Анне Маркиной и всем благодетельным матерям и няням
Нью-Йорк обожает поэта, Нью-Йорк не прощает обид. В нью-йоркской квартире с портрета Очами святого Завета, Глазами античных Харит В московскую душу поэта Простая крестьянка глядит.
Ее охранительный облик Является словно из облак. В пожарах нью-йоркских огней. Как незабываемый...
Шёл дождь… Ты помнишь, друг мой, этот дождь? То призрачен он был, то зло напорист. Как будто нас хотел он переспорить И доказать, что все разлуки ложь.
Нам доказать, что все разлуки — ложь, И убедить, что все дороги — к встрече. Ты помнишь, друг мой, тот последний вечер, Когда в душе вдруг пробудилась дрожь.
Памяти Афанасия Михайловича Сигарёва ... Он умер девяноста лет от роду. Лампадный свет колышется в избе, Старухи тихо плачут у комода, Скорее не о нём, а о себе.
Пришел сентябрь проститься с нашим дедом, И вся родня слетелась на делёж. Какой-то прохиндей с велосипедом, И от небес прислали тёплый дождь.
Жасмин отцветает... Иван-чай вошел в семена и стоит - где там Шива! - сторукий и фиолето-пурпурный. Не могу подобрать слов для цвета - неизреченный изыск. Ветер колышет высокие травы и полевые цветы - о, разноцветье! Господи! Хорошо у Тебя получилось... А как, я не смею спросить. У меня все равно так не выйдет...
*** Ты – чудо дивное очей, Мечта бессонная ночей. Ты – пламень тысячи свечей, Что даже солнца горячей. В тебе вселенная моя… Увы, избранник твой – не я.