Фраземы с гиперсемой «возраст» в ценностно-смысловом пространстве человека

Дата: 14 Августа 2015 Автор: Аглеев Искандер

Аглеев И.А. - Россия, г. Астрахань,

науч. рук.д.филол.н., проф., Заслуженный деятель науки РФ Н.Ф. Алефиренко

 

Тема, затронутая нами в данной работе, достаточно актуальна для моделирования ценностно-смыслового пространства человека с точки зрения антропоцентрической парадигмы, господствующей в последние десятилетия в европейскойлингвистике. В данной статье предпринимаетсяпопытка определить место русских диалектных фразем с семой ‛возраст’ в ценностно-смысловом пространстве поля «Человек». Обращение к диалектной фразеологии объясняется тем, что данные диалектных фразеологических словарей расширяют круг фразем, вводимых в обиход, более экспрессивно вербализуют интересующую нас сему. Под диалектными фраземами вслед за М.А. Алексеенко понимаем «такие воспроизводимые в диалектной речи устойчивые словесные комплексы, которые либо отсутствуют в литературном языке (собственно диалектные ФЕ), либо представляют собой видоизмененные общенародные единицы» [Алексеенко, 2004: 8].

Материалом исследования послужили фразеологические словари как общелитературного языка, так и диалектные. Фраземы были выделены из словарей методом сплошной выборки, а затем классифицированы по параметрам, которые нам показались наиболее приемлемыми для раскрытия темы.

Широко известны классификации психологов, в которых они определяют границы того или иного возраста (младенчество, детство, подростковый возраст, юность, зрелость и т.д.), характеризуют особенности каждого этапа в жизни человека. Данные диалектных фразеологических словарей позволяют выделить несколько подгрупп с семой ‛возраст’ по наличию дополнительных семем.

Сема ‛детскость’ представлена несколькими конкретизаторами. Семемы ‛младенчество’, ‛младенец’, ‛малыш’ объединяют в первой подгруппе фраземы бессудный человек (‛младенец’), пасть широкая (‛кричащий маленький ребенок’), зыбошной ребенок (‛ребенок, который еще не обходится без зыбки’), колыбельное дитя (‛грудной ребенок’), невзрослое ребятко (‛малое дитя, ребенок’), лежать поперек лавки (‛быть настолько маленьким, что умещаться поперёк лавки и, как учит известная паремия, быть объектом воспитания’) и т.д. Приведенные здесь фраземы мотивированывнутренними формами породивших их концептов: младенец абсолютно безгрешен, над ним нет суда, не случайно ангелы изображаются в виде восхитительных, с красивыми локонами малышей, отсюда бессудный человек. Каждому, кто хоть раз видел, как кричит больной (например, зубки режутся или животик болит) или капризный ребенок, понятно и значение фраземы пасть широкая. Реалии зыбка (‛колыбель, подвешиваемая к потолку’), колыбель мотивируют значение еще двух фразем. Интересно, что, например, в татарском языке слово бишек (зыбка) дало название важному в жизни младенца моменту – своеобразным первым «смотринам» малыша, когда родственники, друзья семьи, соседи одаривают ребёнка. Этот один из первых праздников в жизни человека назван бишек туе, т.е. свадьба (праздник) зыбки, номинация его вошла во фразеологический фонд.

Этапы физического роста ребенка нашли отражение в синонимичных диалектных фраземах становиться гопки и вставать на дубочки (на дыбки) – ‛о малыше, начинающем стоять на ножках’. Внутренняя форма этих фразем также прозрачна: ФЕ отражают денотативную ситуацию, знакомую всем, кто хоть раз наблюдал за тем, как пытается подняться на ножки, а затем устоять маленький ребенок. Кстати, фраземы порождают и другие ассоциации: попытки новорождённых козлят, жеребят, телят встать на тоненькие ножки. Более поздние периоды детства отражают диалектные фраземы глупо дело (‛малыш-несмышлёныш’), при малых ростах (‛в годы детства’).

Подростковые годы, юность, ранний период молодости характеризуются, по мнению носителей русской диалектной фраземики, неопытностью, ребячеством: пресно молоко (‛молодой, юный человек’) (вспомним общеупотребительное молоко на губах не обсохло), без годов (‛несовершеннолетний’), умишка еще мало (‛о подростке, которому можно многое простить (по молодости лет)’), ирон. не мудр годами (‛молодой, неопытный’), аршин с шапкой (‛несовершеннолетний; подросток’). Последняя фразема, на первый взгляд, должна бы характеризовать невысокий рост человека, о котором идет речь: вспомним общеупотребительную ФЕ метр с кепкой, тем более что и компоненты обеих фразем (аршин, метр) имеют общую сему. Но в диалектной фраземике представлен не лексический вариант ФЕ общенародного языка, а обладающая в диалектной речи другим значением фразема. Часто во фраземах этой группы наличествует колорема зеленый: зеленая куга, зеленый в крапинку, зеленый с проблеском (‛молодой, неопытный’), молодо-зелено. Во фраземах, бытующих в среде казачества, присутствуют дериваты от зоонимов, что вполне объяснимо родом занятий: телячья пора, телячье время (‛молодость’), как третьяк молодой (‛лошадь на третьем году жизни’).

Зрелость в меньшей степени представлена во фраземах (взойти в годы – 1) ‛стать взрослым’, 2) (!)‛постареть’; взамуж поспеть – ‛достичь полного развития, стать взрослой’; выйти (войти) в годы (вгода) – ‛достичь зрелого возраста; стать совершеннолетним’; не стара и не чересчур молода, самый прыск – ‛о женщине лет тридцати’; самый прыск – ‛человек в полном расцвете сил’и т.д.), что, возможно, объясняется тем, что особый интерес вызывают крайности, то, что на шкале переходности отражает периферии, часто противоположности. К тому же, смеем предположить, фраземы, входящие в эту группу, не обладают особой коннотацией. Именно поэтому, на наш взгляд, наиболее частотны ФЕ, транслирующие семы ‛молодость’ и ‛старость’. Но прежде чем перейти к анализу фразем с семой ‛старость’, хотелось бы заметить, что в диалектной фразеологии резко выделяется группа экспрессивных фразем с общим значением ‛старая дева’: синонимичные Миколаевская (Николаевская) девка и белая косоплётка (‛немолодая женщина, не бывшая замужем’), барышня Петра Первого и вековая девка (‛старая дева’) – имплицитное выражение значения связано с фоновыми знаниями субъектов (все имеют представление об эпохеПетра или Николая); непетый комель (‛старая дева’; комель – корень, ствол дерева, пень), перелётовая невеста (‛девушка, вышедшая из лет замужества’).Причём диалектные фраземы не щадят даже двадцатилетних незамужних девушек: ирон. пожилая девка. (‛1. Девушка в возрасте от 20 до 30 лет. 2. Старая дева’). Создается впечатление, что, будучи еще студенткой старших курсов, девушка автоматически попадает в разряд, если не успела выйти замуж. Конечно, компонент старый употребляется в подобных фраземах не в первичном значении. Каждая религия (а на появление ФЕ часто влияли религиозные постулаты) неодобрительно относилась к людям, не связавшим себя узами брака, не исполнившими своё основное предназначение. Поэтому носители диалектов «ополчились» и против холостых мужчин: фраземы-синонимы Николаевский кавалер и домовой парень (‛старый холостяк’); старой подовинник (‛мужчина, никогда (или долго) не состоявший в браке’; подовинник – длинное сухое полено); старый обабок (‛холостяк’; обабок – съедобный гриб) и т.д. Следует заметить, что основная сема у всех представленных фразем – ‛не состоящая(-ий) в браке’, сема ‛возраст’ далеко не всегда основная.

Отношение к старости, вербализуемое отобранными нами фраземами, отличается двойственностью. Как известно, большинству лингвокультур свойственно проявление уважения к старости со стороны представителей более молодого возраста. Русская фраземика отличается амбивалентным подходом к оценке старости: с одной стороны, «старикам везде у нас почет», с другой — значительная часть фразеологических единиц, особенно диалектных, выражает презрение к старости. Оба подхода подтверждаются достаточно широкой тематической выборкой фразем, что позволяет говорить об их равноценности для рассматриваемой лингвокультуры.

Анализируя группу фразем, выражающих отрицательное отношение к старости, следует сказать об основаниях, на которых строятся фразеологизмы. Их несколько. Так, ФЕ богу молиться, да скоро в гроб ложиться (‛о старом человеке’) и ирон. с кладбища убежал седьмой год (‛о дряхлом старике’) связаны с близостью старости к концу земного пути человека, к смерти. Воображение создает картинку, как должен выглядеть престарелый человек, чтобы по отношению к нему использовали последнюю фразему. К этой же группе, на наш взгляд, стоит отнести фразеологическую единицу богова старушка (‛убогая, бедная старушка’). В данном фразеологизме, на первый взгляд, эксплицитно вербализована близость старого человека, возможно, проводящего длительное время в молитвах, к Богу как религиозному символу. Имплицитно же передается иной смысл – ‛близость к смерти’, приближение к тому моменту, который отражен во фраземе отдать Богу душу. Близки к приведенным фраземы, описывающие физическое состояние человека в старости, например, ирон. святая душа на костылях (‛о старом или болезненном человеке, изможденном, еле двигающемся’), через палку падать (‛о старом, слабом человеке’), презр. беззубый талала (‛старый, выживший из ума человек’.Талалой в Сибири называют картавого человека), пренебр. старьё худое (‛дряхлые люди’) и тяжёлый на ногу (‛о том, кому трудно ходить по старости или болезни’). Как мы видим, в этих фраземах подмечены черты, свойственные старым людям, и предметы, с помощью которых они пытаются облегчить свою участь (связанные с возрастом изменения голоса, происходящие из-за выпадения зубов; костыли, палки, помогающие передвигаться). Отдельно отметим оскорбительную, на наш взгляд, диалектную фразему старьё худое, в которой человек оценивается не столько как мыслящее существо, сколько как предмет обихода, чье время использования закончилось. К сожалению, такого рода фраземы не единичны, приведем и другие примеры: в некоторых фразеологических оборотах старый человек с помощью когнитивной метафорыуподобляется старой, отслужившей свой срок вещи, ненужному предмету; таковы выражения бран.дряблая редька (‛старик’) и пестерь пестерём – хвост пузырём (‛старый, ни на что не годный человек’. Слово пестерь имеет несколько значений: ‘1. Заплечный мешок, ранец, кузов, обычно из лыка или бересты. 2. Мешок из веревок для сена. 3. Матрац. 4. Спрессованный тюк сена’). Старые люди сравниваются с усталыми, старыми животными; так, во фраземе умяли (укатали) бурку [сивку] крутые горки (‛о постаревшем, уставшем человеке, проведшем свою жизнь в работе’) происходит уподобление старого человека лошади, всю жизнь выполнявшей сложную работу (Сивка-Бурка, как известно, носил на себе богатырей по всей Киевской Руси и за ее пределами). Фразеологическая единица старей поповой собаки (‛очень старый’) несет в себе исключительно отрицательные коннотации, уподобляя старика собаке (вспоминается и детское «У попа была собака…»). Не менее грубым является и сравнение стариков с представителями нечистой силы: бран.беззубый черт (‛старый человек’). В этой же группе фраземы старая кляча, трухли старые, труха сыпется (ср. общеупотребительное песок сыплется), не осталось ни губ, ни зуб. Вся группа фразем (а их можно продолжить) вызывает сожаление по поводу того, что использующие данные ФЕ не задумываются о ценности каждого человека, о его неповторимости, о том внутреннем мире, который присущ индивиду независимо от возраста, наконец, о скоротечности времени (молодость быстро проходит).

Диалектная речь, а тем более фразеология отличается высокой степенью эмоциональной окрашенности, образности, что воспринимается обычно положительно, так как звучит свежо, ново. Но есть такие моменты в жизненном пространстве, когда экспрессивность не желательна, недаром во многих лингвокультурах налагается табу или используются эвфемизмы. Мы имеем в виду смерть и всё с нею связанное. Вряд ли найдется человек в любом возрасте, который был бы рад услышать в свой адрес одной ногой в могиле, быть на смертной доске, задрать (откинуть) копыта (коньки). Поэтому и появились диалектные фраземы со значением ‛умереть’, в основе которых лежит процесс эвфемизации: глядеть на попово гумно, подняться на воздух, годы варежку на пальцах довязывают и т.д.

Иное значение у фразеологических единиц как козень [костыга] (‛о крепком, но уже немолодом человеке’.Козень, костыга – ‘игральная кость’) и как с-под молотка идти (ходить) (‛о старом, но еще крепком человеке’). Несмотря на то, что здесь, подобно уже описанным нами фраземам, наблюдается уподобление людей вещам, это сравнение другого толка. В первом случае подчеркивается крепость, свойственная игральным костям – выполненные из одного куска, чаще всего вырезанные или выточенные, они не могут сломаться, обладают невероятной прочностью. Во второй фразеологической единице также присутствует сема ‛прочность’, но прочность уже другого плана – не свойственной человеку как атрибут, а приобретенной в процессе внешнего воздействия, «внешней обработки».

В сознании носителя языка жизнь часто представляется путем, дорогой. Старость при таких представлениях – либо конец пути, либо выход идущего на дорожную обочину, или в терминах спортивного дискурса «сход с дистанции». Это показано фразеологической единицей выйти из годов (с годов) (‛состариться’). Разные отрезки человеческой жизни передаются фраземами-бинарной оппозицией ехать на ярмарку / ехать с ярмарки. Это, на наш взгляд, наиболее корректная имплицитная оценка молодого и пожилого возраста. Приемлемыми считаем фраземы, которые констатируют истинное положение вещей, но не дают злобную или ироническую оценку того, что человек не может исправить: года подбираются (‛о близкой старости’), великие года (‛старость’) и под.

Заключение. Рассмотренные диалектные фраземы с гиперсемой ‛возраст’ отличаются различной коннотацией и аксиологическими характеристиками. Фраземы с семами ‛детскость, невзрослость’ несут дополнительную положительную оценку, отличаются снисходительностью, добрым отношением к маленькому человечку (есть, конечно, и исключения типа пасть широкая), поэтому включают нередко компоненты уменьшительно-ласкательного плана. Фраземы же с семой ‛старость’ нередко отличаются некорректностью, отрицательной коннотацией. Оппозиция молодость/старость приведена нами не для того, чтобы развести поколения, а чтобы увидеть точки соприкосновения (что старый, что малый), стараться понять состояние пожилого, часто больного человека, вызвать соучастие окружающих, желание помочь людям, которые в течение долгих лет создавали материальные и духовные ценности нации. Необходима правильная ювенальная политика, чтобы оценить каждого человека, независимо от возраста, по его заслугам.

Литература

  1. Алексеенко М.А., Белоусова Т.П., Литвинникова О.И. Человек в русской диалектной фразеологии. Словарь. – М.: ООО «ИТИ ТЕХНОЛОГИИ», 2004.
  2. Кобелева И.А. Фразеологический словарь русских говоров Республики Коми. – Сыктывкар, 2004.
  3. Словарь русских народных говоров /Под ред. Ф.П. Филина, Ф.П. Сороколетова. – Л.; СПб, 1965-2005. – Вып. 1-39.
  4. Фразеологический словарь русского языка / Сост. Л.А. Воинова и др.; Под ред. и с послесл. А.И. Молоткова. – 6-е изд., испр. и доп. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2001.

 

 

Перейти в архив


Оценка (0.00) | Просмотров: (1841)

Новинки видео


Другие видео(192)

Новинки аудио

Елена Крюкова "Обнаженная натура"
Аудио-архив(210)

Альманах"Клад"  газета "Правда жизни"  Книги издательства РОСА
© 2011-2014 «Творческая гостиная РОСА»
Все права защищены
Вход