюсь, что-нибудь порвать.
 
ЛЕВКА. А одеваться было удобно?
 
ИРКА. Что?
 
ЛЕВКА. Ты наряжалась, потому что думаешь, что может отец прийти?
 
ИРКА. Что за чушь? С чего ты это взял?
 
ЛЕВКА. Ириш… Скажи только честно, ты со мной дружишь, только потому что я его сын?
 
ИРКА. А скажи честно, ты мне сейчас позвонил, потому что Лиза наябедничала тебе, что я стихи пишу о самоубийстве?
 
ЛЕВКА. Я за тебя волновался.
 
ИРКА. И перестанешь волноваться, если выяснится, что я дружила с тобой, чтобы быть ближе к нему?
 
ЛЕВКА. Нет, не перестану. Просто расстроюсь.
 
ИРКА. Не расстраивайся. Это не так.
 
ЛЕВКА. Не так?
 
ИРКА. Ну, разумеется, нет.
 
ЛЕВКА. Ириш, мой отец хороший человек. Многие о нем говорят плохо, но он хороший человек. Интересный…
 
ИРКА. Очень.
 
ЛЕВКА. Что?
 
ИРКА. Он очень интересный.
 
ЛЕВКА. Да. Я и говорю. В него всегда влюблялись. Он вообще может выбирать… И сейчас еще…
 
ИРКА. Ну, зачем ты это говоришь? Зачем? Ты завидуешь, что ли? Ты тоже интересный!..
 
ЛЕВКА. Ой, перестань! Еще не хватало мне завидовать. Просто я тебе хотел сказать, что… Ну, из-за него так переживать – это… Ну, брось это. Ты теряешь лицо.
 
ИРКА. Да не собираюсь я себя убивать! Я новое платье купила. Какой мне смысл – в гроб, что ли в нем ложиться?
 
ЛЕВКА. Тьфу ты! Дура.
 
ИРКА.  (смеется): Слушай, Левка. Мне очень ценно, что ты за меня переживаешь. Я никогда не знала такого замечательного человека…
 
ЛЕВКА. Ириш…
 
Звонок в дверь Ирины. Она подходит, по-прежнему разговаривая с Левкой, заглядывает в глазок.
 
ИРКА. Это твой отец!
 
ЛЕВКА. Что? Ну, конечно, ты о нем… Я почему-то решил, что ты обо мне…
 
ИРКА.  (шепотом): Да нет же…
 
ЛЕВКА. Нет…
 
ИРКА. Нет, я о тебе… Я говорю, твой отец ко мне пришел. Он за дверью… Стоп… Это ты с ним поговорил?
 
ЛЕВКА. Я видел его только мельком… Я намекнул…
 
ИРКА. Не-ет! Только не это… Ты рассказал ему? Как я теперь ему в глаза смотреть буду?
 
ЛЕВКА. Ириш, он очень хорошо к тебе относится…
 
ИРКА. Левка… О, Господи, он звонит. Я не могу ему открыть, мне стыдно… Ладно все, я ему открываю…
 
ЛЕВКА. Ты туфли не забыла надеть?
 
Ирка бросает трубку, открывает дверь. На пороге стоит мужчина в длинном пальто и шляпе. Она некоторое время стоит перед ним, он что-то говорит ей, но что – не слышно. Она подает ему старую видеокассету, он благодарит ее и, взяв кассету, уходит.
Левка сидит, зажав руками телефон, смотрит в пустоту перед собой.
 
Затемнение.
Картина четвертая
 
Ясон и Соня сидят на лестнице.
 
ЯСОН. У тебя друзья-то есть?
 
СОНЯ. Есть.
 
ЯСОН. Надо же.
 
СОНЯ. По крайней мере, были.
 
ЯСОН. Это уже больше похоже.
 
СОНЯ. Не учи меня жить, ладно? Ничего. Когда-нибудь у меня будут друзья. Да. Я хотела бы дожить до момента, когда люди будут хотеть дружить со мной до такой степени, что готовы будут забыть себя ради меня.
 
ЯСОН. И что в этом интересного? Разве это приятно – дружить с человеком, который забыл себя. Это же значит - он потерял свою личность.
 
СОНЯ. Но я-то ее нашла! И подобрала. В том-то и смысл той дружбы, которой я жду: потерять себя, чтобы помнить другого. Правда пока что, те, кого я хотела бы помнить, не хотят, чтобы я забывала себя ради них. И наоборот. Те, ради кого я могла бы себя забыть не хотят, чтобы я их помнила…
 
По лестнице поднимается нелепо одетая, довольно неопрятная женщина. Они отодвигаются в разные стороны, чтобы пропустить ее. Но она, дойдя до ступеньки, на которой они сидят, не проходит мимо, а сидится между ними.
 
ЖЕНЩИНА.  Привет, котики.
 
СОНЯ. Здрастье, тетя Оля.
 
Тетя ОЛЯ. Привет, привет. Сонечка, ты выросла очень.
 
СОНЯ. Я всего два года не выхожу, теть Оль. Не могла я уже за это время вырасти.
 
Тетя ОЛЯ. А я говорю, что выросла. На конфетку. (Пошарив в грязноватой авоське, достает карамельку. Потом выуживает вторую для Ясона)
 
СОНЯ. За что, теть Оль?
 
Тетя ОЛЯ. (пожимает плечами): За то, что вы тут со мной сидите. Лампочка не горит. Кошки уснули. А мы тут. И нам не скучно.
 
СОНЯ. Спасибо, теть Оль. Только мы уже уходить собирались. Нам пора.
 
Тетя ОЛЯ. Да ладно, конечно. Бегите. Счастья вам.
 
ЯСОН. И Вам тоже…
 
Они встают и уходят. Тихонько возвращаются в квартиру Сони.
Там темно, но из комнаты деда, под дверь вытекает струйка света и слышно чье-то бормотание.
 
ЯСОН. У твоего дедушки бессонница?
 
СОНЯ. Что ты! Сон – его любимое занятие. Мне кажется, он так постепенно привыкает к смерти. Просто проспит чуть дольше, чем обычно, и проснется не там, где уснул. Кроме того, во сне он видит.
 
ЯСОН. Правда? Слепые видят сны?
 
СОНЯ. Но он ведь не всегда был слепым. Он совсем недавно стал слепнуть из-за болезни. Память сохранила образы, а фантазия их преобразовывает. Я даже завидую: иногда ему снится такое, что я даже мечтаю тоже когда-нибудь ослепнуть.
 
ЯСОН. Какая глупость. В жизни ничего глупее не слышал.
 
СОНЯ. Испугался, да?
 
ЯСОН. Да. Извини. Может и не глупость - странность… Слушай, зачем ты претворяешься страннее, чем ты есть?
 
СОНЯ. Интересно, а чего там дед бубнит? И кому? Гостям, вроде, поздновато.
 
ЯСОН. Интересно?.. Так… Смотрите новое шоу: «Удивительное рядом»!
 
СОНЯ. Тихо. Это, правда, необычно для него. Пойдем. Там балкон. Если от меня перебраться туда, можно все слушать...
 
ЯСОН. Хорошо, идем.
 
Они проходят через комнату на балкон.
 
СОНЯ. Давай, лезь первый, потом поможешь мне.
 
ЯСОН. Подожди. Я не могу. Извини, я не могу.
 
СОНЯ. Что не так?
 
ЯСОН. Я не могу. Это же незаконное проникновение.
 
СОНЯ. Какое проникновение? Ты и так уже в квартире. Надо просто из одной комнаты перейти в другую.
 
ЯСОН. Сейчас я у тебя. А туда меня не приглашали. Это будет незаконно.
 
СОНЯ. Я тебя тоже не приглашала. Ко мне ты тоже незаконно проник. А?
 
ЯСОН. Не сравнивай! Я твой ангел-хрантитель.
 
СОНЯ. Ой, да чепуха.
 
ЯСОН. Не чепуха. Как хочешь, а я первый не полезу. Вдруг он меня увидит.
 
СОНЯ. Ага. Успокойся: он тебя не увидит.
 
ЯСОН. Давай ты первая. Все-таки это твой балкон. В какой-то степени.
 
СОНЯ. Нет уж.
 
ЯСОН. Почему? Твой балкон вот, ты можешь лазить с него, когда хочешь, разве нет?
 
СОНЯ. Я высоты боюсь.
 
ЯСОН. Что?
 
СОНЯ. Ну да, боюсь. Я поэтому и с собой не смогла покончить. Я хотела броситься с крыши, но испугалась высоты и не стала.
 
ЯСОН. Могла бы отравиться.
 
СОНЯ. Ну да, конечно. В общем, ты понял, что первым придется лезть тебе, подать мне руку. Ты же сам говоришь, что это мой балкон. Я даю тебе право им воспользоваться для перелезания на чужой.
 
ЯСОН. То есть, ответственность на тебе?
 
СОНЯ. Абсолютно.
 
ЯСОН. Ладно, хорошо.
 
Он перебирается на соседний балкон, подает руку Соне, но она вцепляется в него обеими руками, словно уже сорвалась вниз. Он буквально втаскивает ее к себе. Немного придя в себя, они устраиваются поудобнее, чтобы видеть и слышать все, что происходит в комнате Деда. Освещается комната Деда. Он ходит из угла в угол, периодически забывая о стенах – и дело не в слепоте, и даже не в рассеянности. Он увлечен. Ему кажется, что он не здесь. За письменным столом, у компьютера сидит молодой человек, и со скучающим и раздраженным видом следит за стариком.
 
ДЕД. Итак, я начинаю диктовать. Повесть будет короткой – на длинные романы у меня нет ни сил, ни времени. Сегодня приходил врач. Он говорит, что болезнь обострилась, и завтра может наступить кризис. Я перестану соображать. Но сегодня время еще есть. Ты готов?
 
СЕКРЕТАРЬ. Готов.
 
Начинает диктовать. Секретарь стучит по клавишам, но на самом деле не пишет, а сидит в чате с друзьями, играет в игры. Вначале он даже почти не слушает Деда.
 
СОНЯ.  (удивленно Ясону)  Дед сочиняет повесть?
 
ЯСОН. Надо же, ты удивляешься этому? А тебя не беспокоит, что твой дед умирает?
 
СОНЯ. Умирают все люди. Из них только у немногих есть способности к литературе.
 
ЯСОН. Поразительно…
 
СОНЯ. Ты посмотри! (указывает на секретаря) Что он делает. Он ведь не пишет…
 
ЯСОН. Нет, он что-то печатает…
 
СОНЯ. Да у него там контакт открыт!
 
ЯСОН. Да, похоже на то…
 
СОНЯ. Он угробит предсмертное творение моего деда!
 
ЯСОН. Подожди еще, может, твой дед – обычный графоман.
 
СОНЯ. А вдруг нет? Ведь это же преступление против человечества! А хоть бы и графоман – что с того! Графоманы так нетребовательны – им хватит одного единственного читателя, одной единственной, самой завалящей публикации – для полного счастья! И они его заслуживают. Я должна вмешаться.
 
ЯСОН. Что ты! Ты сейчас собьешь всю атмосферу. И уничтожишь этого парня…
 
СОНЯ. Ну и пусть. Он этого заслуживает.
 
ЯСОН. Но ты и деда уничтожишь…
 
СОНЯ. Хорошо, что ты предлагаешь.
 
ЯСОН. Слушай внимательно, что он говорит, и запоминай. Я принесу какой-нибудь бумаги.
 
СОНЯ. Хорошо. Только быстрее.
 
Ясон уходит, через минуту возвращается с какой-то тетрадью и ручкой. В это время дед диктует. Соня начинает записывать за ним.
 
СОНЯ. Это очень интересно. Ясон, почему он не попросил меня? Он же знает, что я с ума схожу от литературы.
 
ЯСОН. Может, потому и не попросил, что ты сходишь с ума?
 
СОНЯ. Это жестоко.
 
ЯСОН. А может быть он просто тебя боится. Все творческие люди боятся критики от близких: если не оценит тот, кто меня знает и любит, то кто же оценит? – так они думают.
 
СОНЯ. Они трусы.
 
ЯСОН. Это естественно. Если бы человек не был трусом, он бы до сих пор жил в лесу и ходил голышом. Страх – двигатель прогресса.
 
СОНЯ. Ладно, помолчи. Ты меня отвлекаешь.
 
Какое-то время мы видим только историю деда. Но потом внешнее действие тоже сдвигается с мертвой точки. Парень-секретарь, соскучившийся в Интернете, невольно прислушивается к истории деда. На его лице отражается интерес, потом наслаждение, и после – ужас. Ужас понимания, что он совершил непоправимую ошибку. Он быстро начинает строчить за дедом, стараясь восстановить упущенные слова. Дед, тем временем заметно устает, периодически смолкает, подолгу сидит и смотрит перед собой, словно наблюдает что-то в том мире, который видит только он.
 
СЕКРЕТАРЬ. Не останавливайтесь, продолжайте, я успеваю записывать.
 
ДЕД. Сейчас. Подожди. У меня есть два варианта финала, я не знаю, какой выбрать…
 
СОНЯ.  (тихо, будто подсказывая Секретарю) Несчастливый, диктуй несчастливый…
 
СЕКРЕТАРЬ.  Продиктуйте оба. Время еще есть…
 
Дед диктует счастливый финал. В самом радостном месте ему становится плохо. Действие обрывается на вершине счастья, рассказчик диктует все медленнее, тяжелее, и наконец теряет сознание. Секретарь бросается к креслу, потом к телефону, потом в соседнюю комнату.
 
СЕКРЕТАРЬ.  Что это? Что!
 
Затемнение
 
Картина пятая.
 
Соня и Ясон стоят на балконе. Ясон достает сигареты, закуривает. Люди, которые суетятся в комнате деда, их не замечают. Постепенно этот печальный переполох гаснет.
И вместе с их балконом оказывается освещенным еще один – этажом ниже. На этом балконе сидят два нежных юноши, лет пятнадцати, один из которых зовется Ваня, а другой Федя. Нежные юноши печальны. В их жизни гремит драма, в интонациях ломких голосов – трагедия.
 
ФЕДЯ. Но как ты думаешь, и мы решимся? Вот просто так, без видимых причин, расстаться с жизнью?
 
ВАНЯ. Ты это называешь «без причин»? Ведь в нашей жизни происходит драма! Жестокая… Конфликты поколений. Мы, как Ромео и Джульетта.
 
ФЕДЯ. Я бы, сказал, мы, как Ромео и Ромео…
 
Ваня (помолчав и посмотрев вниз с балкона): И главное - что ужасного в невинных желаниях уже взрослых людей? Мы сами можем решать, что нам нужно и чего мы хотим.
 
ФЕДЯ. В конце концов, это не просто удовольствие – это уже принцип! Я не хочу ломать себя из-за того, что отцу не нравится что-то, из того, чем я занимаюсь.
 
ВАНЯ. Когда Очкарка нажаловалась маме, «чем мы собирались заниматься во время перемены», мамка так раскричалась… «Это отвратительно!» «Для меня это начало падения!» Жуть…
 
ФЕДЯ. Они не представляют, что могут случиться вещи и пострашнее.
 
ВАНЯ. Так мы им покажем. Покажем, как ужасно может обернуться подавление чужой личности.
 
ФЕДЯ. Прыгнем вместе, и завтра будем лежать там внизу под их окнами – немым укором.
 
ЯСОН.  (шепотом) Скорее уж – немой лепешкой. (Соня хихикает, Ясон зажимает ей рот ладонью, от резкого движения начатая сигарета падает из его пальцев прямо на балкон к мальчишкам) Нужно что-то сделать, а то ведь они правда сиганут…                                      
 
Юноши между тем с суеверным ужасом и благоговением смотрят на сигарету.
 
ВАНЯ. Гляди… Словно насмешка судьбы.
 
ФЕДЯ. А может, не насмешка? Может это перст?
 
ВАНЯ. В самом деле. Только представь: если мы сейчас умрем, ведь мы никогда-никогда не попробуем того, чего нам так хочется… А ведь это только первый шаг на прекрасной дороге!
 
ФЕДЯ. Так что, пойдем против них?
 
ВАНЯ. Сорвем этот запретный плод, друг!
 
ФЕДЯ. Как хорошо, что у меня есть ты, друг. С тобой  мне не страшно идти даже против родительской воли.
 
ВАНЯ. Ну что, была-не была. Нужно действовать, а то она сейчас потухнет. Начинай.
 
ФЕДЯ. Нет, ты первый.
 
ВАНЯ. Ну, хорошо… (берет сигарету, неумело затягивается, кашляет)
 
ФЕДЯ. Ну, что ты чувствуешь?
 
ВАНЯ. Гадость! Но… Эта гадость - это жи-изнь!
 
Они по очереди тянут сигарету, после чего возвращаются в комнату, их балкон уже потонул в темноте, видна только маленькая точка от горящей и едко пахнущей «жизни».
 
ЯСОН. Смотри-ка, Соня. Кажется, мы не зря вышли сегодня на прогулку – спасли две глупые молодые жизни. По одному на брата. А ты говоришь – ничего необычного…
 
Затемнение
Действие второе
 
Картина первая
 
На следующий день
Квартира Сони. В дверь звонят, она выбегает открыть. Сегодня она выглядит совершенно иначе, чем вчера – на ней яркое, современное платье, макияж, она возбуждена и радостна, словно бы проснулась в весенний день.
В комнату входят врачи.
 
СОНЯ. Здравствуйте. Да-да, сюда.
 
Врачи проходят в комнату деда, один из них задерживается, снимает халат – это Н. С. Сегодня он тоже одет иначе – нет солидного костюма, в стиле профессора университета, нет шарфа, шляпы. Он одет как подросток или молодой человек 80-х – 90-х годов: джинсы-клеш, кожаная куртка, может быть бейсболка. За плечами рюкзак.
 
Н.С. Соня, Соня, Соня, Соня! Привет! Как дела? Рад тебя видеть!
 
СОНЯ. Ого!
 
Н.С. Рад. Что, не веришь? Соня! Поверь. Когда наконец избавляешься от проблемы, которая висела на твоих плечах целую вечность, начинаешь любить ее всем сердцем. Потому что, во-первых, она тебя больше не мучает, и ты ей благодарен. Во-вторых, ты к ней привык, на ней тепло твоих плеч. А в-третьих, ощущаешь вину перед ней, за то, что от нее отделался. Я наконец-то в отпуске, Соня!
 
СОНЯ. Не очень понимаю, какое я имею отношение к Вашему отпуску и Вашим проблемам?
 
Н.С. Это не важно. Просто когда мне хорошо, мне хочется, чтобы всем вокруг было хорошо. А из всех моих знакомых, которым должно быть хорошо, только тебе все время плохо. И вот сегодня ночью, когда ездил отдыхать в места – точнее времена - моей молодости, я вспомнил о тебе. И подумал, чем бы я мог тебя еще порадовать…
 
СОНЯ. Еще?
 
Н.С. Все научились цепляться к словам! Хотя, вроде, уже всем доказали, что в начале таки был Разум… Или что там было в начале?
 
СОНЯ. Ага, разум. Я не очень-то верю, в то, что Бог сначала подумал, а потом сказал. По-моему, все-таки первая гипотеза была вернее.
 
Н.С. Короче, помнишь, я обещал тебе привезти еще записей того парня, который, ну, ты поняла…
 
СОНЯ. Мой идеал?
 
Н. С. (скривился) Я не знаю, можно ли было назвать его более неудачно.
 
СОНЯ. Вы что, нашли его?
 
Н.С. Я нашел еще кассету. Наверное, это последняя. (достает старую видеокассету)
 
СОНЯ. Вообще-то, я надеялась, что Вы узнаете что-нибудь о нем. Кто он, где он теперь, чем занимается…
 
Н.С. Дорогая, я, конечно, хотел сделать тебе приятное, но при этом не хотелось портить отпуск себе. Вот хочешь, можешь еще взять эклерчик (достает из рюкзака пакет с эклерами), я купил там… Ужасно их люблю… Но больше ничего тебе предложить не могу, к сожалению.
 
СОНЯ. Ничего, спасибо… А Вы можете хотя бы сказать, он еще жив?
 
Н.С. Не так много времени прошло. С чего ему быть мертвым?
 
СОНЯ. Мало ли. Цой же погиб, например. И многие кумиры тех лет.
 
Н.С. Не был он никогда кумиром.
 
СОНЯ. Значит, он где-то еще есть?
 
Н.С. Он есть.
 
СОНЯ. Ну и хорошо. Мне больше и не надо.
 
Н.С. У тебя случилось что-то хорошее?
 
СОНЯ. Да! То есть… Вообще-то, случилось. Но еще плохое случилось.
 
Н.С. Дедушка?
 
СОНЯ. Да. Ему рано утром стало плохо. Там сейчас полно врачей.
 
Н.С. Ты, однако, не убита горем.
 
СОНЯ. Нет. Это, наверное, плохо?
 
Н.С. Это естественно. Не думай об этом. Думай о том, о чем думается. Ну все, я пошел. Хотелось бы сегодня еще сгонять в Средние Века.
 
Пока Соня не успела задать вопрос, он уже снова накидывает на плечи свой рюкзак и выбегает из квартиры. Он весь как будто состоит из крыльев: волосы, широкая, распахнутая куртка, длинные тонкие рука - все в нем как будто летит.
Через секунду его уже нет на сцене. В дверях он почти сталкивается с Ясоном, но пролетает мимо, как бы не видя его.
 
СОНЯ. О, еще один явился. Надо же то ни одного мужика, а то целый отряд.
 
ЯСОН. Кто это был?
 
СОНЯ. Это? Николай Степанович. Сосед. Стра-анный человек… Не поймешь, кто он: не то профессор, не то бандит. У него, говорят, денег много – костюм его вчера видал? – а работает водителем. Сам двор метет. Одевается всегда по-разному. И сколько ему лет, не поймешь. Стра-анный человек.
 
ЯСОН. А может, он не человек?
 
СОНЯ. Что?
 
ЯСОН. Так, ничего. Ты права, есть в нем что-то неестественное.
 
СОНЯ. Как будто он в нашем мире стоит только одной ногой. И только одним глазом на все сморит. А вторая половина у него всегда в тени. И эта-то половина – она продолжается в-по-ту-сторону…
 
ЯСОН. И что же такой странный человек у тебя делал?
 
СОНЯ. Он мне принес кассету с записью того поэта, помнишь, про которого я тебе говорила? Вот этого…
 
ЯСОН. Ну?
 
СОНЯ. Он вспомнил, что я давно его просила, и достал ее.
 
ЯСОН.  (со злостью) Вот, сволочь!
 
СОНЯ. Ты чего?
 
ЯСОН. Да ну. Я изо всех сил стараюсь показать тебе жизнь, а он стоит «по ту сторону» и тянет тебя туда, как водяной в колодец.
 
СОНЯ. Да ну тебя! Брось. Что ты дуешься. Хочешь, я не буду его сейчас смотреть? Только не порть мне настроения, оно такое хорошее!
 
ЯСОН. Чего это оно такое хорошее?
 
СОНЯ. Не знаю. Встала с утра – и так хорошо! Тебя вспомнила. А потом Николай Степанович пришел, кассету принес. И сказал еще, что этот человек, он до сих пор существует где-то. Значит, я, вероятно, могу его отыскать.
 
ЯСОН. «Вероятно»!.. А я шел, торопился. Я испугался - вдруг что? – у вас там во дворе «Скорая» стоит. Значит, не к вам?
 
СОНЯ.  (помрачнев) Ну вот, испортил… «Скорая» - это к нам. К деду. Ему совсем плохо уже. Сейчас они там совет держат, забирать его или уж оставить, если все равно разницы не будет. Мама говорит, оставьте: все-таки дом. А мне кажется, ему-то все равно, только еще больше будет переживать, что ее мучает.
 
ЯСОН. Ты злая…
 
СОНЯ. А ты этого до сих пор-то не понял? Вообще-то злые люди всегда отчего-то злые. Вот я сегодня злая, потому что я была добрая, а ты испортил мне настроение.
 
ЯСОН. Но нельзя же так – забывать о родном человеке…
 
СОНЯ. А кто забывает? Да, я не рыдаю. Я, скорее всего, даже не буду плакать, когда он умрет.  При этом я не черствая. Я книжку читаю – плачу. А тут, наверное, не буду. Тут ни я, ни кто, ничего не может. Я вчера могла – и сделала. К тому же. Не всякий человек, на самом деле, заслуживает слез.
 
ЯСОН. Родной дедушка?
 
СОНЯ. Только не надо этого! Именно потому, что родной. Именно потому, что дедушка. Я видела его жизнь, я знаю его всего изнутри и снаружи – со всеми его мелкими слабостями, гадкими привычками, знаю, как он пахнет после сна, видела, как у него на плечах падают волоски с перхотью. Знаю, что если кто-то застанет его за поеданием вкусного, он всегда прячет лакомство под газету, или в карман, чтобы не делиться – до сих пор! И на лице показывает невинность. Все эти мелочи заставляют свыкнуться с мыслью, что этот человек когда-то умрет, и может быть даже скоро. И ничего в мире с его смертью не перевернется.
 
ЯСОН. А его секретаря, этого мальчика, ты его видела?
 
СОНЯ. Да. Дед ему сказал, чтобы он отнес рукопись во все журналы. А он все терся тут, все  прощения просил. Ужасно выглядел. На Раскольникова похож.
 
ЯСОН. Он не повесится?
 
СОНЯ. Раскольников же не повесился.
 
ЯСОН. Ты не дала ему первые страницы?
 
СОНЯ. Нет.
 
ЯСОН. Что же он будет делать?…
 
СОНЯ. Мне хочется, чтобы он немножко попереживал. Людям полезно переживать. Особенно, когда они переживают не свои беды, а чужие. Я сказала ему, чтобы он зашел через неделю – у меня будет для него кое-какая информация.
 
ЯСОН. Хорошо, я в этом не участвую, ладно. Не впутывай меня, хорошо. Вдруг он, в самом деле повесится… Что же мы будем делать?
 
СОНЯ. Как что? Как что? Ведь ты же сам хотел показывать мне жизнь! Я так ждала, что ты придешь… А ты сразу с порога заговорил о неприятном… А мне хочется знать, что случилось дальше с теми людьми? А что делается за другими дверьми?
 
ЯСОН. Ну хорошо… Хорошо, пойдем. Только. Как-то все мне кажется, что я что-то не то делаю.
 
Они тихо покидают квартиру вместе с ее печальной и тревожной суетой.
Заметно, что если Ясону его первоначальный план нравится все меньше и меньше, то Соню, напротив, все больше увлекает и развлекает, а может, и отвлекает…
Они заходят во вчерашнюю квартиру, к Левке. Тот снова один, занятый тем, что распыляет по квартире какой-то яд против насекомых. Через какое-то время входит Оля.
 
 
ОЛЯ. (садится по привычке на диван, но тут же вскакивает) Черт! Черт, забыла! Когда же это кончится? За что мне это, кто-нибудь объяснит? У тебя что же, ничего не получилось?
 
ЛЕВКА. Оленька, ты знаешь, я тут такое натворил, ты не поверишь… Беда!
 
ОЛЯ. Ну что, что еще.
 
ЛЕВКА. Ты будешь смеяться…
 
ОЛЯ. Вряд ли.
 
ЛЕВКА. Представляешь, когда ты ушла - я немножко поговорил с Иркой…
 
ОЛЯ. Ну, это не бог весть какая новость…
 
ЛЕВКА. Потом я пошел за средством от этих гадов, и купил же его, самое лучшее, как сказали, самое дорогое, сволочь такую. Понюхал: воняет отвратительно – значит, думаю, правда: самое лучшее. Пришел домой, распылил эту мерзость. И только потом вижу: на коробке написано – это же от тараканов!
 
ОЛЯ.  (стонет) Ну что, пошел бы да купил другое!
 
ЛЕВКА. Я купил. Налил его поверх. Бегал дышать в форточку на кухне. Надо, чтоб запах постоял, чтобы эти твари подохли…
 
ОЛЯ. Да зачем, лошара? Они же не от запаха дохнут, а от яда…
 
ЛЕВКА. Да? Да не важно. Все равно уже все. Но самое-то дурацкое не это, а знаешь что?
 
ОЛЯ. Что? Они не вывелись?
 
ЛЕВКА. Не вывелись-то не вывелись, это не самое, этого и следовало ожидать. Нет самая ужасная и дурацкая штука в том, что я после этого нашел у нас, в самом деле, еще и таракана!
 
ОЛЯ. Как?
 
ЛЕВКА. Да, полудохлого, он, правда, хоть полудохлый, а уполз… Ты не волнуйся, он, по-видимому, не наш. Он, по-видимому, от соседей приполз. Может быть, от Маши…
 
ОЛЯ. Да какая же разница, откуда он приполз? У нас что теперь, и клопы, и тараканы? А еще меня с работы хотят уволить, и зуб как назло разболелся!
 
ЛЕВКА. Нет, Олечка, милая, такого я не допускаю. Такого не бывает, чтобы в доме жили и тараканы, и клопы. Там, где живут тараканы, клопов не бывает, это закон природы. Будет что-то одно: или тараканы, или клопы…
 
ОЛЯ. Да какая разница! Все равно ведь – жить невозможно!
 
ЛЕВКА. А с зубом что? Хочешь, мы его тебе вырвем, а? Ну, давай? Я к двери привяжу, и дерну? Не хочешь? Боишься? Олька - трусишка…
 
ОЛЯ. Еще бы. Это ж не молочный. Это как тебе дернуть-то надо будет?
 
ЛЕВКА. Да, зря я все-таки с этого года в спортзал не записался. А знаешь, как мне однажды в детстве на Украине зуб вырывали?
 
ОЛЯ. Ну, как?
 
ЛЕВКА. Мы пошли, значит, с отцом в лес… Взяли нитку, привязали одним концом к зубу, в другой обвязали вокруг дерева. И папа взял топор и это дерево  срубил. Дерева упало, и мой зуб вместе с ним – хрясь! Слушай, а давай твой зуб привяжем к машине? Я сейчас сбегаю вниз, а ты сиди, не дергайся… На, вот тебе нитка. Привяжешь сама, или мне?
 
ОЛЯ. Иди ты! Подожди… Эй! (борется с ним, смеясь) Перефтань! Ты фто, шмеешша?!
 
ЛЕВКА. Почему смеюсь? Я серьезно совершенно. Он у тебя уже месяц болит, ты ходишь и стонешь, а к врачу идти боишься. Давай, я тебя лечить буду тогда! Вырвем и все, и все дела…
 
ОЛЯ. Ты мне его вместе с челюстью вырвешь… Доктор…
 
ЛЕВКА. Ну, ты хоть улыбнулась… А что там в школе?
 
ОЛЯ. А что в школе? Что там в школе. Директор сегодня вызывает и говорит: «Ваш, Ольга Сергеевна, предмет факультативный. Поэтому мы Вам со следующей четверти классы совместим, будут по вторникам пятый «а» и пятый «б», а по средам шестой «в» и шестой «г». И у Вас освободится, таким образом, пятница». Представляешь? Предмет у меня факультативный, значит можно из него устраивать цирк! У меня ашки проходят уже Рим, а бэшки до сих пор сидят в Египте. Как я их совмещу?  Не говоря уже о том, что и те и другие используют мои уроки, чтобы сделать на них домашку по алгебре…
 
ЛЕВКА. Вот тебе и выход из положения! Сажаешь их, хоть все четыре класса рядышком и говоришь: ну, детки, достали учебнички математики, открыли и делаем, что вам там Светлана Анатольевна задала! А в пятницу мы с тобой будем в Москву уезжать на выходные…
 
ОЛЯ. Как же… У меня суббота рабочая. Они меня и держат и гонят одновременно… И уйти некуда, и остаться невозможно. (стонет) Ох!
 
ЛЕВКА. Надо этот зуб тебе все-таки вырвать. Раз вылечить никак. Надо разом - та-ак! – и все…
 
ОЛЯ. Может, и правда, ничего не нужно этого. Ну что мне делать? Проходили с ними на прошлом уроке духовную и материальную культуру, сегодня дала им контрольную по определениям. Вопрос: «Что такое культура?» Знаешь, что пишут?
 
ЛЕВКА. Что?
 
ОЛЯ. «Культура – это изготовление горшков…». И я понимаю, что учу я их чему-то не тому. Надо их учить их изготовлению горшков… А я им какие-то храмы, пирамиды…
 
ЛЕВКА. Так уходи…
 
ОЛЯ. Есть очень хочется… Почему ты у меня никогда ничего не готовишь? Мог бы, хоть пока меня нет. Сейчас сварю хоть макарон…
 
Идет в кухню… Гремит там кастрюлями, достает из ящика коробку с макаронами, и заглянув в нее отчаянно кричит.
 
ЛЕВКА. (вбегает) Что такое? Что ты? Зуб?
 
ОЛЯ. Нет… Они…они… Макароны… шевелятся…
 
ЛЕВКА. Как шевелятся? Милая моя, дорогая, Оленька! Уходи ты из этой школы, уходи… (заглядывает в коробку) Ух ты! Правда, шевелятся…
 
ОЛЯ. Господи, господи, что за черт…
 
ЛЕВКА. Да, нет, это не черт, это хуже. Это у тебя тут червяки какие-то завелись… Что за нашествие насекомых н наш дом?
 
ОЛЯ. Я убегу… Нет, здесь жить нельзя… Мне все об этом говорит… Все не так…
 
ЛЕВКА. Да ну что ты! Сейчас мы все исправим. Все очень просто. Это просто твоя мама макароны покупала – принесла еще два месяца назад, а покупала, небось, в девяностые годы. Этих (берет коробку с червяками) мы отправим в кругосветное плавание сейчас… (несет коробку в туалет). Вот, одной проблемой меньше…
 
ОЛЯ. Нам по-прежнему нечего есть. Плюс мой зуб, плюс моя работа, плюс клопы, плюс тараканы…
 
ЛЕВКА. Нет, погоди, я же сказал, что-то одно: либо клопы, либо тараканы… Постой-постой!... Как же я раньше не сообразил! Это же так просто: клопы не живут там, где живут тараканы, так?
 
ОЛЯ. Ну, допустим…
 
ЛЕВКА. Значит, надо завести тараканов, чтобы вывести клопов!
 
ОЛЯ. О, Господи! И почему я вышла за тебя замуж, ты мне не напомнишь?
 
ЛЕВКА. Не ругайся. Мы же заведем своего таракана. Когда животное свое, даже самое мерзкое, оно все как-то не так противно, а привычно и даже как-то и ничего…
 
 ОЛЯ. Я надеюсь, ты что, сейчас не о моей маме говоришь?
 
ЛЕВКА. Я говорю, что нам нужно отыскать того таракана, которого я нечаянно отравил. Надеюсь, он еще жив?
 
ОЛЯ. О-о!..
 
ЛЕВКА. Ну, хватит, давай, выходи на охоту… В первую очередь нам нужно обмундирование… (идет к шкафу, достает оттуда медицинскую маску, мотоциклетный шлем, резиновые перчатки, боксерские перчатки, наколенники, надувной жилет)
 
ОЛЯ. Эх, жаль, противогаз отдали Вовчику…
 
ЛЕВКА. Да, досадное упущение… Ничего, как-нибудь так обойдемся. Так, боевая расскараска…
 
ОЛЯ.  Подожди! Ты куда? Не трогай, это же… Ты знаешь, сколько это стоит?
 
ЛЕВКА.  (ловит Олю в объятия, начинает раскрашивать ее косметикой ей лицо а-ля индеец) На какие жертвы не пойдешь ради интересов рода!
 
ОЛЯ. При чем тут интересы рода?
 
ЛЕВКА. Ну, как – при чем? Ты представляешь, какая судьба будет у нашего рода, если у его родоначальников не будет их единственной кровати? Так что давай, не халтурь!
 
Они намазывают лицо, одеваются во все, что может хоть как-то отдаленно напоминать доспехи и отправляются на охоту...
 
ЛЕВКА. Вон он!
 
ОЛЯ. Где?
 
ЛЕВКА. Да вот же, пополз…
 
Они радостно гоняются за неуловимым зверем, а в это время Ясон и Соня покидают их квартиру.
 
ЛЕВКА.  Я загнал его в угол, хватай его!
 
ОЛЯ. Чем?
 
ЛЕВКА. Не знаю, руками…
 
ОЛЯ. Я не могу… Я их боюсь… Давай ты…
 
ЛЕВКА. Я не могу, я в боксёрских перчатках… Ай! Ушел… Куда он ушел?
 
ОЛЯ. В щель в стене он уполз… К соседям… К Маше, значит.
 
ЛЕВКА. Значит, это все-таки ее тараканы…
 
ОЛЯ. Ничего, теперь мы знаем, что делать, мы его покараулим…
 
ЛЕВКА. Конечно, Ольга, мы же должны вывести одну живность, поэтому нам просто необходимо завести другую…

Картина третья
 
Ясон и Соня тем временем заходят в другую квартиру и ищут место, где спрятаться.
 
СОНЯ. А ты не знаешь, что здесь живет?
 
ЯСОН. Нет. Откуда? А ты?
 
СОНЯ. Не знаю, не уверена. Но мне кажется, это Маша. Тоже учительница. Она недавно здесь живет, к ней ученики приходят на дом.
 
ЯСОН. Ты с ней знакома?
 
СОНЯ. Нет, конечно. Я почти ни с кем не знакома. Но мы когда зашли сюда, я почему-то сразу подумала об этой Маше.
 
ЯСОН. А что она преподает?
 
СОНЯ. Не знаю. Языки, кажется. Давай уйдем, а? Найдем другую квартиру какую-нибудь?
 
ЯСОН. Почему?
 
СОНЯ. Мне кажется, здесь будет скучно. Она такая никакая, эта Маша.
 
ЯСОН. Ни разу не видел никакого человека. Давай останемся, посмотрим?
 
СОНЯ. На меня лучше посмотри – то же самое.
 
ЯСОН. А-а, ты вот чего боишься…
 
СОНЯ. Чего? (В замке поворачивается ключ, в прихожей появляется Маша, усталая после работы и некрашеная с воскресенья.)  Ну вот, не успели! Куда прятаться-то?
 
ЯСОН. Скорее, за занавеску что ли, давай…
 
Едва они успевают спрятаться, входит Маша, начинает переодеваться, готовиться к уроку.
Сняв платье и колготки, останавливается перед большим зеркалом.
 
Маша (поставив одну ногу на столик у зеркала): Ну вот, уже заросла. Брить, или не брить – вот, в чем вопрос! Нафиг их брить, если на них все равно никто не смотрит. Уже холодно, колготки черные надену. (В этот момент она утыкается испуганным взглядом в стену, как раз рядом с Ясоном. Он уже готов заговорить, то тут замечает, что она видит не его, а сидящего на стене таракана.)  А-аа!! Черт! Откуда он взялся? Гад! (ищет что-нибудь, чем можно убить таракана, но тапок нет, а книги и вещи пачкать жалко; она беспомощно и злобно смотрит на гада, то поднимая, то опуская руку с той или иной вещью) Нет, не могу! Ой, сволочь… Только вас мне не хватало для полного счастья… Ладно, живи уж. В конце концов, за последние полгода, ты первый мужик, который видел меня голую. И не сбежал даже.  Живи уж. Только в кухню не ползай. Имя что ли тебе дать. Вася? Куда, куда ты… А-а, туда же. Испугался серьезных отношений… (в дверь звонят, Маша спешно одевается, бежит к двери, впускает ученика Павлика – мальчишку лет десяти) Hello!
 
ПАВЛИК. Hello, how are you?
 
МАША. Fine, thanks, and how are you getting on?
 
ПАВЛИК. Bad
 
МАША. Ты заметил, что совсем не по-английски звучит?
 
ПАВЛИК. Не знаю. Заметил.
 
МАША. А почему?
 
ПАВЛИК. Почему?
 
МАША. Потому что англичане никогда не скажут «У меня дела плохо». Они всегда скажут, что?
 
ПАВЛИК. Fine, thanks.
 
МАША. Да. А что случилось-то? Почему плохо?
 
ПАВЛИК. Задали много.
 
МАША. Это ваша новая учительница?
 
ПАВЛИК. Да. Тут текст, ему надо сочинить продолжение…
 
МАША. О, мне нравится ваша учительница, ее нее очень хорошие задания. Она молодая, да?
 
ПАВЛИК. Ну да. Как Вы примерно. Только покрасивее немножко.
 
МАША. Ясно…
 
ПАВЛИК.  (смотрит на нее, в том числе и на ее короткую домашнюю юбку и черные колготки)  А может быть и Вы красивее, чем она.
 
МАША. Ну, ладно. Не важно. Еще что-нибудь задано?
 
ПАВЛИК. А знаете, как я распознаю, насколько красивая женщина?
 
МАША. Как же?
 
ПАВЛИК. Меня папа научил: чтобы узнать, красивая ли женщина, нужно смотреть на ее ноги.
 
МАША. Папа у тебя профессионал.
 
ПАВЛИК. Не знаю. У мамы ноги, по-моему, не очень красивые.
 
МАША. Ну, может, потому и профессионал… То есть… Почему это у твоей мамы?.. У тебя красивая мама. И вообще, не отвлекай давай меня от урока. So, you’ve read the text, how d’you think, what happened after…
 
ПАВЛИК. Подождите… Я все хотел спросить: а у Вас мужик есть?
 
МАША.  (смущена): Ничего себе, вопросики! Что еще за «мужик»!
 
ПАВЛИК. Ну, парень, есть?
 
МАША. А зачем тебе? У меня есть друг... Все, давай заниматься.
 
ПАВЛИК. Какой он?
 
МАША. Кто? Друг? Слушай, ты бы хоть по-английски тогда вопросы задавал.
 
ПАВЛИК. Хорошо. А как будет?
 
МАША. Вот я тебя и спрашиваю, как будет. А не знаешь, как спросить, и нечего время отнимать от урока. OK, the text tells about a princess, who had spent all her life in a castle and never went out. She was crying all day long, and her father asked princes from all over the world to come and make her laugh. What happened next?
 
ПАВЛИК. Я не знаю, я думаю, как спросить. How is he?
 
МАША. What do you mean?
 
ПАВЛИК. Что?
 
МАША. What are you asking about? О чем ты хочешь спросить?
 
ПАВЛИК. Boyfriend.
 
МАША. Что?
 
ПАВЛИК. Я спрашиваю: How is your boyfriend.
 
МАША. He’s fine, thanks.
 
ПАВЛИК. Да нет… Не как он поживает, а какой он! What is he?
 
МАША. What is he like.
 
ПАВЛИК. Да.
 
МАША. He is kind, attentive – внимательный – merry, he has a good sense of humour… What is sense of humour? - чувство юмора… He is clever…
 
ПАВЛИК. And beautiful
 
МАША. Про мужчин не говорят “ beautiful”, только про женщин. Про мужчин говорят “handsome” или “smart” – тоже означает: «красивый, привлекательный».
 
ПАВЛИК. Какой-то он прямо идеал у Вас.
 
МАША. Ага идеал…  Prince Charming. Ладно, давай вернемся к уроку. Что там дальше было с этой Царевной-Несмеяной? Придумал?
 
ПАВЛИК. Я придумал, но конец не дописал, можно, я сейчас быстренько допишу, а Вы проверите?
 
МАША. Можно, пиши. Только скорее, ладно.
 
ПАВЛИК.  (открывает тетрадь, возит носом по бумаге): А как будет граната?
 
МАША. Зачем тебе там граната?
 
ПАВЛИК. Ну, надо!
 
МАША. Напиши просто “bomb”, и все.
 
ПАВЛИК. Это что – бомба.
 
МАША. Ага.
 
ПАВЛИК. А вы знаете загадку про черепашек? Ну, идут три черепашки…
 
МАША. Не знаю! Мы с тобой уже полчаса не о чем болтаем. Может, позанимаемся хоть немножко?
 
ПАВЛИК. Сейчас, позанимаемся. Вы же не злитесь на меня, Вы же добрая… А я Вам тут подарок нарисовал, кстати. (Лезет в портфель, достает листок бумаги) Вот, это я Вам парня нарисовал. Если вдруг Вас будет Ваш друг обижать, вот этот заступится. Это Питер Паркер.
 
МАША. Человек-паук, что ли?
 
ПАВЛИК. Ага, только без костюма.
 
МАША. Класс. Очень здорово.
 
ПАВЛИК.  (снова пытается писать, опять отвлекается): А как будет «кишки»?
 
МАША. Что ты там такое пишешь?
 
ПАВЛИК. Нормально, я сочиняю продолжение…
 
МАША. «Guts»… Мне уже страшно!
 
ПАВЛИК. Не бойтесь… А я, кстати, решил поступать в университет с гуманитарным отклоном.
 
МАША. Уклоном… Молодец. Но вообще, еще сто раз передумаешь. Я в твоем возрасте хотела стать балериной.
 
ПАВЛИК.  (оглядев нескладную Машу): Да-а… Может быть, и передумаю. Ну, давайте, я вам загадаю загадку, пока я пишу, Вы будете думать?
 
МАША. Ну, давай. Только ты уже быстрей пиши давай…
 
ПАВЛИК. Значит, идут три черепашки. Первая черепашка говорит: «За мной идет две черепашки». Вторая говорит: «Передо мной идет одна черепашка и за мной идет одна черепашка». Третья черепашка говорит: «Передо мной идут две черепашки, и за мной идет одна черепашка». Вопрос: Как такое может быть?
 
МАША. Не знаю…
 
ПАВЛИК. Ну Вы подумайте, чего сразу «не знаю»!
 
МАША. Хорошо, пиши. Я думаю.
 
СОНЯ.  (Ясону, тихо): Пойдем отсюда как-нибудь?
 
ЯСОН. Чего ты? И как мы уйдем?
 
СОНЯ. Не знаю. Просто…
 
Она резко выскакивает из шкафа, проносится мимо людей, не успевших ее толком разглядеть, и выскакивает за дверь. Уже внизу, у подъезда ее догоняет Ясон.
 
ЯСОН. Что с тобой случилось? Нас могли за воров принять… То есть тебя…
 
СОНЯ. А тебя за привидение. Наверняка приняли. Ну и пусть. Все равно. Мне стало скучно. Я знаю отгадку.
 
ЯСОН. И поэтому ты сбежала?
 
СОНЯ. Да, поэтому.
 
ЯСОН. Ну, и какая отгадка?
 
СОНЯ. Третья черепашка врет.
 
ЯСОН. Да ну. Ерунда. Тут другое должно быть. Я подумал так: Вселенная очень большая. Если посмотреть назад, далеко, за каждой черепашкой бежит еще одна, просто не может ее догнать.
 
СОНЯ. О чем ты? Я же говорю, я знаю эту загадку. Ответ: Третья черепашка врет.
 
Молчание. Соня, сидя на скамейке, от раздражения машинально раскапывает носком туфли детский секретик.
 
ЯСОН. У тебя так не будет. Слышишь.
 
СОНЯ. Что?
 
ЯСОН. У тебя так не будет. Не будет.
 
Соня всхлипывает.
 
ЯСОН. Ну, что ты, глупая! Не будет. Ты совсем другая, совсем.
 
Соня плачет.
 
ЯСОН. Я сделаю так, что этого не случится. Я знаю, что делать, правда.
 
СОНЯ. Ты серьезно?
 
ЯСОН. Серьезно.
 
СОНЯ. Ты же не просто человек, ты же ангел...
 
ЯСОН. Разве я был бы тебе нужен, был бы я обычный человек?
 
СОНЯ. Ты, наверное, был хороший человек.
 
ЯСОН. Я был просто человек. Но теперь я знаю… Всем твоим бедам есть одна причина. Грустная, но простая.
 
СОНЯ. Какая?
 
ЯСОН. Вот, сейчас я тебя поцелую, и все исчезнет. (целует ее)
 
СОНЯ.  (улыбаясь): Не исчезло. Но все равно – спасибо…
 
Затемнение.
 
 
Картина четвертая.
 
Соня (она одна, одета в черное, нервно ходит из угла в угол, иногда садясь, иногда хватаясь то за тот, то за другой кусок «совершенства», и снова откладывая их, все ее блуждание выражает глубокую досаду): Нет, сегодня точно ничего не выйдет. Да. Сорвалось. Как некстати. Люди всегда, всегда умирают в самый неподходящий момент: словно хотят досадить оставшимся в живых... Сорвалось. Ловушка. А так хотелось. Но сегодня уже нельзя никак. Сорвалось…
 
В комнату влетает Секретарь. Он ужасно выглядит, в эту минуту: под глазами у него синяки, волосы на висках намокли от пота, лицо желтое, не спавшее и немытое. Дрожащие руки свои он держит перед собой, как хирург умывшийся перед операцией.
 
СЕКРЕТАРЬ. У Вас есть, где вымыть руки? Срочно, сейчас…
 
СОНЯ. Что-то случилось?
 
СЕКРЕТАРЬ. Случилось, да. Такое «что-то» случилось… Поправьте мне очки, прошу Вас, не хочу трогать…(подходит к Соне подставляя ей лицо со съехавшими на нос очками, руки по прежнему держит на отлете) Не могу поверить, что я это сделал… Хочу проснуться. Немедленно хочу, чтоб это был сон…
 
СОНЯ. Что с Вами такое? Вы кого-то убили?
 
СЕКРЕТАРЬ. Убил. (вздрагивает, замирает, потом кричит страшно) Дайте же мне наконец вымыть руки, Бога ради!
 
СОНЯ.  (ведет его к раковине, смотрит, как он моет руки): Крови нет…
 
СЕКРЕТАРЬ. Есть, есть кровь… То есть была. Она была, бежала, живая, и р-раз – перестала быть…Это ужасно… Я виноват. Соня! Ты же ведь Соня? Скажи, Соня, есть у тебя Евангелие?
 
СОНЯ. Я не та Соня.
 
СЕКРЕТАРЬ.  (снова кричит): Я же просил дать мне вымыть руки! Неужели так сложно показать человеку умывальник?!
 
СОНЯ. Вы уже мыли руки.
 
СЕКРЕТАРЬ. Значит, я хочу еще вымыть руки! Значит, мне надо еще один раз вымыть руки!
 
СОНЯ. Вы, правда, верите, что Вы это сделали?
 
СЕКРЕТАРЬ. Я убил его… Я пытался воскресить его, пытался, всю эту неделю. Вот он, кстати…. (сбрасывает рюкзак, достает из него и показывает Соне толстую папку) варианты… А здесь (показывает другую) продолжения…
 
СОНЯ. Вы написали к нему продолжения?
 
СЕКРЕТАРЬ. Да. Я не мог спать, есть – писал, писал… Сегодня шел в редакцию, показать их Смирнову – знакомому издателю… Но сначала хотел дать прочесть Вашему деду. И тут узнаю, что он… Я сразу понял, что они – никуда не годятся.
 
СОНЯ. Под чьей же фамилией Вы собирались их печатать?
 
СЕКРЕТАРЬ. Ну, разумеется, под его… Представляете, его не будет, а его рассказы будут выходить каждый месяц! Но все это глупо. Потому что мои рассказы – плохие рассказы. Написаны от отчаяния. Никуда они не годятся…
 
СОНЯ. Нет-нет, Вы молодец! Непременно пойдите к Смирнову. Но, я хотела сказать… Вам не следовало так волноваться. Я видела тогда вас, когда дед диктовал Вам рассказ. Я видела, что Вы…
 
СЕКРЕТАРЬ. Не надо. Не говорите, мне и так слишком стыдно…
 
СОНЯ. Я записала пропущенный кусок. Вот он… (достает из шкафчика и подает ему тетрадку)
 
СЕКРЕТАРЬ.  (сбит с толку): Как это? Зачем же это? (кивает на сумку) Это теперь, выходит, ни к чему…  Я мог это не писать, ведь, он, выходит не убит, не зарезан мною окончательно…
 
СОНЯ. Вот странно! Вам обязательно совершить что-нибудь плохое, чтобы потом совершить хорошее?
 
СЕКРЕТАРЬ. Ну, что же в этом хорошего?
 
СОНЯ. Ну, Вы же беспокоились…
 
СЕКРЕТАРЬ. Спасибо Вам, Соня. Я постараюсь убедить Смирнова напечатать хотя бы его… Нет, Вы не правы: Вы все-таки та Соня, та самая!
 
Он уходит, оставляет дверь открытой, через которую появляется Ясон, а позже – Н. С.  
 
СОНЯ. Надо же… Надо же, как все изменилось… Где же Яся.
 
Входит Ясон
 
СОНЯ. Я только что подумала о тебе! Как это чудно…
 
ЯСОН. А я словно почувствовал…
 
СОНЯ. Так и должно быть, ты ведь ангел.
 
ЯСОН. Я все время забываю об этом. Иногда мне кажется, что все дело не в этом. А в том, что я попросту люблю тебя.
 
СОНЯ. Попросту… Как это хорошо. Меня же еще никто вот так, попросту не любил! Но за что, почему?
 
ЯСОН. Попросту… Хотя… Знаешь, как приятно смотреть на луну, которая отражается в луже. Так в тебе отражается идеал, по которому ты так тоскуешь…
 
СОНЯ. Так ты любишь лужу или луну?
 
ЯСОН. Луна высоко, ее сложно любить. А лужа – это лужа. Но лужа, с отражением луны, и луна, спустившаяся в лужу – это прекрасно и жалко…
 
СОНЯ. Ах, как мне хорошо… Почему мне так хорошо? Сегодня умер дедушка, а мне даже не горько, ведь я знаю теперь, благодаря тебе, что смерть – не конец, что есть что-то кроме. Знаешь, благодаря тебе я полюбила жизнь других людей. Сегодня, мне кажется, я уже готова полюбить свою. Мне только надо знать, что ты всегда будешь со мной. Знаешь, я даже готова сама умереть…
 
Н. С. (входя): Какое достижение, Ясон… Заставить человека полюбить жизнь настолько, что он захотел умереть…
 
Н. С. сегодня одет как рыцарь-поэт. Он кажется старше своих лет. В волосах – седина, или просто пыль, на плечах - старый грязноватый плащ на плечах.
 
СОНЯ. Что это с Вами?
 
Н. С. А с Вами? Странно – Вы, кажется, счастливы, Соня? Странно…
 
СОНЯ. Да, счастлива, и сама удивлена. Слава Богу!
 
Н.С.: Он тут не при чем. Я все сделал сам… (Он аккуратно, словно боясь нарушить в себе что-то, опускается в кресло, откидывается на спинку и теряет сознание).
 
СОНЯ. Что с Вами? Николай Степанович? (она рассеяна) Вот надо же: в первый раз со мной случилось что-то хорошее, и вокруг всех так и тянет умереть! (пытается привести Н. С. В чувства) Николай Степанович, очнитесь! Ну, пожалуйста! Скажите хотя бы, что с Вами, чтоб я знала, что делать, потом опять отключитесь…
 
Н.С. Соня достаньте эклеры из моей сумки… Завещаю их Вам, они, кажется, достаточно совершенны…. Чертовски хорошие эклеры в Камелоте…
 
СОНЯ. Кажется, Вы на них легли…
 
Н.С. Как жаль… Все равно, попробуйте… Я говорю Вам, английские эклеры – очень хорошие эклеры. Несмотря на то, что им уже полторы тысячи лет.          Поверьте мне, я профессионал, я бы мог защитить докторскую диссертацию по эклерам. Только вот никак не могу решить, в какую эпоху и в какой стране эклеры все-таки были самыми лучшими? Ясно только, что не здесь и не сейчас…
 
СОНЯ. Вы ранены? Скажите, где?
 
Н.С. На войне, разумеется. В турнирах я не участвую. Я ведь поэт…
 
СОНЯ. Да нет же! Объясните мне, где у Вас рана?
 
Н.С. Раны нет, Соня, я оставил ее в там…
 
СОНЯ. А боль? У Вас температура поднялась…
 
Н.С. А боль моя всегда со мной, Соня…
 
СОНЯ. Отчего же она?
 
Н.С. Мир не совершенен, Соня.
 
СОНЯ. Фу… Вот тоже мне, нашли из-за чего заболеть… До Вас уже по этому поводу столько народу отболело, надо еще и Вам?
 
Н.С.: Это все критики. Знают, как надо, но сами не могут…
 
СОНЯ. Надо что-то сделать, Яся… Я не могу сообразить… Он бредит… Философ…
 
ЯСОН.  ( с волнением прислушивается к Н. С.): Это не муки философа… Это, Соня, муки творчества…
 
СОНЯ. Что это?
 
ЯСОН. Это я от него получил после смерти задание вести тебя.
 
СОНЯ. От него? То есть он… Так что ли?
 
ЯСОН. Да нет. Он не Бог. Он отвечает за судьбы.
 
СОНЯ. Ах, вот оно что. Он напортачил и отправил тебя редактировать?
 
ЯСОН. Да нет. Мне кажется я как бы часть одного из вариантов твоей истории. Не такого уж плохого варианта, не так ли?
 
Н.С. На Нобелевку не тянет… И Соне не нравится… Да и никому не нравится, никому…
 
СОНЯ.  (гладит его по голове, удивленно): Тш-ш-ш... маэстро, не волнуйтесь… Кризис сейчас пройдет…
 
ЯСОН. Сомневаюсь. У него этот кризис, судя по качеству человеческих судеб, длится уже лет пятьдесят…
 
СОНЯ. Вот если бы Вы догадались взять меня в соавторы…
 
Н.С. Чего захотела! (он немного приходит в себя, поднимается).
 
СОНЯ. Почему Вы приходите ко мне, Николай Степанович? Ведь я – Ваша неудача. Должно быть неприятно на меня смотреть.
 
Н.С. Да, неприятно. Но преступники же возвращаются на место преступления. И поэты – к неудавшимся строкам. На самом деле, они не верят, что в этот раз смогут что-то исправить. Они надеются, что может быть, на самом деле все не так уж плохо, что беды не произошло, или что не они в ней виноваты.
 
СОНЯ. Вы виноваты, Николай Степанович.
 
Н.С. Да, я знаю. Знаешь, я пойду…
 
СОНЯ. Николай Степанович, а я посмотрела кассету…
 
Н.С. Да? Понравилось?...
 
СОНЯ. Не то слово…
 
Н. С. выходит. У входа в парадную его встречает тетя Оля.
 
Тетя ОЛЯ. Коленька? Коленька, а я ведь тебе шапку связала. Помнишь, я обещала?
 
Н.С. Не помню.
 
Тетя: Уже вон листья слиплись от инея. А ты все ушами светишь… Не кому тебя одеть что ли?
 
Н. С. (наклоняется к ней, нежно берет ее лицо в ладони, вглядывается в нее долго, потом наклоняется и целует ей руки, держащие цветную шерстяную шапку): Тетя Оля… (поворачивается, уходит)
 
Тетя Оля (идет за ним): Как там твоя мама-то, а? Жива?
 
Н.С. Жива…
 
СОНЯ. Ясон, а давай откроем все-все двери в доме?
 
ЯСОН. Зачем?
 
СОНЯ. Чтобы люди ходили друг к другу в гости. Чтобы жили, никого не стесняясь. Чтобы не скрывали за дверьми ничего плохого – а всегда считались с тем, что на них смотрят. Чтобы не скрывали за ними ничего хорошего, а всегда делились с другими… И дом стал бы, как сыр – дырчатый…
 
ЯСОН. Зачем тебе это?
 
СОНЯ. Мне нужны еще доказательства, того, что в мир прекрасен! Мне они нужны для себя и для него.
 
ЯСОН. Так будь для начала сама счастлива.
 
СОНЯ. С тобой?
 
ЯСОН. Со мной?
 
СОНЯ. Нет, прости, я не могу…  Мне нужно больше! Мне нужно выше… Но ты помог мне понять… (резко устремляется к окну, распахивает его, встает на подоконник) Николай Степанович! Вы придумали для меня замечательную судьбу! Я долго ждала и почти отчаялась, но теперь я знаю, что делать!
 
ЯСОН. Дура! Ты что! Господи… Николай Степанович!
 
Н. С. (подняв голову, удивленно смотрит на Соню): Перестаньте валять дурака, Соня. Что Вы знаете? Ничего Вы не знаете.
 
СОНЯ. Я знаю! Я жила для того, чтобы найти, встретить идеал, и вот – нашла! И чтобы слиться с этим высшим, мне нужно оторваться от земли…
 
Н.С. Ничего такого Вам не нужно. И никакого идеала вы не встретили. Его нет попросту… Вам же говорили – «мир несовершенен» - вот и усвойте.
 
СОНЯ. Не будьте излишне самокритичны, маэстро. Совершенство повсюду, все в этой комнате совершенно. Все, кроме меня… А вы…
 
Н.С.: О, нет. Прости, но себя я тебе отписать не могу. Да ты и ошибаешься. Я не то…
 
СОНЯ.  (зависая над бездной): Что?
 
Н.С. Никакой я не идеал.
 
СОНЯ.  (смеется как-то глупо): Во-от! Так и знала: высшее существо, а отговорки, как у всех мужиков… (другим голосом) Я не знаю твоих недостатков. Но если узнаю, я полюблю их… Позволь мне их полюбить?
 
Н.С. Дослушай. Ты все говоришь, потому что боишься слушать. Ты знаешь, что сейчас услышишь. Ну? Знаешь о моем главном недостатке?
 
СОНЯ.   (ей тяжело стоять, она опускается на колени на подоконник): Не знаю… Что такое?
 
Н.С. Мой главный недостаток, к сожалению, заключается в том, что меня не существует, Соня…
 
СОНЯ. Что? Чепуха какая…
 
Н.С. Не существует. Это ты меня выдумала. От скуки и одиночества. А я уже выдумал всю остальную твою жизнь…
 
СОНЯ. Перестаньте, Николай Степанович. Это уже совсем плохой ход… Какая-то банальщина...
 
Н.С. Разумеется… Ход вообще был плохой. Отвратительный. Были два неудачника, остались два неудачника… Это только в математике минус на минус дает плюс. А человека все-таки, похоже, составлял гуманитарий…  
 
СОНЯ. Вы нас обманули? Зачем?
 
Н.С. Не за чем… Мне просто скучно… И кого «вас»? Ты здесь одна.
 
СОНЯ. Одна?
 
Соня оглядывается. Вся комната, Ясон, дом позади нее – все пропадает в темноте, светом выхвачено только открытое окно. Пропадает по частице накопленное Соней «совершенство», мир стремительно уходит в пустоту. Какое-то время еще мерцают причудливым созвездием  наклеенные на скотч картинки, красный ящик, вспыхнув в последний раз, забирает с собой остатки света, окно и Соню.
 
Затемнение.
Картина последняя.
 
Посреди темной пустой сцены стоит освещенная бледным больничным светом Сонина кровать. Соня сидит неподвижно, положив руки поверх одеяла и равнодушно глядя перед собой. В глубине сцены открывается невидимая дверь, входит в белом халате доктор, медленно стучат в тишине его шаги по полу Он садится в ногах Сониной кровати, начинает осмотр.
 
СОНЯ. Неужели, ничего уже не будет?
 
ДОКТОР. Будет.
 
СОНЯ. Не верится.
 
ДОКТОР. Зря. Всегда нужно надеяться. Вы молодец, что удержались.
 
СОНЯ. Я не сама. Я думала, что уже прыгнула – оказалось, нет.
 
ДОКТОР. Забавные штуки творит иногда надежда. Мне рассказывал один пациент, что он ненавидел жизнь до тошноты, и каждый день начинал с мысли о самоубийстве. Но каждый раз удерживался. Почему? Говорит, что помнил, как в школе всегда не выдерживал и сдавал контрольную, прямо перед тем, как учитель решал дать подсказку, что если он покупал какую-то вещь, на следующий день на нее объявляли скидку, что уходил с работы за месяц до повышения зарплат… А вдруг, думал он, и с жизнью так: вот-вот произойдет что-то хорошее? И самое интересное, что этот «вот-вот» мог быть уже завтра, а завтра могло отодвигаться и отодвигаться в бесконечные послезавтра. Он дожил до девяноста шести лет…
 
СОНЯ. И так и не дождался этого «вот-вот»…
 
ДОКТОР. Почему же? Может и дождался… Но суть истории не в этом.
 
СОНЯ. Конечно.
 
ДОКТОР. Не волнуйтесь так. Все будет хорошо.
 
СОНЯ. Я здесь одна… Почему ко мне никого не пускают? Или просто никто не приходит?
 
ДОКТОР.  (укладывает ее спать): Не волнуйтесь. Вы не будете одна. Скоро все придут. Вот я уже здесь…
 
Соня лежит на кровати, запрокинув лицо. Доктор встает, отходит к авансцене, смотрит, как загораются в черноте маленькие цветные картинки – кусочки наклеенной на стену мозаики. Снимает маску. Это Н. С. Постепенно из света выступают другие: Ясон, Секретарь, Дед, Левка, Оля, Маша, Ирина, нежные юноши…  Сначала кажется, что все они чем-то заняты, но потом становится ясно, что они просто замерли в позах, выражающих самое активное действие, самые живые эмоции, и так продолжают стоять, будто и не люди это, а статуи, куклы или фигуры и воска, выставленные в стеклянных клетках и ожидающие тщетно своего зрителя.
КОНЕЦ

 

 

 

 

Перейти в архив


Оценка (0.00) | Просмотров: (1506)

Новинки видео


Другие видео(192)

Новинки аудио

Елена Крюкова "Обнаженная натура"
Аудио-архив(210)

Альманах"Клад"  газета "Правда жизни"  Книги издательства РОСА
© 2011-2014 «Творческая гостиная РОСА»
Все права защищены
Вход