Мойры Петроградского района

Дата: 24 Июля 2017 Автор: Фёдоров Константин

пьеса для театра кукол

 Действующие лица:

Клото – мойра. Как и сёстрам, ей лет 100. Или 200. По профессии она пряха. Покрасила волосы в зелёный цвет.

Лахесис – мойра. Отмеряющая судьбы. Покрасилась в ядовито-розовый.

Атропа – мойра. Обрезающая нити. Фиолетовые волосы.

Вадим, успешный бизнесмен. Ему за 45.

Лера, его девушка. Красивая, но с переизбытком вкуса.

Вова, мальчик в очках. 10 лет.

...и другие дети.

Воспиталка.

Сергей Аркадьевич, пенсионер. Ближе к 80.

Призраки: Серёжа, его сестра, его мама и папа.

Паук из кошмара.

Парикмахер.

Беспородная собака.

Белка лет пятидесяти.

Два безучастных сфинкса.

Действие происходит в наши дни в Петербурге на Каменном, Аптекарском и Петроградском островах.

1. Мост
 
С Аптекарского острова на Каменный ведёт Каменноостровский мост. Он не очень круто изгибается. Но всё-таки.

А зимой, когда снег сначала нападал, потом утоптался, затем подморозился, а потом ещё немного сверху накрошился, довольно трудно на мост вскарабкаться. Особенно ночью, когда из дворников песок на тротуары ещё не сыпался.
Но Атропа преодолевает путь как весёлое приключение. Она пыхтит и подпрыгивает, толкая перед собой санки, заваленные пакетами из магазина «Идея».
Вокруг никого. Река замёрзла намертво. Телевышка светится неохотно. Луна. Пара звёзд перемигивается. Падают ленивые штучные снежинки. На Аптекарском горит несколько окон. Над крышами колышется дым, будто его из ваты сделали и к трубам привязали.
Весёлая старушка с пробивающимися из-под платка фиолетовыми волосами уже почти добралась до вершины моста.
Навстречу ей – Парикмахер. Взъерошенный, взвинченный, бормочет что-то, руками размахивает. Словом, типичный петербургский житель. А над ним – нить. Она от Парикмахера уходит куда-то вверх (так нас всех мойры видят).
Парикмахер делает шаг в сторону, чтобы Атропу пропустить. Но поскальзывается и почти падает на проезжую часть. Атропа не глядя хватает его за нить и удерживает. И очень вовремя – мимо проносится здоровенный «Мерседес», блестя хромированным логотипом. Грязь из-под колёс летит на Парикмахера. Тот автомобилю кулаком грозит и проклятья бормочет.
Атропе на это плевать. Что ей человек какой-то? Она радуется, что до середины моста добралась. И не замечает, как из кармана у неё выпадают большие чёрные ножницы.
Атропа обходит санки, залезает на них и, обняв пакеты, несётся вниз. Хохочет и повизгивает.
А Парикмахер смотрит на ножницы.
 
2. Дворец
 
Каменный остров – это совсем другое. Не вполне себе город. И уж точно не Петербург. Когда-то шикарные виллы подразрушились. Новые дорогущие коттеджи спрятались за непроницаемыми заборами. И кажется, что тут совсем никто не живёт. Но это не так.
Вот Атропа с моста приехала, взялась за верёвку и потянула саночки налево, по сугробам на набережной.
Сфинксы под снежными шапками глаза на неё скосили.
А она уже и пришла. На её «ц-ц-ц!» с дерева спускается Белка. Здоровая, рыжая и... пожилая. Атропа достаёт из магазинного пакета упаковку орешков, надрывает и белке протягивает. Та принимает с благодарностью и убегает.
За невысоким забором с прореженными штакетинками возвышается огромный деревянный дом. Пожалуй, даже дворец, но ужасно запущенный. К нему со всей Петроградской стороны тянутся нити и уходят внутрь через окна второго этажа. Почему?
А вот – пожалуйста. Атропа как раз до крыльца дошла и снег смахнула с таблички: «Мойры Петроградского района. Приёмные часы...» – дальше не разобрать. Атропа внутрь зашла.
Внутри, конечно, творится хаос. Везде – нити. Где-то они ещё хоть в каком-то порядке, но большей частью всё перепуталось. Как мойры там ухитрялись передвигаться?
Сёстры тут же выбежали Атропу встречать и содержимое пакетов изучить. Очень похожи они, мойры. Только цвет волос разный.
 
Клото. Ага, притащилась! Пришла-принесла?
Лахесис. Йогурты, йогурты мои не забыла?
Атропа. Спокойно. Всё купила.
Лахесис. По списку?
Атропа. По списку. Вино только не продали.
Клото. Это потому, что ты ночью в магазин ходишь.
Атропа. Ночью очередей нет. В следующий раз сама пойдёшь.
Клото. А тебе-то что? У тебя же ножницы. Чик-чик – и нет перед тобой никого. Никогошеньки.
Лахесис. Не шути так. Кстати, Атропа, тут одна нить совсем истончилась. Надо бы обрезать, чтобы не мучался.
Атропа. Кто?
Клото. Старик.
Лахесис. Всю жизнь прожил в этой сырости. Никогда из города не уезжал. Совсем несчастный.
Атропа. Так давай обрежу. А потом и поужинаем.
Клото. На ночь вредно!
Лахесис. Вот его ниточка.
Атропа. На ночь – вредно, а ночью можно. Закатим пир! (Шарит по карманам). Сейчас... Где-то здесь... Ага! Нет... Это самое... Сейчас-сейчас... (Сникает).
Лахесис (весело). Ты чего, ножницы потеряла, что ли?
Клото (с ужасом). Ножницы потеряла?!
Атропа. Ага.
Клото. Ой. Ой-ой.
Лахесис. Что теперь будет?!
Атропа. Что-что. Искать надо!
 
3. Улица
 
На улице Подрезова или Подковырова… Или Полозова?.. В них и петроградцы путаются. Словом, на одной из улиц наступило утро. Фонари потухли, на Большом проспекте зашумели машины.
А тут, у сугроба (который хорошо, если к маю растает) сидит смешная Собака – категорически беспородная и невероятно лохматая. Одно ухо вверх торчит, другое висит.
А из сугроба сапог торчит. Странно. Кто ж зимой в сапогах ходит? А вот кто – Сергей Аркадьевич. Он просыпается и из сугроба вылезает. На нём пальто послевоенное и ушанка: одно ухо вверх, а другое висит. Собака ему радуется, хвостом улицу подметает.
 
Сергей Аркадьевич. Чего тебе? Кыш!
 
Собака не уходит, а Сергей Аркадьевич закашливается. Всё-таки в сугробе переночевал. Растирает он пальцы и удивляется.
 
Сергей Аркадьевич. Как это я не замёрз к чертям?! Нарочно вчера остался здесь, думал, успокоюсь. Заснул без снов наконец. Дикость какая! Должен был замёрзнуть, а не замёрз.
 
Сергей Аркадьевич делает шаг и за голову хватается: похмелье у него.
 
Сергей Аркадьевич. Ох ты ж!.. Лучше б замёрз. И денег нет ни копейки. Пойти, что ли, утопиться?
 
Собака головой машет: не надо.
 
Сергей Аркадьевич. Не получится: реки-то замёрзли. Да что ты понимаешь? У собак самосознания нету. Поэтому вы и живёте, как эти... как менеджеры. «Только вперёд!» А я устал, понимаешь ты?! Скотина тупая!
 
А Собака встаёт и носом в руку ему тычется.
 
Сергей Аркадьевич. Не надо. Фу! Ты это... извини меня.
 
Мимо спешит Вадим: пальто итальянское, шарф по моде завязанный, туфли. Явно не по погоде одет. В таких туфлях по нашим улицам не набегаешься. Значит, автолюбитель. Точно: брелок в руках крутит, а на нём – логотип мерседесовский. Пробегает он мимо, а Сергей Аркадьевич бурчит себе под нос.
 
Сергей Аркадьевич. Ишь ты, деловой! Тьфу!
 
И Вадиму на ботинок попадает. Может, и не нарочно, но всё-таки. Вадим останавливается, смотрит на обувь. Роется по карманам – платка нет. Достает сто рублей, вытирает ботинок, бросает купюру на землю.
 
Сергей Аркадьевич. Ты с какой деревни приехал? Чего мусоришь?
Вадим. Это вы мне?
Сергей Аркадьевич. Тебе. Не тебе. Себе. Ему вот сказал!
 
Вадим его оглядывает.
 
Вадим. Может, вам помощь нужна?
Сергей Аркадьевич. Не нужна. Я не гордый. Сам себе помогу. (Поднимает деньги). От меня не убудет. Чего смотришь? Не нравится? Противно тебе? Давай, проходи.
 
Вадим отходит, затем оглядывается и возвращается. Забирает купюру.
 
Сергей Аркадьевич. Э!
Вадим. Извините.
Сергей Аркадьевич. Чего?
Вадим. Извините нас.
 
Вадим достаёт кошелёк, вынимает две красных пятитысячных. Отдаёт ошарашенному Сергею Аркадьевичу и уходит.
 
Сергей Аркадьевич. А и возьму. Ты беги... менеджер. (Собаке). Вишь, как бывает? Видать, грехов накопилось, откупиться хочет. А я в магазин. Куплю чего-нибудь... беленького. Бывай.
 
 
4. Кафе
 
Кафе на Большом проспекте. С большими окнами до пола, позвякивающими люстрами и приятной тихой музыкой. Вадима поджидает Лера. Она уже заказала кофе, круасаны, воду, смуззи и всякое. Вадим дежурно целует Леру и садится напротив.
 
Вадим. Извини, задержался. Надо было документы отправить.
Лера. Ничего страшного. Завтрак готов.
Вадим. Странно.
Лера. Что странно?
Вадим. Что мы завтракаем в кафе.
Лера. Почему? Здесь миленько. Вкусно. И дорого – значит, вокруг только приличные люди.
Вадим. А почему мы дома-то не едим утром? Там тоже люди, вроде, приличные. И вкусно может быть.
Лера. Милый, ну ты чего, скандала хочешь? Я не люблю готовить. Тебе денег жалко?
Вадим. Нет. Но здесь нет яичницы.
Лера. Зато есть изысканный миндальный круасан и нежный крем-брюле.
Вадим. Ты сейчас меню цитируешь?
Лера. Ну да.
Вадим. ...Я не хочу больше работать. Я вообще не знаю, зачем это нужно.
Лера. Это как? Я, что ли, должна работать?
Вадим. Если хочешь. Денег-то хватит.
Лера. Я тебя не понимаю.
Вадим. Я сам себя не понимаю. А почему у нас нет детей?
Лера. Это ты так мне предложение делаешь?
Вадим. Я просто спросил. Каким-то неважным всё стало почему-то.
Лера. И я?!
 
Лера заводится, размахивает руками, вскакивает, снова садится... Вадим её не слушает. Для него словно звук выключили. Он смотрит на улицу, откуда на него глядит Собака. Мимо неё идут, держась за верёвочку, одинаково одетые детдомовцы. Конец веревочка – в руке у нервной воспитаталки в очках. Она управляет этой гусеницей. Другой конец – у мальчика Вовы. Он – замыкающий.
Вове нравится собака. Он останавливается, верёвочка выскальзывает из руки. Вова присаживается рядом с собакой на корточки. Собака вскакивает и облизывает ему нос. Прибегает воспитаталка, кричит на Вову, хватает его за шиворот и уводит.
 
 
5. Мост
 
Днём всё иначе. Дым над домами клубится бодрее. Лёд на солнце поблёскивает. Машины шелестят, подчиняясь светофоровому ритму. А мойры – Клото, Лахесис, Атропа – ищут ножницы.
 
Лахесис. Всё не как у людей! Теперь же не умрёт никто!
Атропа. Я не виноватая.
Клото. А кто?
Лахесис. Действительно, кто?
Атропа. Могли бы и не давить. Помогайте!
Лахесис. А мы что делаем?
Клото. Знаешь, что?!
Атропа. Что? Отвечать-то все вместе будем. Ищите!
Лахесис. Да ищем мы, ищем!
Клото. Но их нигде нет. Нигде!
Лахесис. А ты их точно с собой брала?
 
Атропа презрительно фыркает. Неужто она могла оставить самое важное?!
 
Клото. Охохонюшки.
Лахесис. Что такое? Спина опять?
Клото. Лучше б спина. Я дверь запереть забыла. А ещё как подумаю о комиссии... А они ведь со дня на день могут заявиться.
Атропа. Ага. Только они лет на 60 уже опоздали.
Клото. Мало ли, дела у них какие-нибудь?
Лахесис. Какие дела?
Клото. Такие, знаешь, дела. Важные.
Атропа. У них дела, а мы тут всю войну просидели. Я в отпуск хочу. Я так не могу больше. Здесь холодно!
Клото. И комары, комары!
Лахесис. Ты ножницы сначала верни. И если думаешь, что тебе только за них достанется...
Атропа. А что ещё? Остальное всё как в инструкции!
Лахесис. И белка у тебя тоже по инструкции?
Атропа. Вы и про белку знаете?
 
Лахесис и Клото переглядываются и начинают смеяться. Атропа на них смотрит и тоже расхихикивается.
 
 
6. Двор
 
Собака сидит, зажмурившись, и наслаждается редким солнцем. Вова смотрит на собаку, не решаясь её побеспокоить. Взвизгивают шины. Собака вскакивает и убегает. По двору проносится мерседес и врезается в стену. Сминается капот, разлетаются стёкла. Где-то наверху открывается окно: «Милиция! Вызовите милицию!»
В машине приходит в себя Вадим. Не с первого раза у него получается открыть дверь, которая тут же отваливается. Вадим, прихрамывая, вылезает из машины с кейсом в руках.
 
Вадим. Вроде бы колодки проверял недавно... Как я жив-то вообще остался?
 
Вадим с недоумением смотрит на кейс.
 
Вадим. Да пошло оно всё!
 
Вадим швыряет кейс в стену. Тот раскрывается. Из него разлетаются бумаги. Вадим уходит.
 
Вова. Странно, что я здесь оказался.
 
Вова собирает документы.
 
 
7. У магазина
 
Сергей Аркадьевич стоит, прислонившись к стене под мерцающей вывеской: «24 часа». Из кармана у него торчит бутылка вина. Он смотрит, как Собака жадно ест что-то с газетки.
 
Сергей Аркадьевич. Я бы тебя взял к себе, но сам понимаешь... Да ни черта ты не понимаешь! У меня деньги скоро закончатся. Как-то я не научился с ними управляться. В магазине вот долг отдал. Она говорит: «Что, Сергей Аркадьевич, разбогател? Ветчину будешь кушать?» А я – ей: «Не, это собачке». Она только пальцем у виска покрутила. Хотя хорошая баба, в долг отпускает. Знает, что отдам. Я б тебя приютил. Но ведь тут такая штука... Если кто-то счастливый несчастного себе заведёт, то он его потом на счастливую сторону перетащит. А если два обглодыша пригреются? Получится из них два счастливых? Или всё ещё хуже станет? ...Да не знаю я! Отстань от меня.
 
Сергей Аркадьевич отталкивается от стены и уходит. Собака смотрит ему вслед и нерешительно машет хвостом. Но Сергей Аркадьевич не оглядывается.
 
 
8. Двор детдома
 
Грустная Лера замедляет шаг возле детдома.
Вечером детдомовцев отпускают погулять во двор. Они так и бегают гусеницей, хотя веревки уже нет. Вова под деревом с карандашом в руке изучает документы. Он шевелит губами и тихонько бормочет: «Налог на прибыль… Уплачено в первом квартале… Вычет… Обязательное пенсионное страхование…» Гусеница из детей проносится мимо, и каждый даёт Вове пинка. Или подзатыльник.
 
Гусеница. Вовка, Вовка-карапуз съел у бабушки арбуз. Бабушка ругается, Вова отпирается!
 
Вова отодвигается. Гусеница наматывает кружок по двору и слегка изменяет маршрут, чтобы Вове снова досталось. И ему достаётся.
 
Вова. Отстаньте!
Гусеница. Вова – даун!
Лера. Прекратите!
Гусеница. А чего? Он сам виноват, что ни с кем не дружит! Тётя, а вы к кому? Вы ко мне пришли, да?
Лера. Нет!
Гусеница. А зачем тогда?
Лера. Я… я не знаю, зачем.
Гусеница. Ну и дура!
 
Гусеница подбегает к Вове, выхватывает у него бумажку, комкает её в мячик и перекидывает у него над головой. Вова бегает туда-сюда, пытаясь вернуть листок.
 
Вова. Нет! Нельзя! Верни! Моё!
 
Гусеница выкидывает листок за ограду. Вова сникает и уходит. Гусеница несётся по двору. Лера подбирает листок и плачет. Впрочем, неизвестно, кого она жалеет.
 
 
9. Каменный остров. Дворец
 
Печальные и усталые мойры возвращаются глубокой ночью.
А сфинксы на набережной их глазами провожают.
 
Клото. Охохонюшки.
Лахесис. Да уж.
Атропа. Ой! Я ж белку покормить забыла!
Клото. Разбаловала ты её. Она уже совсем разучилась еду добывать.
Лахесис. Ещё бы! За пятьдесят-то лет! Или сколько ей там?
Атропа. Да уж и не помню. В её возрасте поздно менять привычки.
Клото. А в твоём?
Лахесис. Вот уедем мы в Грецию, кто о ней заботиться будет?
Атропа. Чего накинулись-то?
 
Открывают они дверь и... Пока их не было, Белка во дворец забралась и там все нити перепутала.
 
Клото. Охохонюшки!!!
Лахесис. Это ещё мягко сказано. Кто дверь не закрыл?
Атропа. Я... я поправлю всё.
Лахесис. Тут месяца три разбираться.
Атропа. Белка? Белка-белка-белка!
 
К ней выходит потупившаяся виноватая Белка.
 
Атропа. Ты чего учинила?
 
Белка шаркает ножкой. Стыдно ей.
 
Лахесис. Пожрать, что ли, искала?
Атропа. Или испугалась чего-то?
Клото. Хорошо хоть, не порвала ничего.
Лахесис. Дура, что ли? Ты же прядёшь! Нити судьбы только ножницами перерезать можно, которые Атропа потеряла.
Клото. Сама такая. Я забыла.
Лахесис. Старые мы совсем.
Атропа. Нам всем отдых полагается.
Клото. Я море хочу. Настоящее, тёплое, а не вот это вот.
Лахесис. И глубокое!
Атропа. Волны! И сирены поют – заслушаешься!
Лахесис. Сыр козий с лепёшкой.
Атропа. Вино домашнее!
Клото. И волосы намажешь оливковым маслом – и сидишь в тенёчке.
 
Атропа и Лахесис смотрят на неё.
 
Лахесис. Чего?! Волосы – маслом?
Атропа. Это зачем?
Клото. Обзываетесь, а сами такой простоты не знаете. Для шелковистости.
Лахесис. Маслом?!
Клото. Это всем известно.
Лахесис. Никому это не известно. Выдумываешь глупости всякие!
Атропа. У тебя и так волосы жирные, а тут уж вообще.
Лахесис. Век потом не отмоешься.
Клото. А вот и отмоюсь! А вот и отмоюсь! А у вас как были лохмы, так и останутся!
Лахесис. Стоп. Без воплей. Нити надо распутывать.
Атропа. Может, так всё оставить?
Лахесис. Нельзя. Это ж нити судеб. Они пересеклись – и встречаются те, кто и знать друг о друге не должен был. А сейчас, выходит, это всё по воле белки твоей.
 
 
10. Кухня
 
Той же ночью Вадим с Лерой пьют вино на кухне – невероятно богатой, сверкающей и наполненной разнообразной техникой. Люстра, занавески, мебель – всё говорит о том, что обставляла квартиру Лера, вооружившаяся модными журналами.
 
Вадим. Представляешь, я машину разбил. А у самого – ни царапины. Так странно…
Лера. Что?
Вадим. Что я живой.
Лера. Не понимаю. С тобой всё в порядке?
Вадим. Вроде бы…
Лера. Ты как вообще? Что делать будешь?
Вадим. Да то же самое. Как раньше. Помутнение кончилось.
Лера. Класс! А то ведь ещё эти алименты твои… Извини. А машину новую будешь брать?
Вадим. Да. Заказал уже.
Лера. Какую?
Вадим. Серебристую, как ты хотела.
 
Лера вскакивает и целует его.
 
Лера. Уи-уи!
Вадим. Ты чего визжишь?
Лера. Я не визжу. «Уи» – это «да» по-французски.
Вадим. Понял.
Лера. Ты думаешь, я тупая?
Вадим. Нет.
Лера. Нет, ты думаешь, что я тупая!
Вадим. Да не думаю я так!
Лера. Давай больше никогда не будем ссориться?
Вадим. Давай.
Лера. Ой, я же забыла совсем! Представляешь, я сегодня пошла мимо детдома почему-то, а там мальчик один, Вова. У него бумажку отобрали и за забор бросили. Вот.
 
Лера протягивает Вадиму кое-как расправленный листок.
 
Вадим. Ого! Это же моя ведомость!
Лера. Вот и я удивилась. Откуда она у него?..
Вадим. Гляди, тут, оказывается, налог был подсчитан неверно.
Лера. Как это?
Вадим. Ну вот, карандашом исправлено. Ничего себе, сколько я, оказывается, переплатил им в прошлом квартале! Любопытно. Как, говоришь, зовут парня?
 
 
11. Комната в коммуналке
 
Сон тревожен. Сергей Аркадьевич ворчит, пукает, ворочается на скрипящей сетчатой кровати с шариками по углам спинок. Его комната – длинный пенал с единственным окном и старой чугунной печкой в углу. Выцветшие полосатые обои поклеены, похоже, ещё в 30-е годы ХХ века. На полу – множество пустых бутылок. Стол, табуретка, часы на стене, стопка книг на подоконнике, чёрно-белые фотографии в рамках. На самой большой: на стуле сидит военный, красивая молодая жена держит его за плечо, на коленях у него – девочка с огромными бантами, мальчик лет пяти в матросском костюмчике играет с парусником на полу.
На потолке показывается огромный Паук. Он на нём – обрывки ниток, из-за чего он кажется волосатым. Паук шевелит нитями, которые тянутся к фотографии – и с неё в комнату сходят призраки. Папа треплет волосы мальчику, поднимает и целует девочку, долго обнимает маму.
Одна из лапок паука заканчивается лезвием. Он перерубает нить – и папа падает на пол, превращаясь в фотографию. На окнах появляются белые полоски бумаги, наклеенные крест-накрест. Доносятся звуки воздушной тревоги. Мама, девочка и мальчик собираются вокруг печки, где еле-еле теплится огонёк. Холодно. Девочка встаёт. Паук перерубает нить. Пальцы девочки выскальзывают из маминой руки. Девочка падает, превращаясь в фотографию. Мальчик и мама пододвигаются поближе. Мальчик с тоской смотрит на кораблик и отправляет его в печь. Паук подбирается. Мальчик замечает его и вскакивает, чтобы прогнать. Паук взмахивает лезвием. Мама пропадает, оставив на табуретке узелок.
Мальчик развязывает узелок – там кусочек хлеба.
В этот момент Сергей Аркадьевич, не просыпаясь, вскрикивает на кровати.
Мальчик подходит к нему и, наклонив голову, смотрит на старика, которым он станет. Затем поднимает голову, видит паука и просит: ну же! Давай!
Паук качает головой.
Мальчик сам находит и разрывает нить. Вот и он стал воспоминанием.
Старик на кровати наконец успокаивается.

12. Двор детдома
 
Вадим подходит к детскому дому.
Гусеница из детей бродит по двору, ища, чем бы заняться.
 
Вадим. Эй, пионеры!
Гусеница. Мы не пионеры.
Вадим. Ладно. Не пионеры, а кто из вас Вова?
Гусеница. А ему прогулку запретили, потому что он нас провоцирует!
Вадим. Можете позвать?
Гусеница. Сто рублей. Двести! И чур, деньги вперёд!
 
Вадим просовывает сквозь решётку деньги. Гусеница выхватывает их и уносится в дом. Вадим вздыхает, смотрит на часы. Собирается уйти. На крыльце показывается недоверчивый Вова.
 
Вадим. Привет! Ты Вова? Не бойся.
Вова. А я и не боюсь. То есть не вас.
Вадим. А кого?
Вова. Я думал, что меня опять разыгрывают. Меня легко разыграть, потому что я не понимаю шуток и не отличаю, где правда, а где кривда.
Вадим. Ты, наверное, хотел сказать: «Ложь»?
Вова. Я хотел сказать: «Кривда».
Вадим. Никто так не говорит сейчас. Это же какое-то слово…
Вова. «Устар.»! Кривда – антоним истины. Кривда –  приспособление для рыбалки, изобретённое в Сибири. Кривда – польский дворянский герб. Ещё фамилия есть такая.
Вадим. Ничего себе! Ты как энциклопедия с ножками!
Вова. Странный образ. Я просто всё запоминаю.
Вадим. Вот об этом я и хотел спросить. Это у тебя вчера платёжки оказались?
Вова. Ага. Вы – индивидуальный предприниматель Белых Вадим Игоревич.
Вадим. Он самый.
Вова. У вас налоги неправильно посчитаны. Вот. Я поправил кое-что.
 
Вова передаёт Вадиму бумаги через забор.
 
Вадим. Спасибо. Ты как это понял?
Вова. Я читал справочник предпринимателя за 2014 год. Сейчас, наверное, изменилось что-то, но это надо в интернете смотреть. А у меня компьютера нет.
Вадим. Как тебе вообще живётся?
Вова. Нормально. Плохо только, что у нас библиотека маленькая, а во взрослую меня ещё не записывают.
Вадим. Не очень тебя тут обижают?
Вова. Обычно. Но это ничего. Плохо только, если супом обольют.
Вадим. Почему?
Вова. Стираться надо, а у нас стирка по субботам запланирована.
Вадим. Может, тебе одежды надо купить?
Вова. Нет. Зачем? Всё в порядке, если супом не обливают. Я бы лучше книги покупал, но я читаю быстро, всё время новые требуются.
Вадим. Странно мы встретились. Но спасибо тебе, Вова.
Вова. До свидания, Белых Вадим Игоревич.
 
 
13. На углу
 
Ночь. Фонари освещают большей частью сами себя.
Около вросшей в асфальт «Аптеки самоубийц» – там, где Большая Зеленина утыкается в набережную и продолжается Большим Крестовским мостом – Собака грызёт кость. Она довольно урчит и не замечает, как из-за угла показывается тень. Чёрная рука дотрагивается до нити собаки. Перерезает её большими чёрными ножницами.
Собака недоуменно оглядывается, скулит, ложится и умирает.
 
 
14. Дворец
 
Клото прядёт. Атропа убирается, но получается у неё так себе: нити по-прежнему в беспорядке. Белка сидит в клетке и хрумкает семечки. В кресле сидит Лахесис. Перед ней беззвучно работает телевизор – КВН-49, показывающий мутную чёрно-белую картинку через огромную линзу, наполненную водой.
 
Атропа. Думаешь, можно это комиссии показывать?
Лахесис. Очевидно, что нет.
Атропа. Проклятые нити! Второй месяц не распутываются!
Клото. Ты лучше придумай, как объяснить, почему Петроградская стала центром долголетия.
Лахесис. Из-за климата?
Атропа. Вместо едкости вашей выпустите животинку лучше. Мучается ведь!
 
Мойры смотрят на белку. Та совершенно не мучается. Просунув лапку через прутья клетки, она двигает к себе блюдечко с орешками.
 
Клото. Э!
 
Белка замирает, а затем убирает лапку и делает вид, что она ни при чём.
 
Клото. Белка – это ж крыса. Только хвост попушистее.
Атропа. Сама ты!..
Лахесис. Так и быть. Только пусть на улице обитает.
Атропа. Ей в доме лучше.
Лахесис. Я с диким зверем жить не буду.
Атропа. Злые вы.
 
Атропа выпускает белку из клетки и выпроваживает её на улицу. Та походя прихватывает орешки.
 
Атропа. Ступай. Да не хулигань больше.
 
Лахесис заинтересовывает передача. Она включает звук.
 
Телеведущая (которую еле видно из-за помех). ...Таким образом Вячеслав Макаров не только полностью ответил на абсурдные и клеветнические обвинения в коррупции и кумовстве, но и получил запоздалую награду за свою деятельность на посту главы Петроградского района. Его усилия по организации досуга людей пенсионного возраста и дератизации Петроградской привели к значительному увеличению продолжительности жизни. Этой зимой смертность в районе упала до небывало низких показателей.
Если честно, я сама офигела.
К другим новостям. К сожалению, есть ещё недочёты в структурах жилищно-коммунального хозяйства. Так, сегодня утром возле знаменитого дома, где находилась аптека, вдохновлявшая замечательного русского поэта Александра Блока, был обнаружен труп животного, предположительно – бродячей собаки. Это происшествие омрачило утренние часы местных жителей. Послушаем коренную петербурженку Надежду Степановну Анохину...
 
Лахесис выключает телевизор.
 
Лахесис. Дела... За что собачку-то?
Клото. Охохонюшки! Что теперь будет?
Атропа. Что будет, то будет! Нашёл кто-то ножницы. А нам надо его самого отыскать и объяснить, как следует, что чужое брать не след.
Клото. И как его искать?
Атропа (мрачно). Не знаю. Где эта аптека блоковская?
Клото. Известно, где. Возле фонаря.
Лахесис. Проще Анохину найти, Надежду Степановну.
 
Лахесис берётся за одну из нитей.
 
 
15. Парикмахерская
 
Парикмахер колдует над Лерой, возводя из её волос замысловатую башню с водопадами локонов. Когда Лера вертится, чтобы что-нибудь ему сказать, он вежливо, но твердо поворачивает её голову в исходное положение.
 
Лера. Правильный выбор мастера – это очень важно. Парикмахер влияет на твою внешность, а значит, и на судьбу.
Парикмахер. Спасибо.
Лера. Слышали, на набережной собаку мёртвую нашли? Бродячая, наверное. Я их очень боюсь. Почему их не отлавливают?
Парикмахер. Правильно. Болезни и опасность. И сами они страдают.
Лера. Их в приюты надо отдавать.
Парикмахер. Усыплять. Им же легче. И не только их. Бомжей всяких.
Лера. Ну! Этих помыть надо и работу дать.
Парикмахер. Бесполезно. У них код. Программа деструктивная, понимаете? Есть те, кто обречён на несчастье. Старики одинокие. Дети больные. Цыгане. Гастарбайтеры. Уроды. Всех, кого другие мучают, и кто сам мучается.
Лера. Ну, это вы уже загнули.
Парикмахер. Мир полон страданий. И если его можно от них избавить – почему нет? Вам нравится то, что вы на улицах видите? Вот. А представьте мир без изъянов! Все улыбаются!
Лера. Что-то мне сейчас не хочется улыбаться. Мне страшно.
 
Парикмахер отходит от неё на пару шагов, наклоняет голову, внимательно смотрит.
 
Лера. Я что-то не так сказала?
Парикмахер. Всё так. Последний штрих. Вы счастливы?
Лера. Пожалуй, да.
 
Парикмахер достаёт из кармана передника особенные чёрные ножницы. Над Лерой возникает нить. Парикмахер прикасается к нити, заносит ножницы...
 
Парикмахер. Чик!
 
Парикмахер щёлкает ножницами в воздухе около Лериной головы.
 
Лера. Готово?
Парикмахер (орёт). Всё! Уходи отсюда!!!
Лера. Сколько с меня?
Парикмахер (успокаивается). Не надо ничего. Приходите через месяц. Ещё поговорим.
 
 
16. У магазина
 
Сергей Аркадьевич опять не очень трезв. Снова у него бутылка в кармане. А вокруг шеи – шарф из сосисок. Мимо торопится Вадим.
 
Сергей Аркадьевич. Вы собачку не видели?
Вадим. Убежала?
Сергей Аркадьевич. Не то, чтобы прям убежала... Она ж не моя. Но не пришла. А она каждый день приходила.
 
В магазин направляется Парикмахер. Он останавливается, глядя на неопрятного пьяного старика. Делает пальцами в воздухе «чик!».
 
Вадим. Извините, не встречал. Если увижу, скажу, что её тут ждут.
 
Вадим делает шаг и натыкается на Парикмахера. Вадим роняет ключи. Нагибается, чтобы поднять брелок с логотипом «Мерседеса». Парикмахер дотрагивается рукой до его нити.
 
Парикмахер. Я тебя нашёл...
Вадим. Что, простите?
Парикмахер. Ничего. У вашей жизни есть смысл?
Вадим. Даже не знаю... А у вашей?
Парикмахер. О, да. Теперь есть.
 
 
17. На углу
 
Атропа, Лахесис и Клото подходят к углу Большой Зелениной и набережной, держась за нить. Нить уходит в окно на втором этаже.
 
Атропа. Спасибо тебе, Надежда Степановна.
Лахесис. Ты ещё скажи: долгих лет.
Клото. Хватит! Анохина и так, пока мы за нить держались, только о вечном и думала.
Атропа. Ну, сейчас-то отпустило её.
Лахесис. На три года отпустило.
Клото. Глядите-ка!
 
Клото подбирает обрывок нити.
 
Атропа. Чья?
Лахесис. Собаки.
Атропа. Это пёс, кстати.
Лахесис. Недолго, конечно, ему оставалось. Но сейчас не время.
Клото. Непорядок. Что комиссия скажет?
Атропа. Скажет, что Лахесис с обязанностями не справляется.
Лахесис. Что?!
Атропа. А кто судьбу отмеряет?
Клото. А кто нить обрезает?!
Лахесис. Эй, эй! Отрезать стал, кому не положено. Не по правилам это.
Клото. И что нам делать?
Атропа. Теперь по этой нити пойдём.
Клото. А я знаю, что там будет: собака мёртвая.
Лахесис. И что с ней делать? Вмешиваться-то нам инструкция запрещает.
Клото. Это ты скажи тому, кто у белки нить перерезать забыл.
Атропа. Ну, может, мы и ещё что-нибудь там найдём.
 
 
18. Двор детдома
 
Вова один. Он сидит под деревом и читает газету «Мой район. Острова».
Из-за ограды Парикмахер внимательно смотрит на Вову.
 
Парикмахер (про себя). Убогий малец. Думаешь, в интернате тяжело? После него будет ещё хуже. Уж я-то знаю. Мерзкая жалость, никакой любви. Надежда на чудо, которого не будет. Постоянные издевательства. Унизительная работа. Хочешь освободиться? Чик – и всё.
 
Парикмахер прячется, потому что замечает Вадима с пакетом из супермаркета «Spar».
 
Вова. Белых Вадим Игоревич!
Вадим. Привет, Вова!
Вова. Здравствуйте. Я вас ждал.
Вадим. Почему?
Вова. Вы неплохой человек. А я оказал вам услугу. Вероятность того, что вы почувствуете себя в долгу и захотите его отдать, превышала вероятность окончательного расставания. Оно, скорее всего, будет в конце этой встречи, минут через пять. Что вы принесли?
Вадим. Газировку вот. Лимонад нравится тебе? И книгу.
Вова. Мне нравится лимонад. О! Гомер. Толстая, это хорошо. Там про богов и героев?
Вадим. Тебе, наверное, ещё рано...
Вова. Ничего не рано. Возрастные маркировки придумали крайне ограниченные люди.
Вадим. Согласен.
Вова. Ну, пока?
Вадим. Тебе нужно что-то ещё?
Вова. Это глобально или по-мелочам?
Вадим. Глобально.
Вова. Тогда очень много чего. Меня интересует, как сделать так, чтобы люди перестали быть несчастными.
Вадим. Так. А по-мелочам?
Вова. Кое-что.
Вадим. Например?
Вова. Например, я не очень понимаю, как можно пить «Кока-колу». Она же ржавчину разъедает. Зато мне сливочный лимонад нравится.
Вадим. А он не вредный?
Вова. Я же не могу знать всё на свете. Мне вообще-то всего десять.
Вадим. Извини. Я как-то забыл. Тут магазин рядом, хочешь, вместе сгоняем?
Вова. Нам нельзя.
Вадим. Тогда...
Вова. Но я пойду.
 
Вова пролезает сквозь прутья забора и оказывается на улице.
 
19. У магазина
 
Вадим и Вова подходят к магазину, у которого по-прежнему стоит Сергей Аркадьевич. Парикмахер следует за ними, но держится в стороне, в тени.
 
Вадим. Думаешь, можно сделать всех-всех счастливыми?
Вова. А вдруг никто не сделал только потому, что все считают, будто нельзя?
Вадим. Но счастье-то у всех разное.
Вова. Зато есть куча вариантов для несчастья. Бедность. Одиночество. Болезни всякие. Тут ведь можно что-то поправить?
Вадим. Хорошо бы. А ты возьмёшься?
 
Но Вова не успевает ничего сказать, потому что появляется Лера. Она подбегает к Вадиму.
 
Лера. Вадим! Привет, малыш.
Вова. Вова.
Лера. Привет, Вова. Я – Лера. Вадим, я всё думала о том, что ты сказал...
Вадим. Когда сказал?
Лера. Недавно. Я очень серьёзно об этом думала. И поняла, что я не могу иметь детей.
Вова. Бедная.
Вадим. Почему?
Лера. Они шумные.
Вадим. Ты дура?
Сергей Аркадьевич. Собака!!! Ты ж моя хорошая!
 
Действительно, прибегает Собака, виляя хвостом изо всех сил.
Но вдруг всё останавливается, будто на паузу нажали. Только гудит уличный фонарь и реклама («24 часа») моргает. Люди замирают.
Появляются мойры.
 
Лахесис. Ну вот. А ты говорила, не надо собаку искать.
Клото. Узелок завязанный – будет как новая. Чуточку только нить ейная укоротилась.
Атропа. Не боишься, что комиссия узнает?
Лахесис. А она узнает. Она всё узнаёт.
Клото. Боюсь! Но сейчас давайте лучше здесь оглядимся.
 
Мойры внимательно осматривают на нити Леры, Вадима и Вовы.
 
Атропа. Чушь какая! У всех нити ослаблены, будто вот-вот порвутся. А этот вообще должен был…
Клото. Быть такого не бывает! Сама пряла.
Лахесис. Им ещё жить да жить, если по-хорошему.
Атропа. Посмотреть надо, что дальше будет.
Клото. А успеем, если что?
Атропа. Должны успеть.
Лахесис. Нет права на ошибку. Давайте, девочки.
 
Лахесис поднимает голову, смотрит на фонарь и щёлкает пальцами. Он перестаёт гудеть. Все отмирают и оглядываются, пытаясь понять, что же с ними произошло.
 
Парикмахер. Никому, даже самому себе не нужный пьяный старик. Поганый делец. Думает, будто за деньги можно всё купить. Его тупая тёлка. Крохотный идиотик, который ещё так мало знает о том, как уродлив этот мир. Кому помочь? Кто первый?
Вова (Лере и Вадиму). Зря вы ссоритесь из-за детей. Они появляются сами, и тут уж только воспитывай да люби.
Парикмахер. Ну вот и решилось.
 
Парикмахер шагает к Вове и берётся за его нить. Достаёт ножницы. Атропа толкает вперёд Сергея Аркадьевича. Парикмахер обрезает его нить.
Лахесис смотрит на фонарь и щёлкает пальцами. Снова всё замирают. Атропа подходит к парикмахеру и вынимает ножницы у него из руки.
 
Атропа. Так-то.
Клото. Охохонюшки!
Сергей Аркадьевич. Вот вы какие, значит?
Лахесис. Ага.
Сергей Аркадьевич. Не такие уж и страшные.
Клото. Нахал!
Сергей Аркадьевич. Спасибо вам.
 
Сергей Аркадьевич оседает. И тут происходит что-то невероятное. Парикмахер «отмирает».
 
Парикмахер. Нет!!!
Клото. Почему это?
Парикмахер. Не забирайте их!
Лахесис. С чего вдруг?
Атропа. Это не твоё.
Парикмахер. Это моё!!!
Атропа. Ты о чём вообще?
Лахесис. Действительно.
Клото. Расскажи, смертный.
Парикмахер. Вы не понимаете. Не цените то, что вам дано. Когда я нашёл ножницы, когда увидел нити – я всё понял. Можно влиять на мир. Можно убрать из него грязь. Страдания. Уродство. Но вы же этого не делаете! Над вами никого нет! Вы можете всё, но не вмешиваетесь! Зачем вы тогда вообще? Я хочу хоть что-то поменять! Чтобы стало лучше...
Лахесис. Пошёл вон!
 
Лахесис щёлкает пальцами. Парикмахер против воли уходит, словно его что-то утягивает.
 
Атропа. Вот псих!
Лахесис. Да уж.
Клото. «Над вами никого нет!» Интересно, что бы он комиссии сказал?
 
Мойры хихикают.
 
Лахесис. Так. А Белых Вадим Игоревич? С ним как быть? ДТП с летальным исходом.
Атропа. Не хочу. Пусть его.
Клото. Скоро у него в судьбе поменяется всё.
Лахесис. Не по правилам это! Вы совсем очеловечились, жалеть начали. За такое с нами… даже не знаю, что сделают.
Клото. Меня и так за собаку ругать будут.
Атропа. Меня – за белку. А тебя за что? Способна ты на поступок?
Лахесис. Поступок-проступок. А и ладно! Я тоже не хочу. Пошли домой.
 
Тут снова происходит что-то непонятное. Вова подходит к ним. Ему не надо «отмирать», он просто сам замер на какое-то время, а сейчас вот решил, что можно спросить.
 
Вова. А старик умрёт?
Атропа. Ничего себе мальчик!
Клото. Ты кто такой?
Вова. Я – Вова.
Лахесис. Он устал. Его нить давно закончилась. Всё, что он прожил с тех пор – это дополнительное время.
Вова. Он за это время чему-нибудь научился?
Атропа. Откуда ж нам знать?
Клото. Может да, а может и нет.
Вова. Это всё?
Лахесис. Да, Вова, это всё.
Вова. А этого никак не накажут? Он же злодей?
Атропа. Он несчастный урод. Кроме того, среди вас полно злодеев. И ничего, как-то живёте.
Вова. Наверное, вы правы.
Клото. И у него ведь тоже есть нить.
Вова. Когда она оборвётся?
Атропа (посмотрев вслед парикмахеру). Ха! А ведь…
Лахесис (строго). Тебе это знать не положено.
Вова. Что будет со мной?
Лахесис. Тебе это знать не...
 
Клото дотрагивается до локтя Лахесис.
 
Клото. Мы не знаем.
Вова. Как же так?
Атропа. Вот так. Я, например, знаю только, когда ты умрёшь.
Лахесис. А я – сколько ты проживёшь.
Клото. А я пряла нить твоей судьбы.
Вова. Ну вот, значит, вы вообще всё знаете!
Клото. Не всё.
Атропа. Больно умный.
Лахесис. Таким легко не приходится.
Клото. Но не исключено, что ты станешь счастлив.
Вова. Ну и предсказательницы. Не могли соврать, что ли?
 
Лахесис щёлкает пальцами.
 
Лахесис. Замри!
 
Вова замирает.
 
Лахесис. Вот пострелёнок! Пойдём?
 
Сёстры кивают. Клото спохватывается.
 
Клото. А ножницы-то, ножницы при тебе?
 
Атропа показывает ей ножницы и прячет их в карман. Мойры уходят. Издалека слышится щелчок. Лера, Вадим, Вова и Собака отмирают. Вадим бросается к Сергею Аркадьевичу. Вова обнимает собаку.
 
Лера. Скорую нужно вызвать!
Вова. Поздно.
 
Лера плачет. Вова и дотрагивается до её спины.
 
Вова. Лера?
 
Лера поворачивается к нему.
 
Вова. Я не шумный.
Лера. А? Что?
Вова. Ничего.
 
Вова уходит.
 
Вадим. Погоди, мы же лимонад тебе не купили!
 
Звучит сирена.
 
 
20.  Мост
 
Снова ночь, и снова мост. По нему идут Вадим и Лера. Они пьют лимонад. Собака с сосисками на шее убегает вперёд, чтобы порычать на сфинксов. Те на неё, конечно, не реагируют.
 
Вадим. Никогда сливочный лимонад не пробовал. Вкусно.
Лера. Как давно мы пешком не ходили. Тут красиво…
Вадим. Смотри, лёд на реке вскрылся.
Лера. Ага. ...старика жалко.
Вадим. Да.
Лера. Знаешь, что? А давай мы Вову усыновим?
Вадим. Ты серьёзно?
Лера. А что?
Вадим. Ты представляешь, сколько проблем? Документы, бумаги всякие заполнять. И парень он явно непростой. Справимся?
Лера. Ну тогда собаку эту давай возьмём.
 
Вадим останавливается.
 
Вадим. Ты шутишь?
Лера. Нет.
Вадим. Если не мальчика – то собаку?!
Лера. Ну мне что-нибудь хорошее хочется сделать.
Вадим. Тьфу!
 
Вадим разворачивается и уходит.
 
Лера. Вадим! Я не понимаю! Я хочу только, чтобы тебе было хорошо! И мне. И всем…
 
Лера плачет. К ней подходит Собака и лижет её руку.
 
 
21. Деревянный дворец
 
Поздней ночью мойры заходят в дом. У них в руках пакеты из магазина «Идея». С ними прошмыгивает Белка.
 
Атропа. Уф.
Лахесис. Ну, кажись, закончилось всё.
Клота. Нити-то будем распутывать? Или они так и будут пересекаться, как попало?
Атропа. Мне вот лень.
Лахесис. Пусть сами разбираются. Я тоже устала.
Клото. Я будто не устала… Охохонюшки!
Лахесис. Что такое?
Клото. Вот! Глядите! Глядите!
 
Мойры подбегают к столу, на котором лежит официальный бланк.
 
Атропа. Комиссия приходила...
Клото. Что пишут?
Атропа. Сейчас...
 
Мойры вырывают друг у друга листок. В итоге он достаётся Лахесис.
 
Клото. Что пишут-то?
Лахесис. «В связи с инфицированием человечностью…»
Атропа. Чего?!
Лахесис. «Освободить от занимаемой должности…»
Клото. Короче!
Лахесис. Короче, пришлют замену.
Атропа. Накажут?
Лахесис (еще раз заглянув в бумажку). Вроде, нет.
Клото. Так это что получается?.. Получается…
Атропа. Мы на пенсии?
Лахесис. Да!
 
«Ура!» – это все три мойры кричат, подпрыгнув от радости.
Атропа смотрит на Белку.
 
Атропа. Собирайся. Оливки любишь?
 
А перед дворцом в это время сфинксы оживают. Один потягивается, как кошка, а второй спрыгивает с постамента и спускается к Невке, чтобы воды полакать.

апрель-2017

Константин Фёдоров

liam.ur@mail.ru